Ненужная жена. Хозяйка лавки сладостей (СИ) - Князева Алиса

Сворачиваю блин трубочкой, посыпаю сахаром и, собрав всю свою смелость. Ардэн сидит за столом, сложив руки на груди. Наклоняюсь к нему, почти усаживаясь на колени, и поднимаю блин к его губам.

― Попробуй. Не пересолила?

Наши взгляды встречаются, и я вдруг понимаю, насколько близко мы находимся друг к другу. Его глаза, тёмные и глубокие, мерцают золотыми искрами. От него исходит жар, не имеющий ничего общего с теплом печи.

Он медленно, не отрывая взгляда от моего лица, приоткрывает рот и забирает блин. Его губы на мгновение касаются моих пальцев, и меня будто прошивает электрическим разрядом.

Жуёт, проглатывает... и вдруг его лицо озаряется хищной улыбкой, от которой у меня мурашки бегут по спине.

― Вот как, — произносит он низким голосом, от которого всё внутри сжимается. ― Значит ты из другого мира и хочешь вернуться домой.

Киваю, внезапно потеряв способность говорить.

Его рука неожиданно обхватывает моё запястье — не больно, но достаточно крепко, чтобы я не могла вырваться. ― Значит я увезу тебя в своё поместье и запру там.

― Ч-что? Зачем?

Улыбка Ардэна становится шире, обнажая зубы, которые кажутся острее, чем должны быть.

― Потому что я так хочу? ― то ли спрашивает, то ли заявляет он.

Сердце пропускает удар. В его словах звучит угроза, но есть в них и что-то ещё. Он вряд ли мне верит, но и убивать вроде не собирается. По крайней мере, пока.

― А если я откажусь?

Ардэн наклоняется ближе, так что я чувствую его дыхание на своих губах.

― А у тебя есть выбор, маленькая самозванка?

Глава 25

― Вообще-то, я давно уже не ребенок, ― возражаю нахальному дракону.

Решил он, ишь!

Ардэн смотрит на меня непонимающе, а затем хмурится.

― И сколько же тебе лет, незнакомка? ― как бы между делом уточняет он. ― И как зовут? Не Айрис же, полагаю?

― Нет, ― тушуюсь, понимая, что по факту это наш первый разговор по душам.

Отхожу к плите, наливаю на сковороду очередную порцию блинного теста, вздыхаю, глядя на то, как на поверхности белёсого кружочка проявляются пузырики, а сам он темнеет.

Вздрагиваю, когда над ухом раздаётся вкрадчивый шёпот: «Нет — это не ответ».

По телу пробегают мурашки. Я же не слышала ничего. Как он так бесшумно двигается?

― По крайней мере я такого не приемлю, ― по шее скользят пальцы дракона и стали спускаются к ключице, туда, где находится то, что Ардэн назвал меткой.

Резко дёргаю плечами, уходя от контакта, и переворачиваю лопаткой блинчик.

― Ты обещала рассказать, ― звучит уже с другой стороны, а у меня почему-то руки трясутся, но не от страха.

― А ещё я обещала тебя накормить, ― хватаю блин прямо со сковороды, разворачиваюсь к Ардэну, горя желанием залепить ему этим блином по его вечно недовольной физиономии, но…

Мужчина перехватывает мою руку за запястье и откусывает угощение, от которого у меня пальцы огнём горят. Даже не морщится при этом. Затем ещё и ещё пока не добирается до последнего кусочка, который прихватывает губами и высвобождает из моих многострадальных пальцев языком.

Какой караул! У меня от этих его действий не только рука, но и всё тело вспыхнуло огнём. Даже уши покраснели, не говоря о лице. Помидор и тот позавидовал бы.

При этом Арден всё время смотрит мне прямо в глаза, будто ищет там что-то. Закончив жевать, мужчина резко обхватывает меня за бёдра и разворачивает обратно к плите, отчего я только охаю, выходя из ступора.

― Ещё! ― требует, прижимая меня пятой точкой к себе.

Машинально хватаюсь за половник и наливаю на раскалённую сковороду очередную порцию теста.

― Так как тебя зовут, хозяюшка? ― его руки обвиваются вокруг моей талии.

― Ир-р-рина, ― выдаю, едва дыша, но не забывая при этом следить за процессом жарки.

― А меня Ар-р-р-дэн, ― полумурчит, полушепчет мне на ухо, обдавая горячим дыханием. ― Приятно познакомиться.

― Я знаю, как тебя зовут, ― буркаю невпопад, начиная ёрзать, чтобы вывернуться из его горячих объятий.

Жарко до жути. Печь палит, сковорода так и норовит обжечь несмотря на то, что рукоятка её лишь едва нагрелась, за спиной стоит горяченный, огнедышащий прямом смысле слова мужчина, а я пытаюсь лихорадочно сообразить, как быть.

Он же сказал, что запрёт меня у себя дома. Может, если попробовать его задобрить, всё станет хоть капельку радужнее?

Поддеваю готовый блинчик лопаткой, сворачиваю в трубочку и аккуратно окунаю в блюдце с мёдом, оставшееся тут после наших с Греем вечерних посиделок.

― Мне двадцать семь, ― говорю наконец, пробуя повернуться к Ардэну, чтобы вручить очередную порцию съестного, что мне, кстати, удаётся. ― И, если честно, я уже вся горю. ― не в силах больше терпеть жар со всех сторон, чуть ли не пищу я.

Замечаю, как одна его бровь взлетает вверх.

― Обычно от знакомства до подобного заявления от девушки проходит чуть больше времени. Ты не перестаёшь меня удивлять, лже-Айрис, ― нагло выхватывает блинчик и запихивает в рот целиком.

Только руку мою выпускать из своей не торопится. Проглатывает угощение почти не прожёвывая, а затем наклоняется и…проводит языком по моим перепачканным мёдом и маслом пальцам.

Это могло бы быть противно, если бы не было так…горячо, если бы на его месте оказался кто-то другой. Но этот мужчина заставлял меня буквально терять голову.

― Так вкуснее, ― нахально заявляет, облизываясь словно кот, налопавшийся сметаны. ― Можно даже без блинов.

Ардэн прижимает меня к себе так крепко, что я буквально оказываюсь в плену и едва могу пошевелиться.

― Я…мне дышать нечем, ― говорю правду, так как голова начинает слегка кружиться. ― Отпусти.

― М-м-м, ещё одно неподходящее слово, Ир-р-ина, ― мужчина будто смакует моё имя, намеренно добавляя в него бархатное «р-р-р».

Но от печи всё же отступает, ослабляя хватку. Даже ступ пододвигает, замечая, как я раскраснелась, а на лбу выступили капельки пота.

― Запомни, приказы здесь теперь отдаю я. А ты подчиняешься. И для кого готовила в своём мире, самозваночка? ― Ардэн подходит к плите, снимает с неё раскалённую сковороду и начинает вертеть в руках так, будто это не горячая чугунная утварь, а какая-нибудь безделушка с рынка.

― Да много для кого, ― мне снова страшно, потому что стоило это сказать, как он переменился в лице.

― Много для кого? Стало быть, ты замужем? Дети имеются? ― уточнил, а у самого желваки заходили так, будто он готов этой сковородой прихлопнуть и моего возможного мужа и деток вместе с ним.

― Да нет, ― пожимаю плечами.

― Так да или нет? ― сжимает рукоятку несчастной таганки так, что её деформирует, будто она не из чугуна, а из алюминия или вовсе пластилиновая.

― Нет у меня детей, ― холодея, уточняю я. ― И мужа нет! ― чуть ли не выкрикиваю я. ― Что за допрос? Хочешь сдать меня местным властям, так давай. Нечего пугать сковородой и смотреть так, что мне сквозь землю провалиться хочется.

Видимо, мои слова заставляют его задуматься, так как утварь он всё-таки оставляет в покое, аккуратно помещая её в мойку.

― Нет, значит, мужа, ― щурится, и лицо его озаряет довольная улыбка. ― Ну и отлично! А за сковороду извини, я не подумал, что ты воспримешь её как угрозу, просто не люблю, когда пахнет гарью. Вот и снял с огня.

― Ага, и даже рук не обжёг, ― заметила я, холодея. Прав был Якуб. Ящер он, этот Хангер. Самый что ни на есть огнедышащий. Горыныч.

― Утром мы уедем из этого захолустья. Я уже сказал, что теперь тебе здесь не место. Поедем домой. Посажу тебя под замок, пока не придумаю, как быть. Никаких отпусти или прочего бреда. Теперь ты моя, Ир-р-рина. У вас не принято уважать старших?

― П-принято, ― на выдохе отвечаю я.

― Вот и славно. Мне давно за сотню, поэтому не глупи, малышка, и не своевольничай. Иди-ка лучше спать. Время уже не детское, а завтра нас ждёт дорога домой.

― А как же «Лакомка»? ― спохватилась я.