Наперегонки с ветром. Идеальный шторм (СИ) - Виннер Лера

Он продолжал смотреть в землю, низко опустив голову, и мне отчаянно захотелось по-дурацки дернуть его за рукав от любопытства.

Кайл повернулся ко мне, почувствовав и это.

– Помнишь, что сказал Сэм? Он родился с хвостом, но его сразу отрезали. А потом его закопали здесь, – не отводя взгляда, он кивнул на могилы, а я почувствовала, что начинаю закипать.

Едва ли было что-то проще, чем зарыть в могилу вещь жертвы. Волосы, ногти, карманные зеркала, носовые платки – все это закапывали в землю, а при большом везении подкладывали в первый же попавшийся гроб на первых же встречных похоронах.

Особого труда или глубоких знаний это не требовало, зато эффект неизменно был великолепным. Тот, кому хотели причинить вред, начинал болеть, терял деньги, близких, красоту.

Закопать не просто вещь, а часть дела живого человека, было… умно.

– Значит, не так уж Райан и послушался старуху Мюррей.

– Или это сделал не он, – Кайл бросил еще один взгляд на могилы. – Но кто бы это ни был, он сильно просчитался. Сэма хотели привязать к этому кладбищу и постепенно скормить ему.

Я кивнула, соглашаясь.

Такая порча должна была сработать безотказно. Года бы не прошло, и тем более младенец, умер. Просто зачах, и ни один врач никогда не смог бы найти причину.

– Но привязка работает.

– Да, – Кайл поймал мой взгляд, и уголки его губ дрогнули. – Она сработала так, как должна была. Сэм крепко связан с этим кладбищем, и оно служит ему. Поэтому его печати так хорошо работают. Он их не принуждает, они сами готовы помогать ему. Тем более, что он так щедро за эту помощь платит.

Присев на корточки, я положила ладонь на землю, прислушиваясь к ней.

Здесь лежали действительно старые кости.

И жили очень старые призраки.

И никто из них, ни один из покинувших этот мир Готтингсов, не подумал вступиться за своего правнука, когда того пришли убивать.

– Он знает?

– Не думаю, – Кайл посмотрел на дорогу, в ту сторону, откуда мы пришли. – Но Женни знает. Пойдем.

Он не стал бы торопить просто так, и если сейчас звал куда-то, подниматься и следовать за ним нужно было быстро и молча.

Неподалеку от той ивы, под которой поколениями хоронили Готтингсов, была еще одна, еще старше. Кайл сдвинул опустившиеся почти до земли ветки, пропуская меня под них, и кивнул вперед, предлагая посмотреть на могилу, над которой мы только что стояли, отсюда.

На мой взгляд, ничего не изменилось, только ветер стал еще сильнее.

А потом я заметила движение.

Кто-то быстро шел по дороге, почти бежал.

Это точно была женщина, и в светлой ночной сорочке и накинутом поверх нее теплом платке она сама походила на жуткое смертное видение.

Явно торопясь, она почти бежала, но мелкими частыми шагами, и я не сразу поняла почему. Лишь когда она приблизилась, стало ясно, что идет она босиком.

Кайл остался неподвижен, а я, поняв, что стою фактически за его плечом, не стала обходить его, чтобы даже под мороком не совершать лишних движений, способных нас выдать.

Женщина шла прямо к нам. Ветер трепал ее длинные распущенные волосы, бросал их ей в лицо, но она как будто не замечала этого.

Как может не замечать только человек, лишенный власти над собственным телом.

Ходила ли она во сне или понимала, что происходит, но была ведома какой-то силой, – это уже не имело значения, потому что она подошла достаточно близко, а луна вышла из-за облаков, и я смогла разглядеть лицо.

Это была Женни Готтингс.

Ее красивое лицо оставалось спокойным, как если бы ее ничто не смущало и не беспокоило в этот момент, а в руках она держала нож.

Совсем маленький кинжал, чуть больше того, что хранился в тайнике в канделябре в гостиной Нильсонов, и благодаря которому Кайл так ловко нашел Эмери.

Присев над могилами так же, как только что сидела я, она не дрогнувшей рукой вывела на земле несколько символов, а потом разрезала себе руку.

Даже в этот момент на её лице не дрогнул ни один мускул, хотя ей должно было быть очень больно.

Я знала этот ритуал, древний и очень действенный, и однажды проводила его сама.

Это было на третьем году нашей совместной жизни. Тогда мы ещё не помышляли о кровном венчании, но Кайл уже был для меня много больше, чем просто компаньоном и любовником.

Выйдя однажды из дома, он пропал на три дня. Не зная, что с ним и жив ли он вообще, я сделала защитный обряд. Именно этот.

А после, когда он вернулся, впервые по-настоящему поссорилась с ним, потому что он так искренне не понимал, с чего бы вдруг я так о нём тревожилась.

Это был первый и последний раз, когда он пропадал. Быть может, просто смирился с мыслью о том, что кто-то в самом деле о нём волнуется. Даже если он не нуждается в помощи.

О ритуале я так ничего и не сказала, – он поднял эту тему сказал, что почувствовал, и что защита легла хорошо.

Женевьева явно знала, что делала, и делала это не в первый раз.

Вечный удел ведающих жён военных и моряков – ставить надёжную защиту и время от времени её обновлять в надежде, что она убережёт любимого мужчину.

Такую можно было поставить только мужчине.

И сделать её могла только женщина, с которой он спал.

Кровь Женни впиталась в землю, начерченные ею символы вспыхнули багровым цветом и постепенно погасли.

Выпрямившись, она ещё некоторое время постояла над могилами, а потом повернулась и так же вечером и неровно побежала обратно домой.

Глава 9

К тому моменту, когда я открыла входную дверь, ветер настолько усилился, что она распахнулась слишком сильно.

В доме царила уже знакомая мягкая темнота, и раз уж Кайл представил меня ему в качестве хозяйки, мне стало интересно попробовать.

– Свет!

Дом послушался.

Загоревшие свечи затрещали, уютное пламя осветило холл, и, секунду полюбовавшись ими и мысленно поблагодарил дом, я обернулась к Кайлу.

– Что это значит?

Он уже успел снять плащ, и теперь лишь пожал плечами:

– Думаю, одно из двух: либо она сама не знает, либо врёт даже своему Сэму.

Он прошёл мимо меня, чтобы заглянуть в кабинет, где оставалась Эмери, а я развернулась и пошла наверх.

То ли в погоде было дело, то ли в кладбище, но он настороженно-благодушного настроения ничего не осталось.

Напротив, в душе поднимались те чувства, которые лучше было не демонстрировать.

Перед Кайлом не было смысла смирять злость – он превосходно её улавливал, чувствовал в воздухе или на кончиках пальцев. А сейчас это была именно она.

Глупое тяжёлое раздражение, возможное для женщины, но никак не для специалиста Совета, которым я в первую очередь оставалась.

Неожиданное, – действительно, Нечистый бы его побрал, неожиданное! – открытие о Женни.

Пара ничего не значащих, по сути, фраз касаемо той ночи, когда он отсутствовал, и маленькой рыжей сучки по имени Камилла.

Объективно мне следовало быть за них признательной – в Уставе не было ни слова о том, что один напарник должен отчитываться перед другим о своей личной жизни.

В чем бы я ни пыталась убедить саму себя и окружающих, между нами всё было намного сложнее, чем между обычными напарниками или учителем и ученицей.

Вся его забота, – абсолютно искренняя, – дорогой подарок, от которого я отказалась, чтобы ещё больше не усложнять, сказочная лошадь, за которую он, как выяснилось, заплатил из своего кармана…

Всё это и без того сбивало с толку.

Мы никогда не нуждались в таких разговорах, – всё, что нам обоим нужно было знать, и без того оказывалось понятно.

Любой вопрос, который я могла бы попробовать мысленно сформулировать, оказался бы таким же бестолковым и отвратительным, как вечное «Ты меня любишь?» в исполнении так кстати помянутых деревенских девственниц, впервые пришедших на сеновал.

С той лишь разницей, что Кайл изящно высмеял бы подобное ещё быстрее, чем я сама.

Если бы завтра кто-то из фьельденцев бросил мне в спину камень и назвал «проклятой ведьмой», я точно не убежала бы в слезах – просто потому что мне давно было не четырнадцать.