Индульгенция 5. Без права на ненависть (СИ) - Машуков Тимур

— Теперь я точно от тебя не отстану.

— Видар, ты играешь со смертью. Чернобог не простит измены. И если ей ничего не сделает, то тебе очень даже…

— Не сможет и не сделает, — перебил я ее. — К тому же он наверняка об этом знает. Но, видишь ли, какое дело — я им нужен. Всем им. Пройдя через Купель Мораны, я снял с себя все метки богов, и теперь они не смогут так же вольно, как и раньше, на меня их поставить. Только с моего согласия. И вред мне причинить так же не смогут, потому как затронут этим интересы других, с кем я имею договоренность. А это никому из них не нужная война.

Можно было бы сказать, что мне отомстят, когда получат, что желают — но нет. Я, поверь, позабочусь о том, чтобы они в мою сторону даже не посмотрели…

— Будем реалистами, Белла, — я поправила складку на своем платье, пытаясь скрыть дрожь в пальцах. Мысль о том, чтобы предстать перед императором в этом, не переставала нервировать меня… — Видар предоставил нам кров. Пищу. Защиту. Но что касается одежды… Тут все сложно. Единственная радость, что она хотя бы чистая.

— Значит, идем как есть! — Изабелла подпрыгнула, внезапно оживившись. Она схватила свое зеленое платье и прижала его к себе, кружась перед огромным зеркалом в резной раме. — Подчеркнем нашу… аутентичность! Жертвы обстоятельств! Гостьи из другого мира, едва спасшиеся от ужасной смерти! Это же так романтично и трагично! Император непременно должен растрогаться!

— Император Борис, — напомнила я сухо, подходя к зеркалу и пытаясь хоть как-то пригладить беспорядочные пряди волос, выбившиеся за ночь из привычной строгой укладки, — не думаю, что он сильно сентиментален. Особенно по отношению к тем, кто связан с… — я понизила голос, — с Видаром. Кто знает, кого он в нем видит. А мы — его… слабость. Или инструмент.

Изабелла замерла, ее игривость мгновенно улетучилась. Зеркало отразило внезапную бледность ее лица.

— Ты думаешь, он будет… выспрашивать? О Видаре? О том, где мы были? О… Нави?

— Не сомневаюсь, — я вздохнула. Страх перед Мораной вернулся, холодной волной смывая суету по поводу платьев. — Нам нужно решить, что мы можем сказать. Правду? Но какую? Что мы гостили у Богини Смерти? Это сочтут безумием. Ложь? Она слишком опасна. Императорские шпионы вездесущи.

— Значит, полуправда, — быстро сообразила Изабелла, ее ум, всегда острый, заработал на полную. — Ложное обвинение, мой плен. Нас спас Видар. Он привез нас сюда, в свое родовое гнездо, под защиту. Мы… гости. Испуганные, благодарные за спасение гости. Ничего не знаем о его делах, о его… связях, — она сделала паузу, глядя на меня в упор. — Особенно о ледяных связях. Мы просто несчастные девушки, которым повезло выжить. Если захочет — остальное сам расскажет.

Я кивнула, ловя ее мысль. Это было разумно. Правдоподобно. И не требовало от нас выдавать то, что могло стоить жизни. Видар… он справится сам. Или нет. Но это уже не наша забота. Наша задача — выжить в новом мире. Потому что этот быстрый визит мне очень не нравился.

— Да. Только факты. Без подробностей. Без оценок. Без… упоминаний о том, что не имеет отношения к нашему спасению и теперешнему положению гостей. Скромность. Благодарность. И… осторожность. Каждое слово — как шаг по тонкому льду.

— Поняла, — Изабелла серьезно кивнула, но тут же уголки ее губ предательски дрогнули. Она подошла ко мне вплотную, ее глаза снова заискрились озорством, которое никуда не делось даже после Царства Мертвых. — А вот насчет оценок… Ты не забыла упомянуть один очень личный факт нашего пребывания здесь? — она наклонилась, понизив голос до шепота, полного ехидства. — Факт, который произошел… прямо на моих глазах? Когда наш великий спаситель, хозяин ледяного взгляда и, по слухам, каменного стояка… поцеловал тебя. Или ты его. А потом еще сидела на его коленях и подозрительно ерзала попкой.…

Кровь мгновенно прилила к моим щекам, сделав их такими же алыми, как зарево горящего поместья. Я отпрянула, как от огня.

— Белла! Это не смешно! И не к месту! Он просто… Это был жест благодарности! Или… или поддержки! Ничего более!

— Ох, просто жест! — Изабелла расхохоталась, хлопая в ладоши. Она кружилась вокруг меня, как дерзкий мотылек. — Просто жест заставил тебя замереть, как кролика перед удавом! У тебя аж уши горели, как фонари в ночи! А взгляд! Будто ты ощутила не поцелуй, а увидела самого Сварога, спустившегося с небес! — она остановилась передо мной, задорно подбоченясь. — Признавайся, сестренка, тебе понравилось? Этот его… ледяной шарм? Опасная аура? Мощь, от которой даже Морана потекла?

— Перестань! — Я попыталась придать голосу строгость, но он предательски дрогнул. Образ Видара в тот момент — его внезапная близость, твердость руки на моей спине и ниже, жаркая страсть холодных губ, — вспыхнул в памяти с пугающей яркостью. — Это было неловко. И совершенно неуместно. И я не хочу об этом говорить. Особенно перед приемом у императора!

— О, не бойся. Болтать не буду, — Изабелла махнула рукой, но в ее глазах все еще танцевали чертики. — Эту пикантную деталь нашей светской хроники я приберегу для более интимной беседы. А пока… — она снова взглянула на наши жалкие платья и вздохнула, уже без прежнего драматизма, а с искренней досадой. — … пока нам надо решить, как сделать эти тряпки хоть немного презентабельными. Рудольф! — крикнула она в сторону двери. — У тебя есть утюг? Или волшебная палочка? Нам срочно нужен феерический образ из ничего!

Я прислонилась к прохладной раме зеркала, закрыв на мгновение глаза. Страх перед приемом, опасения насчет императора, стыд от воспоминания о том поцелуе и абсурдность нашего положения — все смешалось в клубок нервов под ребрами. Мы шли на войну. Войну амбиций, интриг и смертельной опасности. Вооруженные лишь полуправдами, жалкими платьями и… бесконечной надеждой, что Видар, с его новыми ледяными глазами, все же помнит, зачем нас сюда привез. И что его жест благодарности не станет для нас слишком тяжелым.

Глава 14

Глава 14

Колеса роскошных автомобилей Раздоровых бесшумно катили по идеальному полимерному покрытию Имперского проспекта. Я сидел напротив отца, посматривая в окно, от скуки изучая машины сопровождения. Его каменное лицо, изборожденное шрамами и вечной складкой недоверия под левым глазом, было непроницаемо. Но я чувствовал его взгляд — не на сверкающих небоскребах за тонированными стеклами, а на них. На сестрах де Лоррен, прижавшихся друг к другу на мягком кожаном диване. Их глаза, широко распахнутые, ловили каждую деталь за окном, как будто они были узниками, впервые увидевшими солнце после долгой тьмы, которая называлась Нормандской империей.

— Вивиан! Смотри! — Изабелла, забыв про всякую чопорность, ахнула, тыча пальцем в стекло. — Это же… железные повозки? Настоящие! И так много! А не эти вонючие телеги с клячами, что вечно застревали в грязи у нас на Рыночной! И летающие… как их?.. платформы!

Она показала на бесшумно скользившую над потоком машин полицейскую машину.

— Маголеты, — поправил я сухо. — Для экстренных служб и высших чинов. Гражданским запрещено.

Вивиан молчала, но ее взгляд, острый и умный, скользил по сверкающим фасадам зданий, по безупречно одетым прохожим, по голографическим вывескам, мерцающим над бутиками. Ни тени грязи, ни клочка рваной одежды, ни одного голодного взгляда. Все дышало чистотой, порядком и… холодной эффективностью.

— Улицы… — прошептала она наконец. — Они… сияют. Нет ни луж, ни мусора… Ни… ни этих жалких попрошаек на углах. У нас… — она сглотнула, — … последние годы они умирали прямо на ступенях собора Святой Элизы. И всем было все равно.

— Борис терпеть не может уродства. Видимого. Считает, что нищета и грязь — признак слабости власти. Вот и велел вылизать столицу до блеска. Но за каждым сверкающим фасадом есть свои тайны. Но да, с голодом и мором он справился. Железом, огнем и биотехом, — отец хмыкнул, его низкий голос пророкотал, будто оползень сошел.