Предатель (ЛП) - Райан Энтони

— Солдаты будут исполнять мои приказы? — спросил он, и сморщил губы вокруг косточки.

— Разумеется. Пока такие приказы не будут противоречить учению Ковенанта.

Он фыркнул, и косточка исчезла в его пасти, а его ноздри раздулись от стона явного наслаждения.

— Передай своей Воскресшей мученице, что я с радостью получу её благословение, как только её солдаты помогут мне в защите этого герцогства. Разумеется… — он снова рыгнул, — …Мне придётся платить и своим рекрутам. Арендной платы за все земли Ковенанта, находящихся в границах Альтьены, должно хватить.

Я мог бы ещё поспорить, поторговаться, как с Лорайн, но слишком сильно мне хотелось убраться от него подальше. И к тому же, когда восходящая-королева взойдёт на трон, конкретно это соглашение можно будет пересмотреть, а если этому дураку не понравится, то я уже составил список других родственников Пендроуков, которые будут посговорчивее.

— Народу Альтьены повезло с правителем, милорд. — Эту ложь, едва ли не самую наглую из всех, когда-либо произнесённых мной, я дополнил подобострастным глубоким поклоном. В качестве ответа лорд Арчел Шельван умудрился рыгнуть и пёрнуть в унисон.

Когда меня привели к лорду Лоренту Ламбертайну, герцогу Кордвайна, я подумал, что его приём — это преднамеренная попытка создать полную противоположность с невоспитанным соседом. Его за́мок Норвинд представлял собой обширную крепость, занимавшую возвышенность над кордвайнским портовым городом Левинсал. Когда я появился у воро́т замка, капитан стражи поприветствовал меня кратко, но вежливо, и без тени удивления, отчего стало ясно, что мой визит ожидался. Впечатление подкрепляло то, что герцог принял меня не наедине (не считая слуг и солдат), а вместе со старшим сыном, лордом Гилфердом. Тот сидел справа от отца — молодой мужчина на несколько лет младше меня, лицо которого выглядело как юное отражение строгого, скуластого лица герцога.

— Приветствуем вас, лорд Писарь. — Герцог обратился ко мне хриплым голосом, который яснее внешности говорил о его возрасте. Из недавно прочитанного я знал, что этому человеку около семидесяти, а его наследник — плод третьего брака, тогда как в остальных рождались только дочери. Улыбка его выглядела натянутой и далеко не тёплой, а у лорда Гилферда улыбки для меня и вовсе не нашлось. За двумя лордами сидела группа из дюжины человек, которых я принял за главных вассалов герцога и его ключевых советников. Среди этой разношёрстной кучки поседевших рыцарей и учёных в шапочках никто, как и их сеньор, видимо, не обрадовался при моём появлении. Самым внушительным персонажем среди присутствующих оказалась высокая пепельноволосая женщина в серой рясе восходящей. И среди них всех только её поведение, предсказуемо, было открыто враждебным.

— Для меня большая честь смиренно стоять перед вами, милорд. — Чувствуя, что открытая лесть, которую я выказывал лорду Арчелу, здесь будет неуместна, я отвесил поклон строго соответствующей глубины. — И, позвольте сказать, как солдат, я вам признателен.

Герцог изогнул бровь.

— Отчего это, милорд?

— Оттого что в каждой битве, в которой я участвовал, мне посчастливилось иметь на своей стороне храбрых кордвайнцев.

— Для Ламбертайнов это дело чести — мы никогда не уклоняемся от своих обязательств. — Несмотря на эти слова, я не заметил никакой гордости в тоне лорда Лорента. — Король призывает солдат, и мы отвечаем. Так всегда с королями и герцогами.

— Любому монарху следует ценить вашу верность. — Я снова поклонился и заговорил сугубо официально: — Я пришёл с вестью от Воскресшей мученицы и Помазанной Леди…

— И еретички! — Перебила меня восходящая пронзительным восклицанием. Эта женщина вскочила на ноги, всё её лицо тряслось от неподдельного возмущения. — Поистине, она — самая отвратительная еретичка! Осквернительница Ковенанта. Умоляю, милорд… — она яростно глянула на лорда Лорента, — …вышвырните этого известного убийцу и лжеца из своей крепости…

— Восходящая Хейльма! — Оказалось, что громко рявкнуть герцог может совершенно без хрипотцы в голосе. Священница резко умолкла и вернулась на своё место в напряжённой позе и сжав зубы.

— Прошу прощения, лорд Писарь. — Лорент одарил меня ещё одной натянутой улыбкой, ещё слабее, чем в первый раз. — Я не приемлю никакой грубости по отношению к моим гостям. В Кордвайне издавна сложилась традиция, что тех, кто приходит с миром, принимают тем же.

— Я не обижен, милорд. — Наклонив голову, я многозначительно посмотрел на восходящую. — Перемены всегда болезненны для косных умов, особенно для тех, кто погряз в незаслуженных привилегиях.

Я отвернулся от краснеющей восходящей Хейльмы и следующие слова адресовал одному герцогу:

— Да будет известно, что Воскресшая мученица благословляет ваш дом и ваше герцогство. И для неё станет честью и радостью закрепить это благословение, если вы встретитесь с ней в Атильторе.

— И я благодарю её за это приглашение. — За этим ответом Лорента последовала намеренно затянутая пауза. Такую же хитрость я использовал при допросе пленников. Желание нуждающегося заполнить молчание часто провоцирует неправильно выбранные слова или даже раскрытие секретов. Я вынес паузу со спокойным терпением, лишь немного выжидательно приподняв брови, и увидел, как на лице герцога едва заметно промелькнуло веселье, после чего он снова заговорил:

— Как я понимаю, вы привезли артистов в мою крепость, — сказал он.

— Привёз, милорд. На самом деле даже трио. Жонглёра, менестреля и певицу, обладательницу самого чистого голоса и лучших стихов во всём Альбермайне.

— Впечатляющая похвальба.

— Милорд, я не склонен к хвастовству. Если захотите послушать её пение, то узнаете, что я не лжец. — Очередная колкость в сторону восходящей, вызвавшая язвительный смешок.

— Я её послушаю. — Герцог взялся за ручки кресла и поднялся на ноги. Придворные последовали его примеру, а я опустился на одно колено. — Сегодня, — добавил Лорент. — Каким бы хозяином я был, если бы не почтил пиром такого необычного гостя? Мы ещё поговорим, когда я послушаю вашу певчую птичку. Но предупреждаю, для получения вами столь желанной награды её песня должна быть поистине особенной.

Эйн не разочаровала, как и всегда, где дело доходило до музыки. Её представление началось после того, как Адлар захватил внимание публики ослепительным показом. После замечательного начала с обычными жезлами и шарами он устроил прощальный спектакль, попросив толпу бросать ему разные предметы для жонглирования. Один из рыцарей герцога кинул ему меч, вероятно ожидая, что Адлар, подбрасывавший в воздух штук восемь разнообразных предметов, наверняка его уронит. Не уронил. Меч он высоко метнул, быстро кружа набор горшков, бутылок и кубков. Когда меч опустился, он высоко подбросил предметы поменьше, поймал и снова метнул оружие, а потом поймал остальные предметы и продолжил процесс.

Квинтрелл отказался от сольного выступления и только аккомпанировал Эйн. По моей просьбе она начала, услаждая пирующих лордов, леди и прочих придворных, исполнением популярных песен. Мелодии поначалу были весёлыми, которые публика обычно подхватывает, но не сегодня. Все они с растущим восхищением смотрели на стройную девушку с таким лицом и голосом, что многие сочли бы её Серафилью во плоти. Как я и надеялся, восхищение сменилось восторгом с мокрыми глазами, когда она запела свои композиции. От «Кто споёт мне?» многие вытирали глаза, а потом разразились бурными аплодисментами, но венцом славы Эйн тем вечером стал «Плач Воина».

«Дни войны этой, они всё длиннее. Дела войны́ этой омрачают мою душу…»

Пока она пела, я осторожно наблюдал за реакцией лорда Лорента, увидев, что на его лице написана скорее безмятежная признательность, чем изумление, на которое я рассчитывал. Однако с его сыном всё обстояло совсем иначе. Лорд Гилферд, не мигая, смотрел на Эйн с нервным волнением молодого человека, потерявшегося в своей первой любовной одержимости. Мне это показалось в равной мере радостным и тревожным. Влюблённый наследник Кордвайнского герцогства может быть полезен, но намерение избалованного лорда преследовать солдата низкого происхождения в войске Ковенанта грозило потенциальным осложнением. Несомненно, он смотрел на Эйн и видел очаровательную девушку с голосом, способным пронзить сердце. А если он обнаружит, что она совсем другая, то это наверняка вызовет обидное разочарование.