Рысюхин, помните свои шестнадцать? (СИ) - "Котус"

Курьерский дирижабль представлял собой вытянутый полужёсткий баллонет с небольшой гондолой, где размещались рубка, каюты экипажа, которым скорее подошло бы название «пеналы», четыре чуть-чуть больших ячейки для пассажиров и крохотный трюм. Всё же задача кораблика не переброска войск и не перевозка товара, а срочная доставка фельдъегерей, курьеров, посыльных офицеров и срочных грузов, в основном — почты. Дед комментировал увиденное в своей манере, то поминал какую-то япону мать и истово благодарил богов за то, что хоть стенки не из рисовой бумаги, при этом просил меня вслух это не повторять, чтобы на мысль не наводить, то вовсе песенку напевать начинал. Со словами «Порнография девять на двенадцать, с лохматой пиською на па-а-а-мять…», благо, кроме меня этого никто не слышал, а то бы точно обиделись.

Для управляемости полёта служили два двигателя с тянущими винтами, запитанные от макров. Кроме того магией питался какой-то «ветровой щит», о котором матрос отказался говорить подробнее, ссылаясь на незнание, но явно что-то, снижающее сопротивление воздуха, и устройство, каким-то образом повышавшее подъёмную силу. Дед, узнав об этом, обрадовался: он, дескать, уже начал сомневаться в своём рассудке и математических способностях, поскольку по его расчётам для того, чтобы поднять «даже такую дендрофекальную гондолу» нужен пузырь раза в полтора больше, а то и в два, для гарантии. По словам того же матроса, который кок, а ещё и гид, моторы позволяли развивать крейсерскую скорость около шестидесяти километров в час. Но это — относительно воздуха, так скажем. То есть, скорость встречного ветра следовало вычитать, попутного — прибавлять. В отличие от литерного поезда, способного разогнаться до сопоставимых скоростей, дирижаблю не нужно каждые шестьдесят — семьдесят километров останавливаться, чтобы залить воду и каждые сто шестьдесят — двести для загрузки угля. Плюс можно лететь по прямой, не нужно сбрасывать скорость на подъёмах и крутых поворотах…

Благодаря всему этому мы, с учётом борьбы с боковым ветром, добрались до Могилёва за десять с половиной часов, к одиннадцати часам вечера. Я уж готовился отправляться на ночёвку в гостиницу, но — нет, мне было сказано, что полёт продолжится. Сталкиваться в небе не с чем, навигационные огни на земле горят, следить за курсом экипаж может посменно — почему бы и не лететь? Процесс подхода к мачте, швартовки и приземления занял как бы не втрое больше времени, чем пребывание на земле. Старпом, он же штурман, он же ответственный за груз сдал использованные макры, получил заряженные в двойном количестве, передал мешок почты и получил взамен два других — и всё, подъём и отлёт. Двойной запас макров позволил держать моторы в режиме, близком к максимальной тяге, а не оптимальной, так что шестьсот тридцать с лишним километров до посадочного поля под Питером одолели тоже за десять часов, даже чуть быстрее, несмотря на почти встречный ветер: он дул с Балтики в левую скулу под углом градусов пятнадцать от нашего курса.

Я почти не удивился узнав, что в десяти километрах от Летнего дворца в Царском Селе есть своё посадочное поле, на котором не только установлены причальные мачты для дирижаблей самых разных классов, но и проложены взлётные полосы для аэропланов. Меня внизу уже ждали: автомобиль, но обычной, традиционной конструкции, имитирующей ландо с моторчиком. В половину десятого утра солнце уже высушило росу на дорогах, так что пыли будет предостаточно, пусть и ехать всего десяток вёрст, и мундир мой по приезде будет в печальном состоянии, даже несмотря на предлагаемый пыльник. Да и помыться бы мне: больше суток в пути на колёсах, почти сутки на дирижабле…

Сбылось всё, что предполагал, и плохое, и хорошее. И пропылился я, как старый половик, хоть выбивай на турнике, но и время на приведение себя в порядок выделили, целый час. Причём пока я мылся, слуги накрыли лёгкий завтрак, вопреки обыкновению без утончённостей, но такой, что можно съесть быстро и неплохо подкрепиться. Вот как это расценивать, видеть ли какой-то знак, и если видеть, то какой? Другие перенесли мои награды, точнее — миниатюрные копии, на новенький мундир, хоть повседневный, но генеральского сукна, со всеми положенными шнурами и эполетами. И вот это уже точно знак, причём хороший. То, что вообще новый мундир предоставили, не заставив являться к Государю в старом и потрёпанном дорогой, это одно, а что мундир не парадный, предусматривающий некую торжественность, это другое. Значит, предстоит работа, а не некое ритуальное действо, хоть с награждением, хоть с торжественным срыванием погон и наград. Хотя, таковое действо со старым мундиром смотрелось бы лучше, более жалкий вид у наказуемого.

Ровно через час в дверь постучался вестовой и проводил меня в уже знакомый Малый Кленовый кабинет, где меня ждал сам Государь, а кроме него, вместо уже знакомого секретаря, какой-то крепкий старик, на котором из всех украшений, наград или знаков статуса был только перстень Слуги рода. Тем не менее, в компании Императора этот вроде как простолюдин чувствовал себя вполне спокойно и привычно. Выслушав мой рапорт, государь обратился к своему соседу по кабинету:

— И вот что, Антон, прикажешь с ним делать, а? Нет, конечно, он поручение выполнил: с проблемой разобрался, оружие испытал. Только вот нюансы…

— А что «нюансы»? — названный Антоном вообще не робел. — Ну, перестарался парень немного, точнее даже не так, просто план перевыполнил, но ведь на пользу же?

— Ага, на пользу! Своих запугал до тихого шёпота, чужих запугал. Соседи, вон, вообще разбежались!

На последней фразе Государь не удержал, а скорее, не захотел удержать ухмылку.

— Зато во всём регионе наступила полная тишина. Всё, как ты хотел.

На «ты»⁈ К Императору⁈ Да кто же он такой, что может себе подобное позволить, да ещё и при посторонних, да ещё и так привычно, мимоходом⁈ И тут меня осенило, слово «привычно» сработало. Это же, получается, Антон Прокречет, который ещё в детстве будущего Императора нянчил, личность не просто легендарная, а в буквальном смысле — сказочная! Да-да, он в сказках народных как персонаж не раз и не два встречается. Ему же как минимум под четыреста лет должно быть, если он старше Государя! Простолюдин, говорите, не одарённый⁈ Ну-ну… Но от мысли о том, с какими двумя мастодонтами меня свела судьба в одной комнате аж во рту пересохло. Оба собеседника явно заметили, как меня проняло, но только коротко переглянулись и продолжили, как ни в чём не бывало.

— Обманчивая тишина, Антон! Сколько там разных разведок уже отметилось, напомни?

— По докладам на девять утра сегодня — ровно двенадцать.

— И все хотят узнать, чем и как «эти русские» за каких-то десять минут снесли крепостной щит, не сровняв при этом окрестные горы с землёй.

Видимо, возмущение на моём лице было написано слишком большими буквами, так что Пётр Алексеевич кивнул:

— Говорите. И давайте, это, без чинов и прочей шелухи, просто побеседуем.

Ага, «просто побеседуем» с Императором и его учителем, да-да. Мне, чтобы на самом деле в таких беседах не то, что на равных участвовать, а хотя бы в одной лиге быть нужно ещё минимум полтора века опыта набираться, вот только и они тоже на месте стоять не будут…

— Не было там никакого крепостного щита! Просто изнаночный купол…

— А вы думаете, слухи только мешочек монет в сундук с сокровищами превратить могут? Особенно, если первоисточник — не слишком опытный наблюдатель? Минимум треть Европы уверена, что мы — точнее вы, Юра — за четверть часа пробили осадный купол и сожгли прикрываемую им крепость. Причём без привлечения больших сил, да и то, что крепостью это считалось ещё в царствование моего отца тоже не все знают.

Тут я начал думать исключительно дедовскими словами и выражениями, причём исключительно непечатными! А Антон Прокречет ещё и добавил:

— Те, кто знают настоящие подробности про «крепость» и её защиту, тоже роют активно. Такой купол, бытового класса, так сказать, можно перегрузить огнём батареи полковых орудий примерно за сутки, от двадцати до двадцати пяти часов обстрела нужно, при использовании шести орудий нового образца. Причём независимо от количества макров у обороняющихся: питающие контуры перегреваются и выгорают. Поэтому всем очень-очень интересно, как можно заменить суточный обстрел из шести пушек на десятиминутный из пары мортир.