Жрец Хаоса. Книга II (СИ) - Борзых М.

— Юра, ты уверен, что ты хочешь остаться?

Я вздохнул, потирая переносицу:

— Уверен, бабушка. Чувствую, что здесь что-то нечисто, но не могу пока понять что именно, — мои глаза скользнули по груде бумаг на столе. — Считайте это обострившейся интуицией или паранойей.

Наши подозрения подтвердились быстрее, чем ожидалось. Едва мы углубились в изучение документов, как в дверь робко постучали. На пороге стоял жилистый мужчина в чистой робе, нервно мявший в руках потрёпанную кепку.

— Ваше сиятельство, прошу прощения за то, что отвлекаю…

Судя по цвету и насыщенности ауры, это был воздушник ранга этак третьего-четвёртого. Вокруг него вились небольшие смерчи.

— Что случилось?

— Прошу прощения, ваше сиятельство. Меня зовут Пётр Громыкин. Я работаю на карьере «Красном» начальником бригады.

— Что же случилось, Пётр?

— Так это… ваше сиятельство. Тягач не приехал.

— Какой тягач?

— Ну так как-то в конце смены все работники с карьеров окольных съезжаются к заводу, а отсель нас в деревню портовую тягач отвозил. Там у нас общежития, бараки… семьи… И нет сегодня тягача, — Пётр беспомощно развёл руками.

— А тягачами вас Светловскими доставляли до того? Или иные какие? У кого бы узнать?

Как на беду, вся управа завода пустовала, разве что эхо не гуляло по кабинетам. А ведь были же служащие, когда мы только приехали осматривать завод и даже работали… или только создавали видимость работы. А как мы с карьеров вернулись, так пусто.

— Не знаем, ваше сиятельство, однако люди волнуются. Уже почти вечер на дворе, домой всем надобно.

Княгиня резко поднялась, её трость громко стукнула по полу:

— Это похоже на провокацию!

— Вот что, — сказал я Громыкину, — Пётр, собери-ка людей в одном просторном помещении для того, чтобы не разбредались по территории, а мы попробуем решить вопрос быстро. Заодно зайду познакомлюсь.

— Хорошо, ваше сиятельство, — кивнул тот, — если не выйдет быстро… хоть бы как-то телефонировать, сообщить, что все, ну, домой не воротимся, оно-то всяко бывает. Бывало и сверх нормы работали. Ну… хоть бы чтоб семьи не беспокоились, а то у нас в последнее время здесь всякое происходило…

— А что имеется ввиду под «всяким»? — насторожился я.

— Так это, ну, людишки иногда пропадать начали в топях, — его голос дрогнул. — Говаривали, что в очередной раз в карьер глубоко зарылись, и духи скал себе жертву затребовали, но мы же, однако, в то не верили. Всё-таки отметки рекомендованной не превышали, всё как-то вширь разрабатываем, а не вглубь. Все же с понятиями, ваше сиятельство. Всем домой к семьям да малым детям хочется.

— Очень интересно, а сколько людей пропало за последнее время?

— Ну так за последнюю неделю где-то трое и пропало, — Пётр опустил глаза, — но люди были не самые хорошие, — помялся в объяснениях Громыкин, а после махнул рукой. — Гнилые люди, честно скажем. То в воровстве замечены были, то всё в Малахитовый нырять пытались за чем-то, потому особо тревогу не били, чай, может, что своровали да сбежали. Такое ведь тоже случалось.

— Так, а что же здесь воровать? Не мрамор же они на себе уносили? — искренне изумилась княгиня.

— Да дело же не в мраморе, — усмехнулся Громыкин, — оно же как бывает, что и энергетические накопители с контура упереть могут, на водку поменять в соседней деревне али инструмент какой. Так что было бы желание. Так-то обычно… Ну, стража ловила Светловская. А как неделю назад пошли слухи, что карьеры будут вам передавать, так стража начисто и снялась, сказала нечего стеречь то, что не нашим будут. Вот у некоторых всякий ум за разум и случился, — доложил нам начальник бригады. А и

Императорский представитель только покачал головой. Что-то подобное и ожидалось, однако же, пока все выглядело в достаточно мелких масштабах. Я то и вовсе ожидал, что нас встретят затопленные карьеры и остановленный завод, однако же на удивление не сработала ни одна из ожидаемых детонаций. Но это мы ещё не были на серебряных рудниках. Пока только карьеры мраморные осматривали да завод, однако же чуяло моё сердце, что так просто не выйдет со всем разобраться.

— Ладно, Пётр, собирай людей. Сейчас сообразим, как решить насущные проблемы. В порт слетаем мигом и тягач наймём, а охрану возьмут на себя пока химеры княгини Угаровой.

— Это те жуткие образины, что во дворе сидят?

— Они, — кивнул я. — Вы их не бойтесь. Они людей не кошмарят. Боевые они, с понятиями. Уж если они с нашими магами не одну войну прошли и своих защищали, то уж вас не тронут. Они и взращены княгиней, чтобы людей наших русских защищать, так что относитесь к ним как к тем же боевым ветеранам. Некоторые прошли ни одну, ни две и даже не три кампании, а сейчас вот вас защищать будут, — улыбнулся я, невольно сообразив, что частично скопировал манеру разговора Петра.

— Однако ж больно непривычные они, ваше сиятельство. Страхолюдные! Мы таких и не видали… только деды да отцы, бывало, сказывали про них… кто из ветеранов.

— Зато надёжные и своих в обиду не дают.

Окончание моей фразы потонуло в топоте ног и криках, раздавшихся в коридоре управы. Дверь распахнулась с грохотом и на нас уставился побелевший от ужаса рабочий, маг земли ранга второго, не выше:

— Ваше сиятельство! Петь! Там… — тыкал он пальцем на двор завода, — одну жуть другие жути притащили! Она ещё шевелится! На подворье спускайся!

Я обернулся к бабушке и увидел у той отсутствующий взгляд, видимо, она общалась с химерами, которых рабочие, не церемонясь, жутями обозвали. Княгиня, считав некую информацию, встала с места с глубоко залёгшей между бровей морщинкой:

— Пойдёмте смотреть!

На вход потянулись все, мы выходили последними, и я услышал бормотание Елизаветы Ольгердовны:

— Ой, не нравится мне все происходящее, ой, не нравится!

Стоило нам выйти во двор завода, как перед нами открылось жуткое зрелище: несколько горгулий обступили со всех сторон нечто, когда-то бывшее человеком. Сейчас это существо издавало хриплые, нечленораздельные звуки — то ли рычание, то ли стон, — а его деформированное тело судорожно скребло по земле чем-то, лишь отдалённо напоминавшим конечности. Одна рука превратилась в извивающееся щупальце, на конце которого вместо пальцев болтались скользкие жгуты с присосками, пульсирующие от каждого движения. Ноги… Ноги и вовсе потеряли человеческий облик, искривившись и затвердев, став похожими то ли на клешни рака, то ли на лапы огромного паука. Голова была вывернута под неестественным углом, словно шею кто-то перекрутил, как тряпку, а изо рта, растянутого в оскале, сочилась тёмная, вязкая жидкость.

Горгульи, словно каменные стражи, плотным кольцом окружили находку, расправив свои крылья с шершавой, будто высеченной из скалы, кожей. Их неподвижные лица с острыми клювами и пустыми глазницами выражали лишь холодное равнодушие — им, существам с плотью твёрже гранита, нечего было бояться. Но тварь, несмотря на явное превосходство противников, то и дело бросалась вперёд, лишь получая мощными ударами клювов по лбу и откатываясь назад с глухим ворчанием.

— Мать честная, — выругался я. — Это что такое?

Я повернулся к бабушке, но та стояла, уставившись на существо с таким выражением, будто перед ней разверзлись врата бездны. Её обычно твёрдый взгляд теперь был полон не привычной строгости, а глубокой, почти отчаянной печали.

— А это, Юра, проявление скверны.

Я вопросительно приподнял бровь, ожидая дальнейших пояснений, а вот у столпившихся вокруг рабочих лица вдруг побледнели, став белее, чем у самых настоящих мертвяков.

— Телефонируем в столицу и Петрозаводск. Организовываем карантин, — резко распорядилась бабушка, и в её голосе не осталось и тени сомнения, — будем разбираться, откуда здесь эта дрянь появилась.

Глава 11

Игнат Сергеевич сидел в своём просторном кабинете, обставленном в классическом стиле. Массивный дубовый стол, заставленный старинными артефактами и магическими кристаллами, отбрасывал причудливые тени на стены. Но патриарх рода Светловых не замечал этого. Он напряжённо вглядывался в циферблат старинных часов, нервно постукивая пальцем по бокалу с коньяком.