Его лицо выражало немыслимое страдание. Зельевар сейчас выглядел, словно зомби с Черного юга: шагал вперед, не разбирая дороги, и в глазах была такая мука, что жутко было смотреть.
– Позовите ректора, прошу! – воскликнула я. – Пожалуйста!
Остановить бауварский синдром можно заклинанием Молота, но оно под силу только самым опытным и могущественным волшебникам. И вот мы с Кассианом ковыляли в ректорат, и это было просто душераздирающее зрелище – человек мучился и страдал, не в силах восстановить контроль над телом.
Пинкипейн, который шел навстречу со стопкой каких-то тонких темно-зеленых папок, мигом оценил состояние Кассиана: вручил одному из студентов свою ношу и рванул в сторону ректората. Вскоре навстречу нам вылетел встревоженный Абернати и замер, глядя на Кассиана, который забуксовал возле стены и механическими движениями левой руки отгонял всех, кто был рядом.
– На помощь! – воскликнула я, стирая слезы. – Он с утра сегодня вот такой! Помогите!
– Да что ж ты будешь делать, – пробормотал Абернати. – Как это случилось?
– Не знаю! – всхлипнула я. – Я проснулась утром, а он уже вот такой… возле дверей.
Проректор Аликан замер возле стены, прикидывая направление удара. Если он, карлик, попадет под кулак Кассиана, то дело кончится очень плохо.
– Никогда не имел дела с бауварским синдромом, – признался Абернати, сокрушенно покачав головой. – Но ладно, попробуем.
Он осторожно приблизился к Кассиану – как раз в тот момент, когда он неожиданно развернулся и отправил знатный удар ректору в подбородок.
Кто-то из студенток взвизгнул. Госпожа Анвен застыла с приоткрытым от изумления ртом, а Абернати взлетел в воздух и всем телом впечатался в стену – сполз по ней, обмяк кулем на полу, нервно тряся головой.
Кассиан что-то прошипел через стиснутые зубы – я готова была поклясться, что это просьба о прощении. Его лицо было искажено бесконечным страданием.
Через несколько мгновений ректор получил еще один мощный удар – на этот раз одеревеневшей ногой, который отправил его в нокаут. А Кассиан снова забуксовал – уперся лбом в стену, механически размахивая левой рукой туда-сюда.
– Господь всемогущий! – госпожа Анвен сейчас выглядела, как боец, готовый броситься на вражеское орудие. – Ох, я не справлюсь…
И бросила в Кассиана заклинание Молота.
Конечно, у нее оно получилось далеко не той силы, которая способна сбить с ног взрослого мужчину – но ее тотчас же поддержал Пинкипейн. Двойной удар уложил Кассиана на пол рядом с поверженным ректором, и тело зельевара расслабилось, сбрасывая с себя всю тяжесть бауварского синдрома.
– Кажется, это все, – негромко произнес Пинкипейн, осторожно приближаясь к Кассиану. Заглянул ему в лицо, кивнул – я бросилась к мужу, упала рядом с ним на колени, дотронулась до щеки.
Кассиан приоткрыл глаза, и я увидела в них золотые лукавые искры.
– Как это случилось? – испуганно спросила госпожа Анвен. Ректор со стоном заворочался на полу, осторожно оценивая состояние челюсти.
– Не знаю, – растерянно проговорила я. – Он говорил, что утром поработает с бауваром, раз уж до завтра мы на больничном… И что моя помощь ему не нужна… А потом… случилось вот это. Я проснулась и увидела, что он уже вот такой…
– Расступитесь! Расступитесь! – доктор Даблгласс пробился через толпу зевак, опустился рядом с Кассианом и торопливо принялся вливать ему в рот зелья из пузырьков. Абернати со стоном поднялся: судя по его перекошенному лицу, с челюстью и правда были серьезные неприятности.
– Простите! – пролепетала я. – Он ведь не хотел!
– Конечно! – воскликнула госпожа Анвен, и Пинкипейн энергично закивал. – При бауварском синдроме человек не контролирует свое тело!
– Да знаю я, – промычал Абернати. – Сам дурак, вот так подставился.
Кассиан заворочался на полу, пытаясь сесть: мы с Пинкипейном помогли ему, усадили спиной к стене. От тела зельевара веяло жаром, он дрожал, с ног до головы покрытый липким потом, но мучительное состояние синдрома уже отступило от него.
– Простите меня, – выдохнул он, глядя в сторону Абернати, над которым хлопотал доктор Даблгласс. – Я пытался остановиться, но не мог.
Абернати только рукой махнул.
– Больше никакого баувара в академии! – прогудел он. – Немедленно избавиться от этой дряни!
***
Когда ослабевшего Кассиана доставили до комнаты и уложили на кровать, я заварила ему крепкого свежего чаю и негромко сказала:
– Как здорово ты это придумал!
Кассиан сел, удобно устроившись на подушках, взял из моих рук чашку и ответил:
– Не мог же я оставить эту дрянь безнаказанной.
Я присела на край кровати, размышляя о том, какие именно зелья Кассиан использовал для имитации бауварского синдрома. Наверняка что-то на основе листьев коуки: сделал из них вытяжку, которая превращает человека в зомби, мычащего и бездумного.
Но как же у меня было сейчас спокойно на душе! Кассиан спас меня – и продолжал это делать.
– Я за тебя испугалась, честно говоря, – призналась я. – Очень уж настоящим было твое притворство.
Кассиан усмехнулся. Сейчас, после всех зелий и заклинаний, он выглядел пусть и больным, но очень энергичным и радостным, словно снова хотел броситься в бой.
– За то, что он сделал, вызывают на дуэль. А я решил пойти по простому пути и начистить ему рожу, – произнес он. – А как это сделать безнаказанно?
– Листья коуки, верно? – уточнила я, и Кассиан посмотрел на меня с нескрываемым уважением.
– Верно. Не думал, что в колледже Септимуса Франка рассказывают о них.
Я торжествующе улыбнулась, радуясь, что сумела его удивить.
– Рассказывают, конечно. Кстати, ты убрал их мякоть? С Абернати станется проверить мусорное ведро.
– Конечно, – с видом заговорщика кивнул Кассиан. – Сразу же сжег их и обработал заклинаниями пепел. Никто не знает, что они вообще у меня были, я их прикупил по случаю во время одной из поездок.
Он сделал еще глоток чая, и я сказала:
– Только в следующий раз предупреждай меня заранее, а не сквозь зубы, когда уже бьешься головой в стену.
Кассиан согласно кивнул.
– Твой страх должен быть неподдельным и искренним. Абернати не дурак, его не обманешь театральной постановкой.
– Я и правда испугалась за тебя, – призналась я и поежилась. Кассиан, конечно, прошипел сквозь зубы, что это его план мести, но в первые мгновения я даже не поняла, о чем он говорит.
Вечером он выслушал мой рассказ о встрече с Абернати с относительно спокойным видом. Да, Кассиан хмурился, глядя на меня, и я видела, что он занят неприятными напряженными мыслями.
– Каков мерзавец, – произнес он, когда я рассказала, как увидела Оливию в саду. – Впрочем, ничего удивительного. Он всегда таким был. Значит, заклинание Занавески. И он уверен, что я ничего не почувствую и не пойму.
– Он считает, что я тебе безразлична, – сказала я, стараясь говорить как можно спокойнее. – У нас с тобой не было времени, чтобы узнать друг друга получше, привязаться. Это всего лишь внезапный договорной брак.
– Ну да, ну да, – Кассиан согласно качнул головой. – И поэтому мне плевать, чем ты занимаешься и сколько времени проводишь в уборной по вечерам.
Он подбросил на ладони какой-то шарик, который извлек из кармана, и добавил:
– Вот пускай так и думает дальше.
…Когда Кассиан поставил опустевшую чашку на столик у кровати, я вздохнула и призналась:
– Это было неожиданно. Очень неожиданно. Я не думала, что ты вот так заступишься за меня. Ладно, превратить Гевина в волтонского краба… но избить ректора? Ты понимаешь, как рисковал? Он бы выкинул тебя из академии, если бы обо всем догадался!
– Привыкай, – с усмешкой ответил Кассиан. – Потому что я и дальше собираюсь это делать. Потому что ты моя жена. И я готов за тебя сражаться хоть с ректором, хоть с самим дьяволом.
Это прозвучало так, что мне захотелось закрыть глаза и какое-то время сидеть неподвижно, чтобы сохранить эти слова в себе навсегда. А Кассиан осторожно взял меня за руку и негромко произнес:
