Замуж за врага. Его (не) любимая 2 (СИ) - Марлин Юлия

— Поднимите на уши хоть всю Колдовскую ложу Стифополя! Плевать! Я должен знать, где ее искать!

— Ты собрался за женой в одиночку? — Удивился Роман.

— Да, — отрезав, командир развернулся и направился к выходу. — Прощай, повелитель.

… Ночь тянулась, мучая и лишая покоя.

Кому-то чудилась бесконечно длинной. Кому-то — ужасно короткой, но у всех запечатлелась в памяти дождливой омерзительной мглой, послужившей началом конца былой эпохи благоденствия.

Пока колдуны пытались разбить зеркальные чары любовного зелья, Святослав стоял у окна, сжимал в ладони перстень с рубином и изо всех сил пытался отыскать жену собственным сердцем.

Он чувствовал едва уловимое притяжение, исходившее от Софии, но не мог нащупать четкого пути. Чутье указывало лишь смутное направление, а бросаться с головой в неизвестность было не в правилах командира «Северного Ветра». Здравомыслие и трезвый расчет он ставил превыше всяких чувств и эмоций. Ставил. До встречи с Софией. Едва эта девчонка ворвалась в жизнь лейдского князя — эта самая жизнь полетела в демонову трубу, а запас прочности истаял на глазах.

Он бы рванул за ней, даже зная, что предала.

Не затем, чтобы приволочь обратно силой и требовать оправданий и раскаяния; и не затем, чтобы жестоко наказать, явив себя хозяином положения. А затем, чтобы заглянув в глаза жены, попытаться понять и, если позволит — помочь ее сбившейся с пути душе.

Святослав сжал рубиновый перстень до боли.

Впереди ждала неизвестность. Как-то в юности он отыскал в библиотеке старый фолиант: Тринадцатую Книгу Холода и Ночи — самый полный и зловещий бестиарий демонов севера. На первой странице была начертана надпись-предостережение: «Отправляясь дорогой мрака и холода, помни, обратного пути может не быть». Тогда эти слова показались дерзкому бесстрашному сыну князя суеверным страхом предков. Сейчас он так не считал. Силы, вступившие в борьбу за наследие Севера намного ужаснее и опаснее, чем можно представить. А ведь они еще даже толком себя не проявляли.

Коротая часы до утра, брат повелителя спустился во внутренний двор, к часовне. Сердце и душа тянулись к Софии. Желание вернуть глупую девчонку назад — сводило с ума.

Внезапно позади раздались шаги.

Святослав развернулся. Навстречу шагал Глава ложи колдунов.

— Мы отыскали след вашей жены, — обрадованно крикнул. — Сейчас она не двигается, а до этого ехала на северо-запад по Новому Тракту вдоль границы Эрской губернии. В том направлении много крестьянских угодий и поселений, но крупный город только один.

— Перемышль.

— Да, мой князь. Возьмите это, — он протянул пузырек, светившийся золотой жидкостью. — Это снадобье воспоминаний. Мы называем его Исидас Меррум. Оно ненадолго снимет с княгини чары любовного зелья и поможет ей прийти в себя. Пусть выпьет до капли.

— Ненадолго? — Святослав нахмурился, сжимая пузырек.

— Помочь ей вспомнить вы должны сами, — загадочно изрек стифопольский колдун.

— Вспомнить что?

— Вам решать. Но торопитесь. Действие Исидас Меррума ограничено. Не успеете помочь до того, как оно выветрится из крови, любовное зелье снова возымеет над госпожой Софией власть и уже никогда не отпустит. А выпив до суха, обречет на мучительную и скорую смерть.

— Сколько у меня времени?

— Мало, князь. Очень мало.

Глава 8

Ивар прокричал:

«Поезжай в Перемышль, найди «Потугу». Мои друзья встретят тебя там»!

София крикнула:

«А ты?»

«Я отвлеку стражу на себя и нагоню тебя по дороге. Ты меня любишь?»

«Люблю».

И сделала, как он велел: рванула от реки Стияшной на северо-запад, гнала по тракту без остановок и передышки, надеясь обогнать ночь и добраться до Перемышля первой.

Дубы высились по обочинам, пестрея желто-коричневыми кронами. Вдоль корней мелькали ветки прелой жимолости. У канав глянцем сверкали листья подорожника. Изредка от тракта ответвлялись проселочные тропы, а сквозь стволы начинали просвечивать нагромождения домиков, рассыпанных по долинам и лугам.

София ехала прямо. С севера несло горючей топью болот и сырыми запахами осенних оврагов. Серое небо кипело дождевыми облаками. По сохнущим листьям цвета заката шелестели капли. Быстро темнело и холодало.

Мгла накатила внезапно. Вечер просто погас, как затушенный в лампе фитиль. Княгиня остановила лошадь и поняла, этим вечером Перемышля не видать. Оставаться на тракте девушка побоялась и, спешившись, быстро свела кобылу через канаву в лес. Ноги утонули в мокрой траве, ветви хлестко ударили по лицу.

София прошла несколько десятков шагов, трижды споткнулась, дважды упала, а когда поднялась и огляделась, ужаснулась: сделай она еще хоть шаг, окончательно заблудиться в неизвестной таежной чаще. Гигантские, обшитые мхом, дубы обступали во всех сторон. По земле опутанной корнями блуждали вереницы туманных теней, неподалеку журчал ручей. Пахло болотом.

Девушка прикусила губу. Этой ночью придется спать на мокрой земле в полном одиночестве: без костра, еды и оружия. Седельные сумки с огнивом, кресалом, провиантом и водой остались у Ивара, а его, как она помнила, когда убегала от моста, должны были вот-вот схватить.

Сумел ли комендант отбиться? Или попал в плен?

Если второе…

Софии сделалось жутко — по телу скользнула дрожь, к горлу подступил горячий комок. Княгиня уронили голову на руку. Возвращаться в Стифополь она боялась, наверняка ее отсутствие уже обнаружили и бросились искать, а не найдя расценили побег, как предательство.

Ни Роман, ни муж ей этого не простят и, не задумываясь — приговорят к смертной казни. Оставалось одно — с рассветом ехать в Перемышль, отыскать таверну «Потуги» и дожидаться Ивара. А если он не приедет — бежать из Лейда, куда глаза глядят.

Чужеродный глас в голове соглашался, успокаивал и не забывал напомнить, как сильно она любит коменданта.

Вслушиваясь в шепот эха, Соня повторяла: и она повторяла, как завороженная:

— Да, люблю. Только его. Он спасется и приедет. Ведь обещал. Он не обманет.

Из полумрака вынырнула громадная сосна, представ силуэтом древнего гиганта. Беглянка настолько устала, что больше не могла сделать и шага и рухнула на нижние ветви. Верхние — тот час заботливо прикрыли ее от проливного дождя. Упав на душистые иголки, девушка натянула походный плащ и провалилась в крепкий сон.

Проснулась после полуночи от того, что вымокла до нитки, жутко замерзла и зашлась в хриплом кашле. Казалось, вода течет по ее телу даже под одеждой. Ветки и камни впивались в спину и жгли оголенную кожу холодом. София пошевелила одеревеневшими конечностями и, приподнявшись на локте, сплюнула кровь.

Лило, как из ведра. Небо слилось с ночной чернотой, дул промозглый ветер. Мир был объят слепой тьмой, и только гулкий шум капель не давал решить, что она давно умерла. Девушка упала обратно на сосновую лапу, зарылась в ладони и глухо зарыдала.

Никогда еще прежде она не чувствовала себя такой одинокой в целом мире.

Нет, София никого не винила. Во всем виновата сама. Но каждый раз осознание собственной ненужности и никчемности причиняло нестерпимую боль. Как в тот, первый раз, когда братья вышвырнули ее из родного дома в монастырь, обозвав «полоумной».

Девчонкой она мечтала однажды отыскать Отмыкатель Земли, наивно полагая, — достаточно загадать желание и мир тут же изменится. Не станет войн, смертей, ужасов, все плохое исчезнет. Несколько дней назад (когда у нее еще была сытая, спокойная жизнь при дворе) к ней заглянул целитель Хорс и опечалил — старик не нашел упоминаний о древнем магическом Источнике, исполняющем желания.

— Это легенда, леэй, — сказал и тряхнул волосами. — Отмыкателя не существует.

София уткнулась в ладони, чтобы не взвыть от горя.

Как долго она лелеяла бесплодную надежду спасти свой Дом и народ от рабства варваров-северян. А потом узнала, что северяне не варвары, а во многом более благородны и честны чем ее собственные кровники. А ее будущий сын, скорее всего, унаследует трон Лейда — княжества, которое она с юности ненавидела всем сердцем, мечтая изничтожить в пыль и прах.