Соломенное сердце (СИ) - Алатова Тата

— Ага, полные карманы. Ты совсем дурной или прикидываешься?

— Кто так разговаривает с человеком, у которого ружье? — обиделся лохматый.

Поля отмахнулась — не до глупостей было. Сделала несколько мокрых шагов вперед, присела на корточки, глядя на кочки перед собой. Вздохнула. Вряд ли вассы выберут для обитания такую вонючую жижу.

А теперь она тут застряла! И Даня все еще без сознания! Да еще и какой-то придурок объявился! Зря она притормозила из-за него, отпрыгнул бы в сторону, всего делов. Такие бродяги обычно шустрые и живучие.

— Эй, ты, блаженный, — позвала она, — а доктора случайно тут нет?

— А ты что, хворая? — насторожился тот.

Поля хмуро обернулась на него. Не ленивый. Так и стоит с ружьем наперевес.

На что она надеется? Откуда тут взяться доктору? Болтается какой-то псих-одиночка с ржавой железякой, к которой поди и патронов-то нету.

— Ну этот… — проворчал лохматый. — Потапыч ветеринаром был.

Значит, не одиночка.

— Зови, — решилась Поля. Ветеринар ведь лучше, чем никого? Сама она могла прилепить пластырь на порез, не больше того.

— Потопали.

— Ну куда я потопаю, — Поля указала на машину, — видишь, человеку плохо.

Лохматый осторожно заглянул в окно. Распахнул варежку:

— Чего это он?

— Понятия не имею. Брыньк! И в обморок.

— Припадочный, может?

— Да вроде не был.

Лохматый оперся на ружье, почесал макушку.

— Тебя вытолкнуть? — предложил сердобольно.

— Уйдешь с дороги — сама выползу. Прыгай назад, покажешь дорогу.

Незнакомец уселся во внедорожник опасливо-торжественно и так долго пристраивал ружье, что Поля нетерпеливо рыкнула.

— М-м-мать честна, — обомлел лохматый, — ну чиста волкодава лесная.

Поля не ответила, осторожно выбираясь из трясины и радуясь полному приводу. На другой машине застряла бы наверняка. Когда под колеса снова вернулась твердая земля, спросила:

— Куда?

— Вон, между рябинами давай.

Продираясь сквозь ветки и безжалостно царапая бока, Поля медленно двигалась вперед. Деревья стояли плотно, но хотя бы болото оставалось в стороне.

Едва не пропоров брюхо о поваленную осину, она спросила:

— Ты кто вообще такой?

— Ворон, основатель свободного братства, — гордо объявил лохматый. — А вон та кнопка для чего? А что будет, если нажать?

— Руки оторву, — рявкнула Поля. — Свободного братства от чего?

— От княжеского гнета!

— Тю, — удивилась Поля, — где князь и где ты. Между вами Гиблый перевал, чихать он на вас тут хотел.

— Однажды мы преодолеем этот перевал, — предупредил Ворон хорохористо, — и тогда князю мало не покажется.

— Ага. У него стража, оружие, техника. А у вас ослы и самопалы.

— Посмотрим, — многозначительно ответил Ворон. — Слышь, а если на ровной дороге, то тарантайка как быстро гонит?

— Вылечите мне Даню, покатаю, — пообещала Поля.

— А ты девчонка, которая товары возит, да? А меня на ту сторону перевезешь?

— Могу и здесь тебя пришибить, — предложила Поля, — раз так тянет самоубиться. Тебе взрослые не рассказывали, что люди в пропасть сигают на этом перевале?

— Ну ты же не сигаешь.

— Я особый случай. Загадка природы.

— Может, и я тогось… загадка.

— Поставишь на это свою жизнь?

— Влево подай. Ага. Вон там наше логово.

Поля хмыкнула. Три шалаша на полянке.

— Вас из дома, что ли, выгнали? — уточнила она ехидно.

Из-за деревьев выступило несколько настороженных мужиков, вооруженных чем придется. Один и вовсе топором.

— Потапыч! — Ворон высунулся из окна, явно не собираясь покидать машину. — Я тут тебе задохлика на тарантайке привез.

Плюгавый мужичонка в растянутом трико явно не дотягивал до своего имени ни ростом, ни мощью. Он подошел ближе, ошарашенно оглядывая автомобиль, Поля открыла перед ним дверь с Даниной стороны.

— Вот, — сказала она. — С полчаса уже как.

— Так он… двуногий, — растерялся Потапыч.

— Какой есть.

Что-то бормоча себе под нос, ветеринар склонился над Даней, приподнял ему веко, послушал дыхание, померил пульс, потрогал налет на губах, а потом склонился ниже и даже понюхал. Поля напряженно ждала.

— А вон та крутилка что делает? — спросил сзади Ворон.

Еще двое мужчин ходили кругами вокруг внедорожника, одобрительно переговариваясь. Кажется, примеривались. Когда один из них потянулся к багажнику, Поля негромко предупредила:

— Если у меня хоть что-то пропадет, я расскажу всему Плоскогорью, что в Верхогорье живут презренные воры.

Мужик отпрыгнул от багажника с такой поспешностью, как будто его там ждал клубок ядовитых змей.

— Ты это, — насупился Ворон, — не больно-то борзей. А то болот вокруг много, кто тебя там отыщет.

— Тогда, — пожала она плечами, — все Плоскогорье будет знать, что в Верхогорье живут убийцы, погубившие невинную девушку, единственную, кто привозил сюда лекарства.

— Слышь, языкастая, — начал было возмущаться Ворон, но тут Потапыч выпрямился и коротко сообщил, ни к кому особо не обращаясь:

— Пойду-ка я баньку затоплю.

— А… Даня? — растерялась Поля.

— Проклятия, — процедил Потапыч с отвращением, — с коровами такого не случается… Попробуем отпарить твоего голубя, авось, и очухается.

И он побрел куда-то за шалаши.

Поля посмотрела на Даню, — дышит, — оглянулась на Ворона:

— Откуда баня среди леса?

— Так выкопали.

— И что, поможет?

— Так кто его знает. Вахорку от кашля лечил — так вроде вылечил.

Кашель! Его что лечи, что нет — все одно пройдет. С Даней же было куда непонятнее. Поля погладила его руке. Она почти ничего не знала о проклятиях. Ну, читали они с Егоркой страшные сказки иногда — про юношу, который случайно толкнул старушку, а она возьми и заколдуй его в карлика. Или про красавицу, которую злая мачеха заставила спать, как мертвую. Вдруг у Дани именно такое проклятие? Он не говорил о том, откуда оно взялось и чем ему грозит, а Поля не очень-то переживала из-за этого. Мало ли, какая ерунда могла случиться с человеком. Горыч как-то поведал, что три года прожил хромоножкой из-за того, что подростком спер гуся у соседки. А у Женечки Петровны три месяца от воды крапивница появлялась — а она и ни сном ни духом, кому дорогу перешла. Люди то и дело проклинали друг друга, но вроде как со временем это проходило само собой.

— И чего ты связалась с таким задохликом? — спросил с заднего сиденья Ворон, про которого Поля совсем позабыла. — Хочешь, моей зазнобой станешь?

Она оглянулась, разглядывая его куда внимательнее. Зеленый еще совсем, оборванистый и лохматый, но глаза живые, сообразительные.

— Ворон, а Ворон, — мягко позвала его Поля, — объясни мне толком, что вы тут делаете?

— Приманиваем новобранцев, — горделиво ответил он, улыбаясь. — Видела табличку? Это я ее повесил. Подумал: только совсем пропащий балбес сунется не пойми куда, нормальный человек мимо пройдет. А нам такие и нужны — пропащие балбесы, которые превыше всего ценят свободу.

— Зачем нужны? Князя бить?

— Ты послушай, что люди сказывают, — Ворон подвинулся ближе, заговорил увлеченно, горячо, — мол князь-то нароком перевал гиблым сделал, сговорился с духами, чтобы нас тут за горло держать!

— Сказывают такое, — согласилась Поля. — Но как по мне, — так нелепица ведь.

— А вот ты сама и спроси.

— У кого? — вытаращила она глаза. — У князя?

— У духов, дурында. Когда перевал будешь проезжать. Все равно ведь мотаешься туда-сюда.

— Воробушек ты психованный, — Поля покачала головой, не веря своим ушам. — Духов Гиблого перевала лучше не видеть и не слышать, и уж точно — не заводить с ними разговоры. Они же тянут в пропасть, как на веревке. Я видела, как люди теряют разум и сигают вниз без раздумий. Понятия не имею, что за дурацкими фантазиями вы тут друг друга пичкаете, но я же нормальная. Мне моя жизнь нравится.

— Нет, не годишься ты мне в зазнобы, — разочаровался Ворон, — больно ты скучная, а у меня душа широкая, простора ей надобно.