Темный феникс. Возрожденный. Тетралогия (СИ) - Бойков Федор

– Послушайте, граф, неужели вы думаете, что у заговорщиков есть конечная цель? – Денисов сложил руки на груди. Я видел его напряжённую позу в отражении стекла. – Мне кажется, вы наделяете их большими знаниями и возможностями, чем есть на самом деле. Скорее всего, тот же Бартенев просто хотел получить власть и армию послушных ему людей.

– Власть? – я усмехнулся. – Власть – это цель, безусловно, но путь к ней может быть долгим и кровавым. Кольцов – учёный, Бартенев – администратор, у которого есть ресурсы. Кто‑то третий дал им идею и чертежи. Такое не рождается в вакууме, – мигающая точка за окном стала ярче, будто приближалась к окну последнего этажа высотки, где стоял я. – У «Возрождения‑2» есть архитектор, который смотрит дальше дворцовых интриг. Они строят не армию, а целую инфраструктуру. А когда она будет готова, подключат основное устройство. Вопрос только в том – какое?

– Вы слишком много знаете для столь юного возраста, – Денисов шагнул ко мне. – Ваши рассуждения звучат так, будто вы действительно понимаете, о чём говорите.

– А что непонятного? – я повернулся к нему. – Бартенев с компанией метит не просто в правители одной конкретной страны. Он хочет заполучить власть во всём мире. И сделать это можно будет, если сократить количество несогласных.

– Массовые убийства? – Денисов замер. – Но как?

– Всё просто, – я пожал плечами. – Он сделает весь мир одним аномальным очагом, среди которого будут небольшие участки безопасности.

– Бред, все знают, что очаги невозможно создать искусственно, они появляются в местах… – он сбился и замолчал.

– В местах выброса колоссального количества магической энергии, – продолжил я за него и снова повернулся к окну.

Та самая точка, что казалась мне подозрительной, зависла напротив окна. Она уже не светилась так ярко, наоборот – затухла и стала почти незаметной. Я прекрасно видел в темноте, поэтому оценил направленную на моё лицо камеру маленького беспилотного аппарата.

Когда из его днища выдвинулась короткая пусковая труба неуправляемой ракеты, я рванул от окна, закрывая собой Денисова и призывая тьму.

– Ложись!

Глава 17

Грохот взрыва раздался раньше, чем вспыхнуло пламя. Тьма обволокла меня плотным коконом в тот миг, когда оконное стекло испарилось в ослепительной вспышке. Ударной волны я почти не почувствовал, зато ощутил на себе жар, выжигающий воздух.

Мой щит из тьмы поглотил первую и самую страшную волну энергии и треснул. Я вообще не думал ни о его форме, ни о плотности, когда инстинктивно выплеснул тьму, чтобы между мной и взрывом было как можно больше моей энергии.

Уже потом меня швырнуло через весь кабинет, в спину врезались обломки мебели. Я приземлился на Лутковского, который успел активировать защитный покров из водной стихии. Воздух был густым от пыли, дыма и рассеянной энергии горящих артефактов защиты.

Я поднял голову, отряхиваясь от штукатурки. От окна осталась зияющая дыра, ведущая в ночной Санкт‑Петербург. Пол дымился, металлический стол был перевёрнут, стеллажи с редкими книгами пылали в огне.

Мой взгляд метнулся к журналам, большая часть которых уже догорала. Я выхватил уцелевшие пару папок и сбил с них огонь. Кристаллы света не выдержали и, судя по всему, взорвались во время прилёта ракеты.

Меня аж передёрнуло от ярости. Они стреляли ракетой. В центре столицы. По эмиссару его величества.

Это уже не заговор, а объявление войны. Той самой, что называется тотальной, – без жалости и без правил.

Рядом со мной застонал Лутковский. Я помог ему подняться и нашёл взглядом Денисова. Эмиссар лежал без движения на боку, его лицо было в крови от порезов стеклом, а левая рука неестественно вывернута.

Вот ведь гадство. Я же прикрыл его тьмой. Видимо, взрывом его не очень удачно откинуло.

– Целы? – хрипло спросил я у канцлера, который стоял, прислонившись к стене для устойчивости.

– Почти, – он закашлялся. – Что с Денисовым?

– Жив, но ранен, – я оставил канцлера стоять и бросил взгляд за окно. Дрона уже не было, но слышались звуки пожарных сирен.

Я аккуратно перевернул на спину эмиссара и проверил его состояние. Перелом и порезы можно залечить парочкой лечебных артефактов. Но у меня их не было, а гвардия Денисова что‑то не спешила на помощь своему господину.

– Обезбольте ему руку, – попросил я Лутковского. – И приведите его в чувство что ли.

– Погоди, дай минутку, – канцлер помотал головой и сделал несколько шагов, держась рукой за стену. – Чем они таким зарядили, что даже через мой щит воздух из лёгких выбило?

– Это был магический снаряд, – сказал я, выискивая хотя бы парочку журналов, которые ещё не сгорели. И ведь как чувствовал, что надо было доставать их в офисе Денисова, – там наверняка система защиты получше. – Я различил три стихии – свет, огонь и воздух.

– Это плохо, – Лутковский добрался до Денисова и заморозил ему руку. – Такие снаряды все на подотчёте стоят. Так просто не добыть.

– Как оказалось, для некоторых это не проблема, – я вздохнул и склонился над эмиссаром. Канцлер уже наложил на него ледяной купол, который должен был поднять даже полуживого, но Денисов до сих пор не пришёл в себя. – Почему он не очнулся?

– Без защитного барьера снаряд выбивает надолго, – проскрипел Лутковский, тяжело дыша. – Да и с барьером, как оказалось, тоже.

– Почему грандмаг и эмиссар императора не накинул на себя щит? – спросил я, нахмурившись. – Это же самый базовый рефлекс любого боевого мага.

– Его раньше оглушило, – канцлер уселся на пол и сжал голову руками. – Ты разве не почувствовал звуковую атаку?

– Что‑то такое было, – кивнул я и направился к двери, которая болталась на одной петле и перекрывала проход по диагонали. – Но меня больше смущает, что гвардейцы Денисова до сих пор не прибежали на звук взрыва.

– Думаю, что их всех уже убрали, – тихо сказал канцлер. – Мы ведь в кабинете одни остались, кто знает, что там за дверями происходило.

– Тогда какого демона мы тут сидим над эмиссаром? – прорычал я. – Там единственный свидетель из лаборатории, а вы так спокойно рассуждаете, что все убиты.

Я сжал кулаки и проверил клеймо своих истребителей. Все трое были живы и находились совсем рядом. Это меня немного успокоило.

– Оставайтесь здесь, если хотите, – сказал я канцлеру. – А я пройдусь по апартаментам эмиссара и проверю его и своих людей.

– Какой у вас план, граф? – тихо спросил Лутковский.

Я окинул взглядом руины. Огонь, дым, догорающие улики и пара уцелевших журналов с отчётами, которые я успел вытащить из огня. А ещё тяжелораненый грандмаг света, контуженный канцлер и тёмный феникс, у которого закончились силы.

Плана у меня не было. Была только ярость. Ярость и одно единственное преимущество.

Они думали, что убьют нас одним ударом. Думали, что мы будем слишком изранены, чтобы сражаться.

Я поднял голову и медленно растянул губы в улыбке.

– План простой, – сказал я. – Убить всех врагов и выжить.

Я сделал шаг к оплавленному столу и поднял с пола свой молот, который чудом уцелел, закатившись под него. Радомир Шаховский был гениальным оружейником – молот не пострадал ни от взрыва, ни от огня. Я сложил в кольцо сохранившиеся журналы и сделал шаг к двери.

– Будьте осторожны, граф, – бросил мне вслед канцлер. – Тут явно профессионалы сработали.

– Ничего, я тоже не юнец, – я перехватил молот и встал в боевую стойку. – Эти ублюдки ещё пожалеют, что пошли против меня.

Я вырвал дверь с петель одним рывком и шагнул в коридор. Воздух здесь был густым от дыма, а вся квартира после взрыва погрузилась в темноту. Но я не обольщался – наверняка у противников есть приборы ночного видения или тепловизоры.

В пяти метрах лежали двое гвардейцев эмиссара со сломанными шеями. Значит, канцлер прав – в квартиру проникли ещё до взрыва и избавились от гвардейцев. Вот только метки на Сыче, Лосе и Листе показывали, что те до сих пор живы и находятся в дальней гостевой спальне.