Двойник короля 21 (СИ) - Скабер Артемий

У монстра не получилось подняться и тогда. Хвост взвился в воздухе — смертоносная дуга, на конце которой поблёскивало жало размером с кинжал. Капли ядовитой жидкости стекали с него, оставляя на камне дымящиеся следы. Время словно замедлилось.

Удар. Воздух рассекло шипение, затем мерзкий хруст. Хвост пробил грудину водяного медведя, войдя между пластинами чешуи, как горячий нож в масло. Зеленоватая кровь хлынула из раны, разбрызгиваясь по камням пещеры. Запах — металлический, резкий, заставляющий ноздри раздуваться.

Звук ломающихся костей эхом отразился от стен пещеры. Тело умирающего медведя содрогнулось в конвульсиях, когти бессильно царапали каменный пол. Яд, введённый жалом, мгновенно парализовал нервную систему жертвы.

Мишка только и успел открыть глаза, чтобы умереть потом. В последний момент в его взгляде промелькнуло осознание — не просто звериный страх, а почти человеческое понимание неизбежности. Тело рухнуло на камни с глухим стуком, кровь растекалась лужей. Стражник-скорпикоз дёрнул хвостом, стряхивая с жала остатки плоти и крови.

«С нами тут никто сюсюкаться не будет, — эта мысль пронзила сознание ледяной иглой. — Я в плену у существ, для которых убийство — обыденность, рутина».

— Брось этот мусор! — сказал тот краб своему… А кто он скорпикозам и что сам такое?

Голос звучал скрежещуще, как металл по стеклу, но слова были вполне различимы. Способность понимать язык монстров — ещё одно странное свойство моего нынешнего состояния. Каким образом существо с хитиновым панцирем вместо лица могло произносить слова? Загадка, но сейчас не время для научных изысканий.

Второй скорпикоз — поменьше размером, с панцирем темнее и матовее — подхватил тело и поволок в боковой проход. Судя по движениям, туда отправляли всех невыживших. На камнях остались дорожки засыхающей крови и слизи.

Страх усилился… Сейчас я чувствовал его отчётливо. Запах кислый, пронзительный, бьющий в ноздри.

Продолжал анализировать ситуацию. Грозовые волки старались держаться группой — шестеро массивных тварей прижимались друг к другу, образуя оборонительный круг. Их шерсть на загривках стояла дыбом, а вокруг лап танцевали крошечные искры — остатки магической силы, которую не смогли полностью подавить ошейники. Сквозь тусклое свечение проступали контуры боевых шрамов — эти монстры явно побывали в серьёзных сражениях. Остальные виды тварей — тоже. Инстинкт самосохранения заставлял их искать защиту в численности, группироваться по видам. Природные враги в дикой среде, здесь они держались вместе против общей угрозы — своих тюремщиков.

Вон водяные медведи жмутся. Пятнадцать оставшихся особей моего вида сбились в угол пещеры, инстинктивно выставив вперёд более крупного самца. Его шерсть была темнее и гуще, шрамы покрывали левый бок — явно бывалый боец. Он не смотрел на меня, но я чувствовал его настороженность: новичок, незнакомец, потенциальная угроза иерархии.

Все двигались. А я? Иду где-то между огнелисами и морозными пауками. Просто встал в цепочку тварей, не особо думая о том, где моё место. Мой запах, видимо, смущал все группы — не совсем свой, не совсем чужой.

Огнелисы… От них пахло серой и горячим металлом. Длинные хвосты покачивались в такт шагам, оставляя в воздухе слабые светящиеся следы. Когда они дышали, из ноздрей вырывались крошечные язычки пламени.

Морозные пауки — полупрозрачные твари размером с пони, с кристаллами на спинах, от которых веяло холодом. Их многочисленные глаза постоянно моргали, следя за всем вокруг. Паутина, стекающая со жвал, покрывалась инеем, падая на камни.

Твари выглядели и ощущались в этом теле совершенно иначе. Разум, как губка, впитывал всё. Неизвестно, что и когда может потребоваться в ближайшем будущем.

Кроме стонов, ничего не слышно. Тихие, приглушённые звуки боли и отчаяния наполняли пещеру, сливаясь в монотонный фоновый шум. Кто-то из пленников был ранен, кто-то ослаблен голодом, кто-то просто сломлен морально. Конвой гнал нас вперёд безжалостно, не давая остановиться.

Меня снова толкнули. Удар пришёлся в бок — не сильный по меркам водяного медведя, но достаточный, чтобы привлечь внимание. Резкая боль мгновенно вспыхнула и тут же угасла. Тело монстра иначе обрабатывало болевые сигналы, не задерживаясь на них.

Я оглянулся, разворачивая массивную голову. Рядом со мной оказался морозный паук — значительно меньше тех, которых я держал в своём пространственном кольце. Его полупрозрачное тело подрагивало, кристаллы на спине тускло светились. Он зачем-то попытался меня укусить.

— Прости! — произнёс морозный паук и опустил голову. — Я случайно. Испугался.

Голос звучал скрипуче, но в нём чувствовалась искренность. Жест покорности — опущенная голова и слегка поджатые передние конечности — был универсален для большинства монстров. Паук демонстрировал подчинение, опасаясь агрессии с моей стороны.

Я открыл рот. Пасть, если точнее. Ощущение странное — челюсти разошлись шире, чем могли бы у человека, обнажая ряды острых зубов. Язык — толстый и мясистый — казался чужеродным. Мышцы гортани работали иначе, требуя другой координации для произнесения звуков. Кивнул.

Охренеть, они всё-таки говорят. Это открытие поразило меня. Не просто рычание и визг, а настоящая речь — с интонациями, смысловыми оттенками.

Снова осмотрелся. Теперь, когда первоначальный шок от перемещения в тело монстра прошёл, я начал замечать больше деталей. Оценивал каждого пленника более внимательно, анализировал строение групп, иерархию, поведение.

Все захваченные монстры моего ранга — десятого. Это не могло быть совпадением. Отбор по силе — вот что такое. Кто-то целенаправленно собирал существ определённого уровня мощи. Для чего?

Есть и выше. Среди пленников выделялись несколько особей одиннадцатого и даже двенадцатого ранга. Их аура ощущалась отчётливее, давила сильнее. Они держались обособленно, с достоинством, присущим сильнейшим.

«Интересно. Почему именно так? Для чего требуются сильные твари? — мозг перебирал варианты. — Гладиаторские бои? Ритуальные жертвоприношения? Магические эксперименты? Создание армии?» Каждая версия казалась правдоподобной и странной одновременно.

Продолжил идти. Конвой гнал нас по извилистым тоннелям, постепенно спускаясь глубже под землю. Мы в какой-то пещере. Обширная система подземных ходов, тоннелей и залов. Стены местами укреплены грубо обтёсанными камнями, потолки подпирают естественные колонны, сформированные за тысячелетия капающей водой. Света почти нет, только редкие факелы на стенах да слабое биолюминесцентное свечение от некоторых видов монстров. Для человеческих глаз здесь царил бы почти непроглядный мрак, но зрение водяного медведя было приспособлено к темноте. Я различал очертания, движения, даже оттенки в этом полумраке.

Шелест чешуи по камню, клацанье когтей, хлюпанье перепончатых лап, скрежет хитиновых панцирей — симфония движения пленных тварей. Вдали слышался капёж воды, эхом отражающийся от стен, создавая странную пространственную акустику.

У меня заурчало в животе — резкий, громкий звук прокатился по пещере, заставив ближайших монстров вздрогнуть и отодвинуться. Ощущение голода накатило внезапно и мощно — не просто желание поесть, а первобытная, звериная потребность в пище. Желудок сжался спазмом, отдаваясь болью во всём теле. Слюна хлынула в пасть — густая, вязкая, с металлическим привкусом. Ноздри непроизвольно раздувались, вынюхивая потенциальную добычу. Когти на лапах инстинктивно выдвинулись, готовые разрывать плоть.

Голод у водяного медведя — это не просто сигнал организма о необходимости пополнить запасы энергии. Это древний, неумолимый инстинкт, превращающий сознание в концентрированную жажду крови и мяса. Мускулы напряглись, готовясь к броску, зрачки расширились, фокусируясь на движущихся объектах.

Запах окружающих монстров стал острее, отчётливее. Я различал индивидуальные ноты каждого вида — сладковатый аромат крови морозных пауков, терпкий мускус грозовых волков, горький дух огнелисов. Мозг автоматически классифицировал их по степени пригодности в пищу, по сочности мяса, по питательности.