Генерал дракон моей сестры (СИ) - Юраш Кристина

Я — дракон.

Я делаю шаг назад — и взмываю в небо. Не как победитель, а как побеждённый. Потому что настоящая победа — остаться. Стоять у её двери. Говорить «нет» себе каждую ночь. Но я слаб. И сегодня я бегу. От неё. От себя.

Ветер ревёт в ушах. Снег бьёт в лицо. Поместье растворяется в снежной мгле, теряется внизу среди бесконечных снежинок, превращаясь в крошечную игрушку.

Но в голове — только она. Её стон. Её запах.

Её пальцы, сжимающие мою одежду.

И голос, дрожащий: «Уходи…» Но она не просила уйти навсегда. Она просила — остановиться. Потому что понимала. Что я не остановлюсь.

Она во мне. В моих мыслях, снах, в тайных стонах под закрытыми дверями. И я — ее проклятье. Ведь даже если я женюсь на ее сестре, я никому ее не отдам. Никогда.

Глава 59

Я проснулась не от солнца. Его за снежной завесой и не было. Я проснулась от тишины. Той самой, что бывает перед катастрофой.

Тишина не пустая. Она — напряжённая, как натянутая струна, готовая лопнуть в любую секунду.

Казалось, сердце у меня уже не бьётся — оно висит в груди, как камень, обёрнутый в колючую проволоку.

Сегодня.

Сегодня он сделает ей предложение.

Да, формально помолвка уже объявлена, но сегодня — церемония. Торжество. Публичное скрепление обещаний. Сегодня всё станет окончательным. Необратимым.

Я знала это с самого утра. С того мгновения, как в голове промелькнуло всё, что связывало меня и его: его взгляд, что жёг кожу, его рука на моей талии у двери ателье, его поцелуй, которым он выжег мою душу насмерть.

И всё же, глупая, слабая, жалкая я, ловила себя на мысли: «А вдруг?..»

Вдруг он встанет перед ней и скажет: «Прости. Это была ошибка. Я не могу».

Вдруг он повернётся ко мне — прямо здесь, перед всеми — и скажет: «Эта. Только эта. Больше никого».

Но в ту же секунду совесть вонзала мне в грудь ледяной нож.

Витта. Сестрёнка.

Её сияющие глаза. Её детский смех. Её вера в то, что мир может быть добрым — потому что он добр к ней.

Если Гессен откажется — её сочтут отвергнутой. Опозоренной. Забракованной герцогом.

А в этом обществе позор страшнее смерти. Это клеймо, которое не скроет ни бархат, ни шёлк. Это клеймо, которое невозможно прикрыть драгоценностями. Оно будет светиться над тобой, куда бы ты ни шла.

Её засмеют. Затравят изысканно вежливыми колкостями. От неё отвернутся. Её имя превратят в предостережение для дочерей аристократов: «Не будь как Витта, внучка старой Хейверинг — доверилась чувствам, а осталась ни с чем».

Я лежала, впиваясь ногтями в простыню.

Всю ночь мне снилось, как он целует меня не тайком возле двери, а прямо в зале — перед всеми. Как берёт мою руку вместо её. Как говорит: «Я ошибся. Она — моя».

Но потом я вспомнила лицо Витты.

Её смех. Её слёзы.

Её глаза, в которых загорелась надежда — не на бриллианты, не на титул, а на человека, который ей очень дорог, и совесть обнимала ледяными тисками мое сердце.

Если сейчас Гессен отступит — её уничтожат.

Не сразу. Не грубо. Но постепенно. Как убивают свет — занавеской, плотной и безжалостной. Общество не простит разорванной помолвки. Бабушка убьёт её взглядом. А он… Он останется в моей жизни — но ценой её счастья. Готова ли я к такому счастью?

Нет.

Лучше я сгорю.

Лучше я уйду с помолвки с разорванным в клочья сердцем. Лучше я спрячу эту боль, проглочу ее, но пусть сестра будет счастлива. Пусть эта боль, словно коррозия, уничтожит мою душу изнутри, но я не позволю сестре стать посмешищем. Нет. Никогда.

— Мадам, пора, — тихо сказала Присцилла, отдёргивая занавеску.

Свет утреннего солнца, редкий в эти снежные дни, упал на пол, как милость, которой я не заслуживала.

Служанки вошли молча, с подносами, притирками, флаконами с духами, бальзамами. Они мыли меня — бережно. Я не тело. Я — аксессуар к свадебной церемонии. Подружка невесты. И сегодня я тоже буду в центре внимания.

Меня омыли горячей водой с лавандой и бергамотом.

Расчесали волосы — медленно, нежно, будто распутывали цепи.

А потом из коробки достали платье.

Платье…

Боги, это платье.

Зелёное, как лес в полночь. Оно облегало меня, не сковывая — будто создано не портными, а самой тоской. Кружева, вышивка, мерцание драгоценностей. Всё это казалось мне чужим и далёким.

Причёску сделали сложную — локоны свободно падали на плечи, а остальные волосы были уложены в тугой узел, пронзённый изумрудной шпилькой.

— Это подарок от господина генерала, — сказала одна из служанок, не скрывая восхищения.

Я коснулась шпильки пальцами.

Он думал обо мне. Даже сейчас. Даже сегодня.

— Вы прекрасны, — тихо сказала Присцилла, скромно отходя в сторону, чтобы я могла полюбоваться собой.

Я не ответила. Мне было всё равно, как я выгляжу. Но ради Витты я готова была улыбаться и блистать. Доказывать всем и каждому, что я — не сумасшедшая.

Глава 60

Я спустилась по лестнице, и каждый шаг звучал, как удар сердца.

Зал был полон.

Не просто «много гостей» — тьма тьмущая. Аристократы в бриллиантах, офицеры в мундирах, леди в платьях, что стоили целых поместий. Все говорили, смеялись, перешёптывались — но стоило мне появиться, разговоры стихли на мгновение, чтобы снова начаться с новой силой.

— Это же старшая сестра невесты. Неужели ее тоже позвали?

— Говорят, сумасшедшая… Бедный ее муж. Не повезло ему. Как это генерал отважился сделать предложение ее сестре?

— Да что вы! Посмотрите на неё!

— Какое платье… Просто невероятно… А как ей идет…

Мне было плевать на все эти шепотки, приглушенные голоса, тайны, домыслы, догадки, спрятанные веерами губы, которые шептали гадости про меня.

Я искала глазами сестру.

И нашла возле камина, в окружении цветов.

Витта стояла у камина, одетая в нежнейшее голубое платье — будто сотканное из утреннего тумана и первого весеннего луга. Её каштановые волосы были уложены в лёгкие локоны, а в волосах — бриллиантовая диадема, подаренная им.

Она напоминала нежную зимнюю фею, которая принимает поздравления от гостей. В ответ на поздравления Витта не улыбалась. Она просто сияла, словно это — самый счастливый день в ее жизни. Словно внутри неё горел маленький, чистый огонёк, который ничто в этом мире не смогло потушить. Ни бабушка. Ни страх. Ни тень моего безумия.

Я подошла к ней и вложила букет в её дрожащие пальцы.

— Ты прекрасна, — прошептала я, и это была не ложь. Это была правда.

Витта обернулась ко мне — и её глаза вспыхнули теплом.

— Спасибо, Велли… Ты рядом — и мне не страшно. А то они все лезут и лезут ко мне. А я-то знаю, что это все — не искренне.

Она взяла меня за руку и сжала ее, прикрывая наши руки букетом.

Если бы ты знала, моя милая сестренка…

Если бы ты знала, какую тьму ты держишь за руку. Я сделала вздох, глядя в ее прическу, глядя в блеск ее бриллиантов на тонкое кружево. Сердце радовалось за сестру и умирало при мысли о том, что все кончено. Еще немного, и Гессен будет принадлежать ей.

Он вошёл — не как герцог, не как генерал.

Как судьба.

В алой форме, с орденами, с лицом, которое я уже выжгла в своей памяти. Он шёл прямо к ней. К своей невесте, а гости хлопали и поздравляли.

Витта сделала шаг вперёд.

Только один.

Но в нём было всё: доверие, любовь и та самая глупая, хрупкая, прекрасная надежда на счастье. Я отпустила ее руку, а потом сжала свою, глядя на эту пару сквозь пелену слез. На моих губах была улыбка, но по щекам текли настоящие слезы.

Я стояла рядом с ней, принимала подарки, благодарила от ее лица, но в душе звенела пустота, словно чувства решили отключиться на время, чтобы дать мне шанс пережить этот день и не упасть замертво у его ног.

Я держала её букет — белые розы с серебряной каемкой, улыбалась, благодарила, поправляла платье невесты, расправляла упрямое кружево и не чувствовала больше ничего, кроме этой пустоты.