Двойник короля 20 (СИ) - Скабер Артемий

Деревья, которым в обычных условиях потребовались бы десятилетия, чтобы достичь значительной высоты, здесь выросли за несколько месяцев. Молодые, но уже крепкие. Стволы тонкие, гибкие, но упругие. Кора светлая, гладкая, без болезненных наростов и повреждений.

Вдоль тропинок, протоптанных за эти месяцы, разрослись кусты ежевики и малины. Плети, усыпанные шипами, образовывали естественную живую изгородь. Даже воздух пах совсем иначе, чем на той стороне границы. На дальнем холме раскинулся небольшой фруктовый сад. Молодые яблони, груши, вишни росли ровными рядами.

Рядом виднелись прямоугольники возделанных полей. Полосы разных оттенков зелёного говорили о разнообразии посаженных культур. Кто-то — вероятно, Зейнаб — организовал посевы.

Вдалеке паслись овцы. Десятки белых комков, разбросанных по зелёному ковру. Они щипали траву, медленно перемещаясь.

По ближнему краю луга протекал ручей — раньше его здесь не было. Видимо, степные ползуны вскрыли подземный источник, направили его на поверхность. Дальше, у подножия следующего холма, поблёскивало небольшое озерцо. Запруженный ручей образовал водоём — идеальный для разведения рыбы, для водопоя скота, для орошения полей. Стратегический ресурс в этих засушливых краях.

Гордость переполняла грудь. Вот что значит подход Магинского! И это только начало. Представил, каким станет этот край через год, два, пять. Города вместо деревень, сады вместо пустошей, каналы вместо ручьёв. Люди, много людей — работающих, создающих, живущих.

Я никому не отдам свою землю! Пусть султан подотрётся своим письмом. Я вложился в это, Зейнаб и мои монстры. Магинские своего не отдают!

Впереди показались первые дома, часть из них — местных жителей и остальные — построенные для русских солдат, охранявших границу. Добротные, крепкие. Бревенчатые стены, черепичные крыши. Вот только ставни закрыты. Странно.

Улицы пусты, местных не видно. Никого. Тишина надавила на уши. Ощущение неправильности нарастало. Где охрана? Где люди? Где жизнь, которая должна быть в этом восстановленном раю?

Вытащил нового морозного паучка, забрался на него. Двинулся дальше, теперь быстрее. Операция продолжалась, нужно найти Зейнаб.

А вот и вышки с первыми патрулями показались впереди. Военные — русские, в форме, с оружием. Почему они не охраняют границу? Почему не среагировали? Почему только тут?

И что-то в них неправильное. Не узнаю. Большая часть приехала при мне вместе с Ростовским, а тут… какие-то новые лица. Поменяли, когда сняли генерала и потом Сосулькина? Что-то мне не нравилось в их поведении. Если изначально всё планировалось для защиты моих земель и помощи Зейнаб, то теперь… Посмотрел ещё раз на военных. Выправка другая, движения резкие, настороженные. Не охраняют — оккупируют.

Сука… Плохо… Нужно как-то отсюда убрать военных. Но не сейчас, сначала Зейнаб. Потом займусь своими землями.

Добрался до дома, который нам выделили с Зейнаб. Тишина, пустота, ощущение заброшенности. Никакой охраны.

Окно первого этажа приоткрыто. Лёгкая шёлковая занавеска колыхалась на ветру, словно приглашая войти. Я приподнялся, заглянул внутрь. Пол устлан богатыми коврами, стены украшены гобеленами и каллиграфическими надписями в рамах. Низкие диваны с шёлковыми подушками расставлены вдоль стен.

В углу комнаты сгрудились люди — несколько евнухов и служанок. Все в богатых одеждах, но измятых, несвежих. Лица осунувшиеся, глаза красные от слёз. Шептались, обнимали друг друга, дрожали.

Перепрыгнул через окно. Паучка убрал и выпустил мясных хомячков, несколько — на улице и тут, в помещении.

Служанки вскрикнули от испуга. Евнухи вскочили, встав перед женщинами, — худые, слабые, безоружные. Один из евнухов — старик с седой бородой и морщинистым лицом — прищурился, вглядываясь в мой силуэт против света.

— Господь милосердный… — выдохнул он. — Господин?

В его голосе смешались недоверие, страх и надежда. Морщинистая рука поднялась, указывая на меня, словно он видел призрака. Остальные замерли.

Затем реакция — настоящий взрыв эмоций. Шок, переходящий в неверие. Неверие, сменяющееся радостью. Радость, выплёскивающаяся в движение.

Тут же приложил палец к губам. Поздно, они уже бросились ко мне. Падали на колени, хватали за руки, за края одежды. По щекам текли слёзы — теперь уже счастья, а не горя.

— Господин! — восклицали люди, словно в едином порыве. — Господин вернулся!

Молодая служанка в бирюзовом шёлковом платье с золотой вышивкой рыдала, уткнувшись лицом в ковёр у моих ног. Её плечи сотрясались от рыданий, тонкие пальцы цеплялись за края моей обуви.

Евнух средних лет — полный, с обрюзгшим лицом и маленькими глазками-бусинками — опустился на колени, сложив руки в молитвенном жесте. Губы беззвучно шевелились, вознося хвалу небесам.

Старик-евнух, первым узнавший меня, стоял прямо, но его глаза блестели от влаги.

— Тише! — шипел я, оглядываясь на окна.

Молодая служанка, та, что рыдала у моих ног, подняла заплаканное лицо. Красивое, несмотря на опухшие от слёз глаза и покрасневший нос. Оливковая кожа, миндалевидные карие глаза, чувственные губы. Одна из любимых прислужниц Зейнаб.

— Простите, господин, — прошептала девушка, шмыгая носом. — Мы думали, вы погибли. Они так сказали…

— Что случилось? — спросил я, опускаясь на корточки рядом со служанкой. — Где Зейнаб? Кто забрал? — говорил шёпотом, быстро, напряжённо.

Служанка открыла рот, но слова застряли в горле. Страх снова сковал её.

— Дефтердар! — ответила вместо неё другая девушка, постарше, в тёмно-синем платье. — Дефтердар забрал нашу госпожу!

Слово было незнакомым.

— Это что? Какая-то запчасть? — уточнил я, хмурясь.

— Нет, господин! — мотала головой девушка так яростно, что длинные чёрные волосы хлестали по щекам. — Казначей страны, приближённый к султану. По факту его правая рука. Дефтердар Хасан Муфид-эфенди ибн Абдулхамид.

Произнесла имя с трепетом и страхом, словно само упоминание могло вызвать его из воздуха. Осанка выпрямилась, глаза опустились.

Имя и титул ничего не говорили мне, но должность… Казначей, финансист. Контролирует деньги империи, имеет прямой доступ к султану. Влияние, власть, ресурсы.

— Как это произошло? — требовал подробностей, повернувшись к старику-евнуху. В его глазах читалось больше интеллекта, чем у остальных. — Когда? При каких обстоятельствах?

Старик выпрямился, как на докладе. Сказывалась многолетняя привычка служить высшим чинам.

— Тени… — ответил евнух, и голос его дрогнул. Боялся даже говорить о них. — Они нападали на нас несколько раз, пытались выкрасть госпожу. Охрана отбивалась. Были потери с обеих сторон.

Его глаза затуманились, он вспоминал кровавые события.

— В последний раз пришли с дефтердаром. Сам Хасан Муфид-эфенди…

— Мы не могли сопротивляться! — заплакала служанка. — Это было бы изменой, господин. Нас бы всех казнили, и госпожу тоже…

— Где она сейчас? — нужно было знать, куда идти, где искать, как планировать спасение.

— Столица! — всхлипнула молодая служанка, всё ещё лежавшая у моих ног. — Наша госпожа должна быть там, в Константинополе, во дворце султана.

Поморщился. До Константинополя добираться не так просто. Сотни километров через всю империю. По территории, где за мою голову уже, вероятно, назначена награда.

Слуги потянулись к моим ногам. Евнухи, служанки, даже старик бились головами о ковёр.

— Господин! — восклицали они сквозь слёзы и рыдания. — Просим!

— Умоляем! — вторил хор голосов, различных по тону, но единых в мольбе.

— Спасите госпожу! — звучало эхом от стен роскошной комнаты.

В дверь постучали — резко, требовательно.

Служанки замерли от ужаса, на лицах — паника, страх, безнадёжность. Евнухи переглянулись.

Старик схватил меня за руку сухими, но удивительно сильными пальцами. Покрасневшие глаза умоляли без слов.

— Спрячьтесь, господин, — прошептал он так тихо, что пришлось напрячь слух. — Это русские, патруль. Они каждый день приходят… Если увидят вас…