Абсолютная Власть 4 (СИ) - Майерс Александр

— Хорошо, — я подвёл черту. — План утверждаем. Артур, действуйте.

Молодой человек быстро собрал свои бумаги, кивнул нам и почти бегом направился к выходу.

Когда дверь за ним закрылась, воцарилась тишина. Семён снова возник как из-под земли, чтобы долить нам чай, и вновь пропал. Мы с Базилевским остались одни.

Филипп Евгеньевич снял очки, потёр переносицу и тяжело вздохнул. В его обычно бесстрастном взгляде читалась усталость.

— Знаете, Владимир Александрович, — произнёс он тихо, — эта гонка начинает изматывать. Бесконечные интриги, необходимость постоянно следить за словами… Иногда мне кажется, что я снова в суде, но на процессе, где нет ни судьи, ни закона, а есть только жажда власти у одних и цинизм у других.

Он помолчал, глядя на свой недопитый чай.

— Но я не жалуюсь. Я сам сделал выбор, и готов бороться. Просто… — он поднял на меня взгляд, и в нём впервые за всё время я увидел не только расчётливого юриста, но и уставшего, немолодого уже человека. — Я просто рад, что вы на моей стороне. Ваша поддержка и ваша решимость придают сил.

— Мы доведём дело до конца, Филипп Евгеньевич, — сказал я твёрдо. — Мы обязаны. Слишком многое поставлено на карту.

В этот момент в кабинете пронзительно зазвонил стационарный телефон — массивный чёрный аппарат на отдельном столике. Базилевский вздрогнул, словно от выстрела, затем встал и подошёл к аппарату.

— Алло? Да, это Базилевский, — его голос прозвучал привычно-деловым, но я видел, как напряглась его спина. Он слушал несколько минут, не перебивая, и я заметил, как кровь отливает от его лица. Его пальцы, державшие трубку, побелели. — Я… понимаю. Благодарю вас за информацию. Да, обязательно. До свидания.

Он медленно, будто в замедленной съёмке, положил трубку на рычаг. Затем обернулся ко мне.

— Владимир Александрович, — его голос дрогнул, чего я за ним никогда не замечал. — Есть новости. Во Владивосток на днях прибудет специальный представитель из столицы. Человек от Совета Высших.

Он сделал паузу, чтобы подчеркнуть значимость сказанного.

— Похоже, что они намерены вмешаться в происходящее…

Глава 10

Гости

Граф Муратов сидел в своём кабинете, погружённый в мрачное оцепенение. Перед ним на столе, том самом, за которым поколения его предков вершили судьбы, лежали не указы и проекты, а свидетельства полного и окончательного краха.

Папка за папкой, письмо за письмом — расторгнутые контракты, отказы в кредитах, уведомления о выходе из совместных предприятий. Каждый лист был похож на надгробный памятник амбициям графа.

«В связи с изменившимися обстоятельствами…» — лицемерные уроды.

«Считаем дальнейшее сотрудничество нецелесообразным…» — трусы, которые ещё вчера лизали его сапоги.

Муратов сжал кулак, и шрам на бедре, оставленный шпагой Градова, отозвался тупой болью. Фантомной, как и всё его былое могущество.

Отчаяние, густое и липкое как смола, подступало к горлу. Рудольф поправил воротник рубашки и прочистил горло.

Он не верил. Не мог поверить. Как этот мальчишка, этот выскочка сумел повергнуть альянс?

Нет. Муратову не изменила удача. Его предали. Все вокруг предали.

Его род был растоптан. Очаг Муратовых, некогда могучий, едва теплился. Рудольф не знал, как они выкарабкаются. Контрибуция, наложенная Градовым, висела тяжким грузом. Земли, доходы, влияние — всё утекало сквозь пальцы.

И тень Неверова, которая теперь отказывалась покидать мысли графа… Когда Рудольф сжигал лицо барона, то не чувствовал жалости. Лишь на миг, когда вопль смолк, его пронзила мысль: «Что теперь?»

У Неверова остался наследник Алексей. Молодой, горячий, полный ненависти. Он не останется в стороне. Рано или поздно он поднимет голову. И у него будет законный повод для мести.

А ещё этот змей, Игнатьев. Бывший советник. Тот, кого создал Муратов, и тот, кто стал его же палачом. Графу доложили, что убийца, посланный к Игнатьеву, провалился. Более того — ему помешал сам Градов.

Снова Градов! Сначала отец, теперь сын. Они стояли у Рудольфа на пути, как скала. Стали причинами всех бед его рода.

Дверь в кабинет бесшумно открылась. Вошла Анна. Её лицо, всегда гордое и невозмутимое, сейчас было бледным, с тенями под глазами.

— Рудольф. Долго ты ещё собираешься сидеть здесь, в темноте, и пережёвывать своё горе? Это не поможет.

— Что же поможет? — голос Муратова прозвучал хрипло и устало.

— Ты должен жить, — супруга подошла к нему и положила руку на плечо. Её прикосновение казалось невыносимо тяжёлым. — Ради меня. Ради нашего рода. Муратовы не сдаются. Мы можем быть сломлены, но мы не согнуты.

Он резко встал, отбрасывая её руку.

— Не согнуты? — он засмеялся, и смех вышел горьким и неуклюжим. — Анна, нас не просто согнули. Нас расплющили! Выставили на посмешище! Я, Рудольф Муратов, стоял на коленях перед потомком какого-то проходимца! И ты говоришь о том, чтобы не сдаваться? Мы уже сдались!

Граф видел, как Анна вздрогнула, но не отступила. Её глаза наполнились слезами, но она смахнула их одним решительным движением.

— Я говорю о том, чтобы выжить. Чтобы дождаться своего часа. Ты силён, Рудольф. Сильнее, чем думаешь. Ты просто… допустил ошибку.

— Ошибку? — он снова рассмеялся, ещё горше. — Я доверился змее, позволил Игнатьеву привести меня к этому краху! Это не ошибка, Анна, это глупость. Моя глупость!

Рудольф отвернулся, глядя в окно на укрытый вечерним сумраком сад. Гнев, жгучий и бесплодный, кипел в нём. А под ним скрывалось другое чувство — стыд. Перед женой, перед сыном, перед всеми, кто ему верил. Перед солдатами, которые сражались и погибали — как выяснилось, зря. Даже перед бароном фон Бергом, который во всём доверял ему и пришёл к ещё большему краху, чем Муратов.

— Прости, — прошептал Рудольф не оборачиваясь. — Я не должен срываться на тебе. Ты… ты единственное, что у меня осталось.

— У тебя остались мы, — тихо поправила его Анна и обняла сзади, положив голову на плечо. — Я и Евгений. И мы верим в тебя.

В этот момент в дверь раздался осторожный стук. Анна на шаг отошла от мужа, а он велел:

— Войдите.

В кабинете появился старый дворецкий.

— Ваше сиятельство, гонец от барона Неверова. Письмо.

Неверов. Так скоро.

Муратов кивнул, и слуга положил на стол конверт с ненавистной печатью.

Рудольф вскрыл его и быстро пробежал глазами по наглым, самоуверенным строчкам. Алексей Неверов, этот щенок, требовал исполнения «прежних договорённостей» — брака с его племянницей Анфисой.

Да как этот сопляк осмеливался требовать кровь его рода!

Ярость затмила зрение. Граф схватил ручку и на чистой стороне письма рывками написал всего одно слово: «НЕТ». Он не стал утруждать себя вежливостями. Пусть этот выскочка понимает всё с полуслова.

— Рудольф, — встревоженно сказала Анна, — не будет ли последствий? Он молод и зол на тебя. Может наделать глупостей.

— Я к ним готов, — отрезал Муратов, отдавая письмо дворецкому. — Но если этот щенок думает, что получит нашу кровь и связь с нашим Очагом, он жестоко ошибается.

Анна молча подошла к нему и снова взяла за руку.

— Пойдём, Рудольф. Прогуляемся по саду. Воздух тебе поможет.

Он позволил ей вывести себя из кабинета. Супруги вышли в вечерний сад. Воздух был прохладен, пахло влажной землёй и увядающими цветами.

Всё здесь, до последней травинки, принадлежало роду Муратовых. И одновременно — уже нет. Всё было под надзором Градова.

Они шли молча. Анна держала мужа под руку, а он смотрел на знакомые очертания деревьев, на тёмную громаду своего дома. Тяжёлые мысли не оставляли его.

Да, он был повержен. Унижен. Разорён. Но он всё ещё дышал. Всё ещё был главой рода. И пока он жив, ничто не было кончено.

Каждый, кто привёл Рудольфа к этому поражению, должен был ответить. Неверов-младший — со временем, если посмеет задумать месть. Но главный злодей, архитектор его падения — Игнатьев. Мысль, что этот подонок может стать генерал-губернатором, была невыносима. Это стало бы последним, окончательным надругательством над родом Муратовых.