Не выходит.
Моя настоящая истинная — другая.
Она где-то рядом.
Неужели именно это пытается сказать мой дракон?
Да нет, бред какой-то. Если бы истинная была рядом, я сразу ее почувствовал.
Лучше не отвлекаться на эти пустые сновидения, а вплотную заняться поисками детеныша королевы русалок.
Я сидел в своем кабинете, задумчиво рассматривая карту, когда ко мне ворвалась Амара.
И я с безграничным удивлением понял, что…
Не хочу ее видеть!
Такое со мной было впервые.
Выглядела любовница неважно — она явно была на взводе. Очень нервная, с неровными красными пятнами на бледной коже, и большими красными кругами под глазами.
Мне всегда нравились в Амаре ее выдержка и трезвый холодный ум. Она умела держаться с достоинством. Или так мне казалось?
Сейчас от этого достоинства, по правде говоря, мало что осталось.
Любовница прямо-таки дрожала, готовая в любую минуту сорваться в крик.
В последнее время Амара стала очень часто попадаться мне на глаза. Все время норовила откровенно прикоснуться даже при чужих, а один раз вообще посмела потянуться за поцелуем.
Я сразу предупредил ее, что не хочу так уж явно афишировать перед всеми нашу связь, пока женат на Виоле. Слуги, разумеется, знали.
Но одно дело, когда я в ночи приходил к ней в спальню, и совсем другое, когда она лезла целоваться взасос на завтраке, норовя усесться мне на колени.
Даже Виола не позволяла себе так на меня вешаться. Если так подумать, после ее выхода из комы, они с Амарой словно поменялись телами. Бегать за мной было прерогативой моей нелепой жены-переделки, а не утонченной любовницы — ее мачехи.
Но о какой вообще утонченности могла идти речь, если вчера Амара заявилась в мой кабинет в халате и с подносом?
Фридрих Баббинг, который тоже присутствовал здесь и с которым мы в этот момент пытались начертить над картой поисковую руну, аж поперхнулся.
— Капитан Баббинг, не могли бы вы оставить нас с Грэмом? — томно улыбнулась женщина, поправляя халат на груди и тем самым делая явный намек, ради чего.
— Зайдите попозже, мадам Шатопер — мы заняты работой, — сухо проговорил я.
— Не знаю, как ты, Грэм, а я уже устал и ничего не соображаю, — Фридрих широко, напоказ зевнул. — А мадам Шатопер, кажется, действительно хочет сказать тебе нечто важное…
И откланялся, гаденыш, оставив меня наедине с женщиной, когда мне совсем того не хотелось…
ГЛАВА 39
Стараясь не быть раздражительным, я попытался объяснить Амаре, что она действительно не вовремя — сейчас я занят важным делом. Но мои слова как будто пролетели мимо ее ушей.
— Слышала, вы с Баббингом были в восторге от фавероли, которую я недавно приготовила… — кокетничая, проговорила Ами.
— Я решил, что это повариха Онориса. Даже премию ей приказал выписать.
Я разглядывал ее бледное гладкое лицо, которое всегда казалось мне таким утонченным. Но его нынешняя краснота не особо гармонировала с зеленью глаз.
— Что ж, ты ошибся, милый, — деланно засмеялась женщина. — Премии заслуживаю именно я, а не Онориса.
— Мадам Онориса работает у меня уже давно, и, вне всяких сомнений, заслужила поощрение, даже несмотря на эту путаницу. Кстати, с чего это ты вдруг встала к печи? Ты же никогда это не любила. И как тебе пришло в голову, что жесткую фавероль можно приготовить так мягко и сочно? Что за рецепт? Я в нетерпении узнать этот секрет, — выгнул бровь я.
— О, пусть он останется тайной. У каждой женщины должна быть маленькая тайна, иначе неинтересно, — хихикнула Амара и зачем-то покрутила на мизинце кольцо с жемчужиной, которое на моей памяти не снимала вообще никогда. — Я теперь решила пробовать себя в кулинарии и поражать тебя новыми блюдами. Сегодня я сделала тебе десерт, Грэм. Ты обязательно должен попробовать. Тебе понравится, обещаю.
А дальше… Дальше я просто потерял дар речи.
Амара сбросила халат, под которым на ней ничего не было, и обнаженная улеглась на мой стол, прямо на разложенные карты и документы.
Ухватив, как ей казалось, изящным жестом кусок прямо с блюда, положила на свой живот и размазала жидкий жирный крем вместе с бисквитом, кусок которого шмякнулся прямо на одну из моих старинных и особо ценных карт.
— Попробуйте, адмирал, — улыбнулась женщина. — Это очень вкусно.
Во-первых, я терпеть не могу сладкое.
Куску торта я предпочту хорошо приготовленное мясо.
А во-вторых, она хотела, чтобы я ел эту размазню прямо с нее…
Ньерд его знает, может быть, в другой момент предложенное ей развлечение меня бы и заинтересовало.
Правда, даже не знаю, что бы это мог быть за момент.
Но сейчас вид худой обнаженной женщины, лежащей на моем столе, пытаясь принять соблазнительную позу, не вызвал во мне ничего, кроме раздражения и… отвращения.
Когда я велел Амаре одеться и оставить меня, она разразилась слезами.
— Ты не попробовал мое лакомство. Фавероль тебе понравилась, а торт? Я так старалась! Ты что… Действительно влюбился в эту мерзкую переделку, Грэм? Нравятся ее губы? Хочешь, я себе тоже такие сделаю? Грэм, мне кажется, ты меня совсем не любишь. Ты что, охладел ко мне? Ну, скажи, что хочешь меня? Между нами ведь все, как прежде? Избавимся от переделки и поженимся, верно? Я — твоя истинная. Даже Дэйган это признал!
Я поморщился.
Не подозревал, что Амара способна говорить таким дребезжащим голосом…
Дэйган как раз в последнее время по-драконьи намекал мне совсем на другое.
— Мы поговорим об этом позже, Амара. А сейчас тебе нужно привести себя в порядок.
Перевел взгляд на ее шелковый халат, на котором крем оставил жирные разводы, чего она, кажется, совсем не замечала, и ощутил уже даже не отвращение, а брезгливость.
В эту ночь мне снова снилась девушка с длинными волнистыми волосами, рыбкой скользящая в воде.
Об Амаре я предпочел бы в ближайшее время не вспоминать.
И вот она заявилась ко мне на следующий же день — благо, что не в халате.
Я надеялся, что она придет в себя и будет поспокойнее, чем вчера, но, очевидно, зря.
Любовница положила на мой стол обгорелые слипшиеся в один кусок бумаги.
Дался ей мой несчастный стол!
То сама на него ложится, то торт роняет, то какую-то головешку кидает…
Наверное, я сам виноват — дал ей слишком много воли.
— Вот, полюбуйся, что сотворила с бухгалтерскими отчетами твоя ненаглядная! — возбужденно воскликнула Амара. — Знаю, что ты велел управляющему принести их, но видишь, что с ними сталось!
— Моя ненаглядная — это ты о Виоле?
— А о ком же?
— Не припоминаю, чтобы хоть когда-нибудь называл ее так. Успокойся и расскажи, что случилось, Амара.
— Отчеты были у меня, мне надо было в них кое-что перепроверить. И тут Виола затребовала их себе.
Интересно. Очень.
— Виола затребовала себе отчеты по поместью? И зачем они ей понадобились?
— Разумеется, затем, чтобы их уничтожить! Она сама мне об этом сказала. Хочет отомстить за то, что ты лишил ее денег на косметии! Так вот после того, как я отказала, Виола проникла в мою комнату и подпалила тепловой руной бухгалтерские книги! Моя служанка видела своими глазами. Неужели даже после этого ты не хочешь как следует наказать эту занозу, Грэм?
Я поднял дымящийся талмуд в воздух и покрутил его, разглядывая со всех сторон.
— Возможно, отчеты удастся вернуть в жизни при помощи руны восстановления.
— А разве есть такая руна? — Амара округлила рот в форме буквы «о», словно была неприятно удивлена. — Но даже несмотря на это, она заслуживает наказания!
— Это правда, что сборщицы хлопка уже жаловались тебе на приставания Мердока? — вдруг резко спросил я.
Прямо посреди кар, которые Амара насылала на голову Виолы. Она растерялась и ее глаза вдруг забегали.
ГЛАВА 40
— При чем здесь это? Мы сейчас вовсе не о Мердоке говорим! — чуть громче, чем полагается, закричала она. — Эти лживые бабы все придумали! Уверена, им нравились его ухаживания. Не смогли поделить его и наговорили на бедного мужчину!
