Аромаведьма. Кусать и нюхать воспрещается (СИ) - Бочманова Жанна

— Ваше сиятельство… — пробормотала растерянная Дина, — я не понимаю…

— И не надо. — Герцогиня взялась за прутья решетки руками и приблизила лицо к Дине. — Маленькая моя ведьмочка.

Дина отшатнулась.

— Я не ведьма! Честно! Не умею колдовать, даже не представляю, как это делается.

— Ну-ну… — Эстель протянула руку между прутьями и погладила ее по щеке. — Ах, как вкусно вы пахнете! — она причмокнула изящными губками.

Дина отшатнулась. В пляшущих тенях от факелов лицо женщины странно исказилось и показалось страшной маской.

— За что вы меня… — попыталась она хоть что-то прояснить. — Где я? Позвольте мне все объяснить герцогу, уверена, он поймет, что произошла ошибка.

— Ах, какая вы милая наивная ведьмочка. Наш милый герцог даже не в курсе. Ничего, вы все узнаете завтра, — откликнулась Эстель, уже уходя. — Завтра будет интересно, вам понравится.

Ее шаги стихли. Дина неуверенно повернулась к темноте и попыталась разглядеть свою камеру. Вокруг стояла громкая тишина. Каждый шорох казался ей громовым раскатом. А еще… еще ей почудилось, что она тут не одна.

Глава 18. В темнице

Постепенно глаза привыкли к темноте, и Дина медленно двинулась вперед, вытянув перед собой руку, чтобы не наткнуться на что-то. Через десяток робких шагов ей показалось, что впереди стало чуть светлее. Да, теперь она уже различала стены темницы и поняла, что находится в коридоре, где высоко под потолком есть небольшие оконца: оттуда и падал слабый свет. Коридор впереди делал поворот, и Дина различила слабые голоса. Она прибавила шагу.

Зрелище заставило ее замереть. Помещение представляло собой разделенные решетками камеры. Люди в них сидели и стояли, кто-то лежал. Женский голос негромко пел какую-то песню.

Дина тихо вскрикнула. Песня оборвалась. Головы узников повернулись к ней.

— Госпожа ведьма! — воскликнула женщина. Дина узнала Анешу, жену пекаря. — Вас тоже арестовали? Но как?

Дина подошла ближе. Из-за прутьев к ней тянулись руки. Она протянула им свои.

— Госпожа Дина! — к прутьям протиснулась тетушка Муша. — Умоляю, скажите, что с моей дорогой Шушей?

— Она в порядке, ее не смогли поймать. Но она хотела сдаться, чтобы быть рядом с вами.

— Ужас! Надеюсь, вам удалось ее отговорить?

Дина смотрела на всех этих людей (ну, может, не совсем людей), но ей было все равно. Все они были ни в чем не виноваты, и участь, которой они не заслужили, рождала в ее сердце боль, а еще... гнев!

— Где Леслав? — спросила она, вытягивая шею и пытаясь разглядеть его в толпе.

— О, его держат в подземелье, внизу. Герцог боится, что он разнесет стены, потому на нем цепи... Бедный мальчик, — всхлипнула Муша.

Дина глубоко вздохнула.

— Герцог... Не верю, что он настолько озлобился. Мне надо с ним поговорить.

— Думаете, мы не пытались? — подал голос Дарлен. — Еще когда погибли жена и сын герцога, мы отправили к нему делегацию из самых почтенных горожан, клялись в верности и что никто из наших не причастен к этому злодейству. Нас не стали слушать. Герцог тогда заперся в своих покоях и даже не вышел к нам, а говорил из-за дверей. Да и как говорил: крикнул, чтобы мы убирались, и на этом все.

— То есть вы не видели его? Из-за двери мог кричать кто угодно.

Дарлен переглянулся с другими узниками, лица у всех стали озабоченными.

— Ну, а кто еще мог говорить с нами голосом герцога?

Дина пожала плечами, но не ответила. У нее не было ответа, лишь догадки и предположения. Она должна увидеть Леслава. Спросив, как дойти до темницы, Дина отправилась в путь, хоть ее и предупредили, что там стоят стражники.

Держась рукой за холодную каменную стену, она дошла до лестницы: один пролет вел вверх, второй — вниз. Сверху падал свет, и, наверное, там был выход и возможная свобода, но она подобрала юбку и пошла туда, где света почти не было, надеясь, что не сверзнется на крутых ступенях и не сломает шею. С каждым шагом становилось все холоднее, сырость пробирала до костей. Впереди раздались голоса. Кто-то поднимался, гремя железом по камням.

— Грос, — сказал один из них, — ты как хочешь, а я пойду погреюсь, а пообедаю заодно. Мои кости не любят сырости.

— А мои любят, можно подумать, — ответили ему. — Подожди, я с тобой. Никуда этот волчара не денется. На нем же цепи с серебром.

Шаги стражников становились все ближе. Дина уже решила срочно бежать обратно, чтобы не столкнуться с ними, но тут рука ее нашарила в стене нишу. Она втиснулась в нее, свернувшись чуть ли не в три сложения, и вовремя: мимо протопали две неясные в темноте фигуры. От них пахло сыростью, железом и потом. Когда шаги затихли, Дина спешно побежала дальше, надеясь, что стражники не будут торопиться обратно. К счастью, они оставили на стене горящий факел, поэтому она ясно видела отливающую серебром решетку и узника за ней.

Леслав сидел в клетке, опустив голову на сложенные на коленях руки.

— Лес... — тихо позвала она, вспомнив имя, которым называл его Миклуш.

Оборотень вскинул голову, глаза сверкнули в темноте. Глаза хищника, пойманного, но не сломленного.

— Ты? — хрипло спросил он и тяжело встал, гремя тяжелыми цепями.

Дина с болью увидела, что от каждого его запястья и щиколотки тянутся толстые цепи к кольцу в стене. Шею сдавливал толстый ошейник, от него тоже шла цепь.

— Лес... — повторила она, с усилием загоняя слезы обратно. — Что я могу сделать?

Он усмехнулся и качнул головой.

— Ну... разве что сказать мне последнее "прощай".

— Нет! — она топнула ногой. — Не слишком ли рано ты сдался?

— Кто сказал, что я сдался? Нет, завтра перед казнью у меня будет один-единственный шанс добраться до него, и я его не упущу. Мне понадобится всего один прыжок — разорвать ему глотку. Если бы не это... — он потряс цепями, — ничего, им придется их снять с меня, чтобы вывести отсюда, — Леслав недобро усмехнулся.

Дина покачала головой. Это был слишком рискованный план, и к тому же при любом исходе несущий оборотню смерть.

— Ты не можешь обернуться? — уточнила она, имея в виду злосчастные цепи. — Если у тебя не получится, подумай, что будет со всеми остальными?

Леслав пожал плечами.

— Им так и так не выжить, но хотя бы я умру не зря.

Дина протянула руку между прутьями.

— Лес, ты слишком зациклен на мести. Надо искать другой выход.

Его горький смех разнесся под сводами темницы.

— Подскажешь, какой? — он потряс кандалами и тут же замер, наклонил голову, прислушиваясь к чему-то. — Сюда идут.

— Ой, это стражники возвращаются, — глаза Дины заметались по сторонам.

Она и забыла про них. Как-то быстро они вернулись... В любом случае, ей уж некуда спрятаться.

— Лезь сюда, — Леслав кивнул на тонкий тюфяк в углу камеры. — Ты должна пролезть. Они рано или поздно снова уйдут, тогда и выберешься.

Не без труда ей удалось протиснуть короб через прутья, затем и сама она оказалась внутри. Леслав задвинул тюфяк в самый темный угол, Дина свернулась на нем клубочком, а Леслав накрыл ее ветхим одеялом, сам же уселся, закрыв ее собой.

Шаги приближались. Дина под одеялом почувствовала, как напряглась спина Леслава. Она и сама сжалась, поняв, что шаги не могли принадлежать крупным мужчинам-стражникам.

— О, какие гости посетили меня. Не приветствую вас, герцогиня. Во-первых, мешает это... — цепи звякнули, — во-вторых, не считаю нужным.

Раздался мелодичный смех.

— Дерзкий пёс! Ничего, завтра тебе будет не до смеха, когда твою вонючую шкуру подпалит огонь.

— Вы пришли сказать только это?

— Нет. Пришла сказать, что могу облегчить участь других оборотней. Как тебе такая сделка?

— Никак. Не принимается.

— Вот как? Тебе безразличны муки твоих собратьев?

— Мои собратья мертвы, и вам это хорошо известно.

— А... то есть всех остальных ты не считаешь своей стаей? Забавно. Хорошо, я ухожу. Завтра ты пожалеешь, что не согласился. Я прикажу казнить тебя последним. Ты будешь видеть, как огонь пожирает их тела, и слышать предсмертные стоны.