Ученица Волхва (СИ) - Тарасов Иван

— Арина Черноборская, — ответила она против воли, и сердце забилось: в его взгляде была не только любовь, но жажда — словно он узнал в ней что-то запретное.

За спиной князя качнулась тень — на стене проступили очертания рогов…

Видение рассыпалось, когда матушка Ольга вцепилась ей в плечо.

— Очнись! Что с тобой?

Арина задыхалась. Князь Борислав смотрел на нее с любопытством, будто птицелов на диковинную птаху.

— Она видела путь, — сказал он медленно. — Смотрины. Москва любит чудеса… и красивых невест.

— Нет! — Радомир встал между ними. — Это Чернобог водит ее умом! Он хочет вплести наш город в свою сеть!

Но князь уже поднял руку, заставляя замолчать.

— Завтра отправляем посольство. Клинок, меха, золото… и Арина поедет с дарами. — Его глаза блеснули. — Пусть московский князь взглянет на нашу «дикарку».

Матушка Ольга выругалась, схватив Арину за руку:

— Ты чувствовала его, Чернобога, в видении?

— Да, но… — Арина опустила глаза. — Князь смотрел на меня так… будто я уже его.

Старица плюнула через плечо.

— Это не князь смотрел. Это Тот, Кто за ним стоял.

За окном грянул гром, хотя тучи не было. Воздух затрепетал, будто гигантские крылья пронеслись над теремом.

Борислав сжимал кинжал, словно пытаясь услышать шепот стали.

— Решено. Готовьтесь.

Когда Арина вышла, ей почудилось, что на пороге остался след — копыто, обвитое черным шиповником.

А вдали, за лесом, смеялся кто-то древний.

Ночь над Чернобором была густой, как смола. Радомир стоял на краю священной рощи, где кости земли проступали сквозь почву в виде серых валунов. В руке он сжимал роговую свирель — древний знак договора с теми, кто служит между мирами. Звук, который он извлек, не был мелодией: скорее, это напоминало крик раненой птицы, застывший в воздухе.

Из тьмы вырвался ветер, и перед волхвом приземлился сокол. Перья его были черны, но глаза светились голубым, как зимние звезды. Вспышка — и вместо птицы возник юноша в плаще из шкур, с лицом, иссеченным шрамами-рунами.

— Финист, — кивнул Радомир. — Помнишь, как клялся служить, когда я вытащил тебя из пасти Морского Змея?

— Помню, — голос гонца звучал хрипло, будто редко используемый. — Что надо?

— Мою ученицу Арину губит Чернобог. И князь уже не свой. — Радомир вынул из-за пазухи кольцо: серебряное, с камнем цвета тумана. — Надо выкрасть ее до рассвета. Проведешь через леса в Светлояр. Волхвы Макоши снимут с нее печать Тьмы.

Финист взял кольцо, прищурившись. Камень дрогнул, и вокруг пальцев гонца завертелся туман.

— А князь?

— Ольга приготовила зелье забвения. Выпьет — и решит, что сам отказался от посольства. Но тебя ждет труднее: послы Борислава будут охранять Арину как зеницу.

Гонец усмехнулся, и в его улыбке мелькнуло что-то звериное.

— Люди… Они всегда смотрят вверх, когда ждут удар с неба.

Радомир схватил его за запястье.

— Не убей никого. Чернобог ищет смерти, чтобы разжечь войну.

— Обещаю, — Финист уже превращался обратно в птицу, — только поцарапаю.

…

Арина не спала. В тереме пахло сушеным дурманом — матушка Ольга окуривала комнаты, но тревога грызла сердце. За окном, в кромешной тьме, что-то шевелилось. Не животное, не человек…

— Собирайся, — в дверях возникла Ольга, держа узел с травами и ножом, обмотанным конским волос. — Сейчас придут тебя стеречь.

— Куда?…

Старуха не ответила. Снаружи раздался крик, лязг железа — и вдруг в окно ворвался вихрь когтей и перьев. Сокол вцепился в лицо стражника, вырвав клок бороды, а в следующее мгновение Финист, уже человек, ударил другого рукоятью кинжала.

— Бежим! — крикнул он, хватая Арину за руку. Кольцо на его пальце вспыхнуло, и воздух заволокло молочной пеленой.

Они выскочили в ночь. За спиной гремели шаги, но Финист вел Арину через овраги, где даже волки не рыскали. Кольцо жгло ему палец, заставляя туман сгущаться — погоня теряла след, спотыкаясь о корни, будто лес оживал против них.

…

Утром князь Борислав пил вино, сдобренное каплями Ольгиного зелья. Его взгляд был мутным.

— Посольство… Зачем? Москва далека.

Радомир, стоя у двери, перевел дух. Обряд подействовал.

— Мудрое решение, княже.

Но в углу, где тени были гуще обычного, что-то зашипело. На стене проступили трещины, похожие на рога.

…

Финист и Арина шли три дня. Затем в малой крепости Тарноге Финист свел коней. Кольцо заставляло путников обходить их стороной, а торговцы забывали их лица едва те скрывались из виду. На четвертую ночь, у костра, Арина разглядела руны на руке гонца: там было выжжено слово — «Светлояр».

— Это город-призрак, — сказал Финист, бросая в огонь ветку. — Где Макошь прячет тех, кого хочет спасти.

— А ты? — спросила Арина. — Почему согласился помочь?

Он усмехнулся.

— Радомир спас меня не из доброты. Он знал, что пригожусь.

Внезапно сокол вздрогнул. Из леса донесся вой — не волчий, а низкий, словно рев медведя с человечьим голосом.

— Его твари, — прошипел Финист, хватая Арину. — По коням скачем!

Они мчались сквозь чащу, а за спиной ломались кусты. Кольцо туманило разум преследователей, но Чернобог не смотрел их глазами — он чуял душу Арины.

Лишь утром, когда вдали показалась широкая река, а на берегу — ворота, сплетенные из березовых ветвей, Финист остановился, шепнув: «Березовый Волочек на Сухоне. Теперь будет проще».

Здесь Финист продал двух сведенных в Тарноге скакунов и купил место на купеческой ладье, идущей в Вологду.

Глава 16. Тени над Вологдой

Ладья купца Олега Толстоборода скользнула по воде, словно утка-нырок, пока причал Вологды не вырос перед ними целым лесом мачт и веревочных лестниц. Город пах смолой, дегтем и свежеструганной сосной — будто гигантский плот, собранный из тысячи бревен. Дома, терема, амбары, даже крепостные стены — все было вырублено из дерева, почерневшего от дождей и украшенного резьбой: тут солнечные розетки, там звери с переплетенными хвостами, а на коньках крыш — кони-обереги с кедровыми гривами.

— Гляди, Аринушка, — Финист тронул ее локоть, указывая на собор за крепостью. — Пять глав, как персты у руки. Только кресты вместо маковок…

Церковь Вознесения вздымала купола, покрытые осиновым лемехом — чешуей, переливавшейся серебром под хмурым небом. Но странно: на западном фасаде, меж окон, Арина разглядела резную русалку с распущенными волосами — явно языческий мотив, притаившийся под сенью православных крестов.

— Не пялься, — Финист натянул на нее плащ с капюшоном. — Тут попы за такой твой взгляд «нечистой» обозвать могут.

На причале кипела толчея. С барж выгружали бочки с соленой беломорской сельдью, купцы из Новгорода торговались за льняные холсты, а мальчишки-поводыри в лохмотьях предлагали донести поклажу до постоялых дворов.

— Спасибо, Олег Семеныч, — Финист поклонился купцу, чья борода напоминала мочальный веник. — Добра тебе до Архангельска.

— Не за что, соколик. Только смотри — девку в обиду не давай. Улица Ювелирная… там нынче стрельцы с лубяного острога шныряют.

Когда ладья отчалила, Финист разжал ладонь: на кожаном шнурке висели два изумруда, данных Радомиром. Камни были не крупнее бобов, но в их глубине мерцали искры, будто светляки, пойманные в зеленый лед.

— Жди тут, — он указал Арине на бревно у амбара с вывеской «Соль-пермянка». — Пойду менять на серебро.

Улица Ювелирная оказалась щелью меж двух рядов теремов, где каждый второй дом был мастерской. В распахнутых окнах звенели молоточки чеканщиков, в горнах плясали синие язычки пламени, а на прилавках под навесами сверкали:

— Серьги вологодские! Лал червчатый в сканых узорах!

— Перстни с яхонтами, кои тьму разгоняют!

Финист пристроился к лотку старика в лиловом кафтане — тот чистил ножом янтарную бусину.

— Дедушко, возьмешь камушки? — гонец высыпал изумруды на ладонь.