Соблазн (СИ) - Виннер Лера

Я слышала, как они обсуждали приглушённым шёпотом, строили предположения о том, как поступит со вдовой брата новый герцог: просто отошлет или назначит содержание? Насколько щедрым оно может оказаться?

До этих разговоров мне не было никакого дела, потому что в эти полные самых разнообразных хлопот дни у меня нашелся более весомый повод переживать.

При таком обилии чужих людей, снующих по замку, шансов остаться наедине у нас с Бруно попросту не было.

Он расположился в другом крыле, там же, где жил Удо, но если в прошлом возможность сталкиваться с герцогом как можно реже меня радовала, то теперь я сгорала от нетерпения выпроводить восвояси всех не слишком желанных гостей.

Когда он был так близко, но дотронуться друг до друга без веского на то основания и дольше, чем на секунду, мы не могли, я впервые поняла, что значит скучать о ком-то по-настоящему.

Раздражение во мне вызывала даже лёгкая ткань ночных сорочек, потому что вместо неё я предпочла бы чувствовать на своей коже его руки. И губы. И…

Непрошенные воспоминания о том, как он заставил меня лежать смирно и ласкал языком, мешали спать, но помогали ходить с соответствующим моему вдовьему положению видом.

Утешало только то, что Бруно тосковал по мне не меньше. Не пересекая границ дозволенного и не давая повода для новых сплетен, он, тем не менее, виртуозно выбирал моменты, чтобы обжечь меня взглядом — коротким, тяжёлым, заставляющим сердце биться быстрее.

Всё глубже погружаясь в вопросы управления замком, я с мстительным весельем размышляла о том, как однажды мы вместе с Удо надо всем этим посмеемся.

Когда-нибудь. Возможно, много лет спустя. Понимая, что есть переживания и чувства, которые можно и нужно проходить в одиночку, я верила, что такой день наступит, хотя ничего подобного ни Бруно, ни Вильгельм мне не обещали.

В свободное время я, не ограниченная больше никем и ничем, могла заниматься своими травами и восстанавливать навык готовить не только питательные мази.

И старательно не думать о том, что нужно написать отцу.

Слухи о кончине моего супруга вполне могли докатиться до родных мне мест, и держать его в неведении с моей стороны было просто жестоко, но я по-прежнему не знала, что ему сказать.

Спланировав прощание с Удо и объявление Бруно новым герцогом Керном, мы остановились на этом, даже не пытаясь заговаривать о более отдалённом будущем.

А между тем, как минимум задуматься об этом мне следовало.

Наше настоящее знакомство началось с того, что я сбежала от своего мужа. Более того, я с лёгким сердцем ему изменила, отдавшись первому, кто этого от меня захотел.

Даже с учётом всех известных нам обоим тонкостей, это было так.

Бруно лучше, чем кто бы то ни было знал, как страстно я жаждала свободы. Что если первым делом он подарит мне именно её?

Теперь, когда он стал герцогом, я могла быть уверенной в том, что не останусь нищей. Могла со спокойным сердцем вернуться к отцу. Может быть, обмениваться с ним дружескими письмами время от времени.

Чего я не могла сделать точно, так это отказаться от столь желанного для меня дара.

Проводя вторую к ряду бессонную ночь у открытого окна в спальне, я постепенно смирялась с тем, что, значит, так тому и быть. Если Бруно предложит мне содержание или разовые отступные, я просто уеду и постараюсь забыть о его существовании.

Такой поворот событий Удо нашел бы смешным тоже.

Единственным, чего я так и не сумела придумать, стал ответ, который я могла бы дать, если герцог Керн спросит о моих пожеланиях. Как много и насколько откровенно я могла бы ему рассказать? Гордо удалиться, чтобы собрать вещи? Или на одном дыхании выпалить правду и предоставить ему решать, что с ней делать?

Когда растянувшаяся до бесконечности неделя наконец закончилась, и последний экипаж скрылся за горизонтом, я испытала одновременно облегчение и ледяную тянущую тоску.

Что делать, если Бруно не начнет этот разговор вовсе, я не представляла тоже. Не получится ли так, что он станет ждать решения от меня, а я буду попусту тратить его время, потакая своей невесть откуда взявшейся нерешительности?

Провожать гостей мы вышли вместе, и теперь, стоя рядом с ним посреди залитого солнцем двора, я наконец позволила себе отметить, как ему шло все это — одежда, прическа. Герцогская цепь.

Не собираясь становиться герцогом, много лет прожив как простолюдин, лесник, чей-то слуга, вступив в титул, он был так органичен, что у меня захватывало дух.

Черное сукно сюртука особенно ярко подчеркивало, насколько они с Удо были похожи, и это было пугающе и восхитительно одновременно. Имея возможность сравнивать, я слишком хорошо понимала, что старший из братьев нравился мне гораздо больше.

Это были опасные, недопустимые, неуместные мысли, и я поспешила уйти, чтобы не давать им воли.

— Госпожа Мирабелла, — как самый изощренный и ловкий из охотников, Бруно позволил мне сделать несколько шагов по направлению к замку, и только после развернулся вслед за мной. — Есть срочные вопросы, которые нам необходимо обсудить. Уделите мне время? Если это, конечно же, не нарушит ваши планы.

Поднимаясь по лестнице вместе с ним, я с удивлением отметила и то, что нахожу в своём официально покойном муже всё больше достоинств, и одним из них оказалась предусмотрительность.

Все домочадцы знали, что врываться в герцогский кабинет допустимо только в случае осады или пожара.

А ещё у дальней стены в этом кабинете стоял широкий диван, на который Бруно уложил меня сразу же, не потрудившись даже запереть дверь.

Его губы, дразня, скользнули по шее к подбородку, а после — к виску, а ладонь сразу легла на грудь.

— Я соскучился, — он выдохнул это мне на ухо горячо и влажно, и я тут же забыла обо всех своих бедах, стягивая с него сюртук и сразу же принимаясь за рубашку.

За неделю я почти отвыкла от него, и так приятно было узнавать его заново, вспоминать, оглаживая ладонями плечи и сильную спину, спускаться цепочкой коротких поцелуев к сгибу локтя и не сильно толкать его в ответ, когда он ловил меня и укладывал обратно.

Ему нравилось оставаться сверху, чувствовать меня под собой и знать, что я согласна с ним фактически на что угодно, и я с радостью давала ему это ощущение, прижимая его к себе так легко разведённым для него коленями.

Больше всего мне сейчас хотелось, чтобы именно Бруно снял с меня это изысканное, но всё же траурное платье, но не имея возможности и достаточно времени, чтобы раздеться полностью, приходилось довольствоваться доступным — распущенной шнуровкой и спущенной с плеча тканью.

Снова как в первый раз…

Только сейчас я без малейшего опасения тянула его за волосы, поторапливая, а он, — не иначе как для того, чтобы меня помучить, — медленно и нежно ласкал губами сосок.

Смятый подол мешал, Бруно дышал поверхностно и часто, и от нетерпения я уже готова была заскулить.

Именно этот момент он выбрал, чтобы поцеловать так, что у меня разом кончились и воля, и дыхание.

Падая затылком на мягкую обивку, я только смотрела на него, на этот раз, — как в последний, — стараясь разглядеть в подробностях, как это будет.

Как его ладонь скользнет вверх по моему бедру и остановится, замрет так, чтобы прямо под ней оказалась выступающая косточка.

Как пальцы пройдутся выше, поглаживая живот.

Как сосредоточен он будет, стараясь в этой сумасшедшей спешке поскорее справиться со своим поясом.

Ещё недавно казавшееся мне немыслимым и смущающим зрелище теперь завораживало, и Бруно воспользовался этим — подхватил меня под колено и поцеловал внутреннюю сторону бедра над ним.

— Черт побери!..

— Ругаешься как подружка лесника, а не как герцогиня, — он тихо засмеялся, а потом поцеловал выше.

— Ты…

Он заткнул мне рот новым поцелуем, и мгновение спустя уже был во мне.

— Бруно…

Он поймал губами своё имя на моих губах.

— Я рад торжественно тебе сообщить… — его дыхание сбилось сильнее, и он поцеловал меня снова. — … Что в ближайшую неделю одеваться тебе не придётся. Такое чудовище, как герцог Керн, может делать в своём замке что угодно. В том числе с бедной беззащитной вдовой…