Темный феникс. Возрожденный. Тетралогия (СИ) - Бойков Федор

– Феникс! – рявкнул мне в ухо Лось. – Феникс! Валить надо!

Он подхватил меня и взвалил мою руку себе на плечо. Мы побежали, но я уже чувствовал, что не успеем. Сознание всё же начало сбоить. Ещё немного – и я свалюсь тут без сил. Я посмотрел на испуганные лица истребителей и попытался что‑то сказать.

А потом мир поглотил грохот рушащегося металла, тьма и звенящая тишина.

Глава 15

Сознание вернулось ко мне острой болью, рвущей всё нутро, и ощущением удара. Я открыл глаза и увидел над собой небо аномального очага. Похоже, нас вытолкнуло из тоннеля лаборатории ударной волной, как пробку из бутылки.

Перевернувшись на бок, я увидел Григория Савельева, который до сих пор был привязан ко мне нитями паутины тьмы. Доктор был бледным, изрядно помятым, но в остальном вроде бы целым. Хорошо, что вырубился я всего‑то на несколько минут.

– Сыч, Лось! – крикнул я. – Лист! Вы живые там?

– Живые, – донёсся в ответ голос Лося.

– Это ненадолго, – сказал незнакомый голос, а потом напротив моего лица появилось дуло автомата. – Вставай.

– Грих, это мы, – хрипло проговорил Сыч, который приземлился на Листа в паре метров от меня. – Свои, кому говорю.

– Свои под маскировкой в очаг не ходят, – услышал я ответ истребителя. – Берём в окружение. Лучше не рыпайтесь, ребята.

– Дайте хотя бы лечебный артефакт использовать, – проворчал Сыч. – А то сдохну прям щас, сами будете виноваты.

– Леший, подмогни ему, заодно убедись, что он именно лечебный артефакт достаёт, – гаркнул незнакомый мне Грих.

– Да я и не достану сам‑то, рёбра в труху, ещё и бок пропороло арматурой, – Сыч закашлялся. – Кажись, лёгкое проткнул.

– Заткнись, Сыч, пока я тебе зубы не выбил, – сказал Леший, снимая рюкзак со спины Сыча и ковыряясь в нём в поисках лечебного артефакта. Он вытянул кристаллы света и прищурился. – Опачки! Да тут не просто контрабанда, тут у нас походу неизвестные монстры появились. Гля, ребзя!

– Это чего такое? – вокруг Лешего и Сыча столпилось несколько истребителей.

– О! Я тоже кое‑чего нашёл! – выкрикнул другой истребитель. – Эх, тяжеленная бандура, даже поднять одной рукой не могу.

– Что там? – спросил Грих.

– Молот великана, – заржал истребитель.

– Да брось ты его, – недовольно сказал Леший.

– Не, я эту молотушку дотащу до вала, а там уже решу, может продам кому, – ответил истребитель, подтаскивая к нам мой молот.

Я хотел было вмешаться, но дуло автомата напротив моего лица резко опустилось вниз и с размаху впечаталось в мою скулу.

– Я же сказал не рыпаться, – рявкнул Грих. – Вставай медленно и руки держи так, чтобы я видел.

Я начал медленно подниматься. И не столько потому, что Грих приказал, сколько потому, что у меня болело всё тело. Пока я вставал, доктор Савельев начал приходить в себя. Он озирался по сторонам с таким видом, будто не верил, что на самом деле выбрался из лаборатории.

– Грих, ты это, за языком следи, – пробасил Лось, поднимаясь одновременно со мной. – Да и за руками тоже. Ты ж щас целому графу по роже съездил.

– Ненадолго он целым будет, граф твой, – осклабился Грих, лицо которого я наконец смог видеть.

Это был мужчина лет сорока пяти с двухнедельной щетиной и грубыми чертами лица – этакий воин, будто вырезанный из камня. Он хотел было ещё что‑то сказать, но в этот момент земля под нашими ногами вздрогнула. Из заваленного выхода лаборатории вырвалось пламя.

– Да какого хрена‑то? – рявкнул Грих. – Куда вы там ползали и что устроили? Тут и без того дышать от жара нечем!

– Валить надо, Грих, – серьёзно сказал Сыч, который уже истратил три лечебных артефакта и выглядел гораздо лучше. – Тут сейчас всё к хренам обвалится. Будем с шипострелами ванну из магмы принимать.

– Вот вы уроды! – Грих сплюнул на землю и выругался.

Пламя, вырвавшееся из лаборатории, превратилось в растущий огненный столб, уходящий в небо. Я видел, как из трещин и даже из самой толщи земли поднимается чёрное пламя. И я ничего не мог с этим поделать – ни остановить, ни проконтролировать. Во мне не осталось ни капли сил, а источник был выжат досуха.

– Валим к подъёмнику на Лефортовом валу! – гаркнул Грих. – Быстро! Руки в ноги взяли и поскакали! Нарушителей держим под прицелом.

Он толкнул меня дулом автомата между лопаток, чтобы я бежал первым. Я пожал плечами, ощущая боль во всём теле, и помчался в указанную сторону.

Дальше был кошмар. Бег по знакомому, но теперь смертельно опасному очагу. Десять километров марафона вместе с монстрами, спасающимися от моего пламени.

У меня мелькнула мысль, что возможно именно так и должно было случиться. Никто не сбежит и не выберется из лаборатории. А если где‑то здесь есть ещё одна такая же – пусть горит и она.

Ноги были ватными, лёгкие горели от быстрого бега. Лось практически тащил на себе Савельева, который снова отключился от реальности. Лист и Сыч бежали рядом со мной, причём последний не отнимал правую руку от груди – артефакты залечили самые опасные повреждения, но для полного восстановления нужен целитель.

Мы бежали, а за нами ползла стена огня. Она пожирала высохший лес, испаряла болота, плавила песок пустыни. Московский очаг, который двести пятьдесят лет был язвой на теле земли, теперь умирал в очищающем пламени. И мы были единственными свидетелями его агонии.

Когда на горизонте, наконец, показалась серая громада вала, а над ней спасительная платформа подъёмника с тросами, у меня уже двоилось в глазах. Грих отдавал команды, Леший орал что‑то о клятом пламени, а я продолжал бежать.

Нас цеплял к тросу по очереди незнакомый мне истребитель. Меня прицепили последним из «нарушителей», и я выдохнул от облегчения, когда механизм потащил меня наверх. Следом за мной уже тянулись тросы с остальными истребителями, а внизу бушевало море огня.

Вся ложбина, лежавшая в окружении вала и бывшая очагом, пылала. А в самом центре, там, где была огненная яма и спуск в лабораторию, зияла огромная чёрная воронка, из которой бил огненный смерч.

Платформа дёрнулась, и меня схватили за плечи, вытягивая на вершину вала. Я упал на колени, упираясь ладонями в холодную землю. Наконец‑то под ногами твёрдая земля.

Я оглянулся и посмотрел на гигантский дымящийся кратер на месте бывшего очага. Он был глубокий, чёрный, пустой. И абсолютно мёртвый. Никто и ничто не выжило бы в пламени феникса, вышедшем из‑под контроля.

– Ты отозвать огонь‑то не хочешь? – шепнул мне Лось, глядя на творящееся безумие.

– Не хочу, – я вздохнул. – Оно само потухнет, когда дойдёт до границ очага.

– Уверен? – прищурился он.

– Я когда его выпускал, очень хотел спалить лабораторию и очаг на случай, если есть ещё одна, – пояснил я. – Поэтому остановить его я уже не смогу, но границы были заданы изначально.

– О чём там шепчетесь? – рыкнул Грих. – Ну‑ка ты, граф, поди сюда.

– Я позволил вам грубое обращение в очаге, только потому что ситуация не располагала к расшаркиванию, – спокойно сказал я, вставая с земли. – Сейчас я попрошу вас не применять ко мне формулировки, которые могу счесть оскорблением.

– Ишь как запел, – Грих скривил своё каменное лицо. – Ну ладно, будем по протоколу работать. Имя, род, титул, возраст, цель вылазки в московский аномальный очаг без обязательного уведомления и с использованием запрещённых артефактов?

– Граф Константин Валерьевич Шаховский, глава рода Шаховских, восемнадцать лет, – проговорил я и заметил, как переглянулись истребители. – В очаг проник, чтобы найти доказательства государственной измены одного из высокопоставленных лиц империи.

– Ага, – кивнул Грих, не особо мне веря. – И что, добыл? То есть, добыли вы доказательства, ваше сиятельство?

– Добыл, – просто сказал я, не обратив внимания на последнюю реплику, произнесённую с нарочитой издёвкой. – И верните моё фамильное оружие, выкованное моим предком.