Абсолютная Власть 4 (СИ) - Майерс Александр

Эмилия перевела взгляд на молчавшего Андрея. Его лицо было искажено гримасой, в которой смешались физическая боль, ярость и что-то ещё, более примитивное и знакомое ей. Он смотрел на неё так, будто хотел одновременно придушить и облапать.

Восхищение и похоть, смешанные с лютой, животной ненавистью. Такой коктейль эмоций был ей хорошо знаком.

— А ваш спутник не из разговорчивых, верно? — с лёгкой насмешкой спросила графиня, обращаясь к Максиму, но не сводя глаз с Андрея.

Тот стиснул зубы так, что на скулах выступили белые пятна. Его единственная рука сжалась в кулак.

— Спасибо, — выдавил он, и это слово прозвучало как плевок.

Эмилия улыбнулась ещё шире. Её это забавляло.

— Милые вы мои, — сказала она. — Поблагодарите позже. Есть одно небольшое условие. Сначала вы проводите меня и мой отряд к тому месту, где всё это случилось. Я сама хочу взглянуть на этого монстра в облике человека. Мне стало чрезвычайно интересно.

— Ваше сиятельство, это слишком… — начал Максим.

— Возражения не принимаются, — взмахнула рукой Карцева.

Она повернулась и пошла к выходу, чувствуя, как тот двойной, похотливо-ненавидящий взгляд Андрея жжёт ей спину. И странное дело — это странное, противоречивое сочетание её не просто забавляло. Оно щекотало нервы, будоражило кровь. В нём была опасность, вызов и необузданная энергия, так контрастирующая с холодным равнодушием Владимира Градова.

Эмилия поймала себя на мысли, что это её… возбуждает.

Глава 11

Ненависть

Мы ехали в поместье генерал-губернатора на автомобиле Базилевского. За стёклами проплывали улицы Владивостока, но я почти не видел их. Всё моё внимание было поглощено Филиппом Евгеньевичем, сидевшим рядом.

Он нервничал. То теребил новые запонки, то поправлял идеально завязанный галстук, будто он вдруг начал душить его.

— Владимир Александрович, вы уверены? — его голос прозвучал чуть выше обычного. — Князь Охотников, говорят, человек с причудами. Непредсказуемый. Что он может для нас приготовить? Открытую конфронтацию? Публичное унижение?

— Успокойтесь, Филипп Евгеньевич, — сказал я ровно. — Если бы Совет Высших желал нас задавить, они просто издали бы указ, не утруждая себя объяснениями. Сам факт того, что Василий Михайлович здесь, говорит о многом.

— О чём же именно?

— О том, что Высшие хотят разобраться в ситуации. Они видят, что регион — на пороховой бочке. У них есть два варианта: либо залить всё кровью, потратив кучу ресурсов и получив очаг сопротивления, либо найти некое лучшее решение. Охотников здесь именно для этого. Чтобы оценить, кто из нас может дать региону стабильность.

Мои слова, казалось, немного успокоили Базилевского. Он глубоко вздохнул, выпрямил спину и кивнул.

— Разумеется, вы правы. Нужно просто сохранять хладнокровие. Сам не пойму, почему так нервничаю! Мне не впервой встречаться с высокопоставленными людьми.

— Но вы впервые встречаетесь с ними, как будущий генерал-губернатор, — я улыбнулся.

Филипп Евгеньевич улыбнулся в ответ.

— Да, похоже, причина именно в этом.

Я снова отвернулся к окну. Внутри себя я не был так уверен, как пытался выглядеть для Базилевского. Охотников был фигурой знаковой. Не просто чиновник, а аристократ старой закалки, известный своим острым умом и не менее острым языком. Его миссия действительно могла быть ознакомительной. Но она же могла быть и последним предупреждением.

Автомобиль плавно свернул с главной улицы и покатил по замощённой булыжником аллее, ведущей к резиденции генерал-губернатора. Само поместье было выдержано в строгом, почти классическом стиле — колонны, высокие окна, минимум украшений. Символ твёрдой имперской власти, лишённый вычурности.

Наш автомобиль едва остановился у высокого крыльца, как следом за ним бесшумно подкатила ещё одна машина. Из неё, словно тень, появился Альберт Игнатьев. Он выглядел безупречно: сшитый явно на заказ чёрный костюм, начищенные до зеркального блеска туфли, даже новые перчатки. Чистые, белые — поразительный контраст с тем, какие грязные методы использовал бывший советник Муратова.

Мы вышли на улицу почти одновременно, оказавшись в нескольких шагах друг от друга. Между нами сразу будто натянулась струна враждебности.

— Барон Градов, — Игнатьев слегка склонил голову. — Какая неожиданная встреча. И Филипп Евгеньевич! Рад видеть вас в добром здравии, несмотря на все эти гнусные газетные выдумки.

Базилевский лишь кивнул, сжав губы. Я же позволил себе улыбнуться в ответ.

— Господин Игнатьев. Вы, как всегда, пунктуальны. И, кажется, уже полностью оправились от недавнего… инцидента. Рад видеть.

Его глаза сузились на долю секунды. Напоминание о спасении и том ужине, где он был унижен, явно задело его.

— О, благодарю, Владимир Александрович. Жизнь в наше неспокойное время полна неожиданностей. И, как показало то печальное событие, враги могут подстерегать где угодно. Даже у порогов самых респектабельных заведений.

— Истина, — кивнул я. — Но, как известно, кто предупреждён — тот вооружён.

— Вряд ли я мог быть предупреждён о попытке убийства. А вот ваше появления выглядело будто дар небес, — глаза Игнатьева словно покрылись коркой льда.

— Да. Страшно подумать, что бы случилось, если бы я не решил в тот вечер с вами встретиться. Может, мне стоило просто понаблюдать за развязкой?

— Тогда борьба за пост стала бы для вас совсем скучной.

— Возможно, именно поэтому я и решил вас спасти, — усмехнулся я. — В любом случае, советую быть бдительным.

— Будьте уверены, — улыбнулся Альберт, — я всегда внимательно слежу за тем, что происходит вокруг. И за теми, кто меня окружает. Порой самые неожиданные союзы могут принести плоды.

— Как и самые неожиданные разоблачения, — закончил я. — Но, кажется, нас ждут.

Мы вошли в здание. На пороге нас встретил дворецкий и проводил в просторную гостиную, где уже собрались двое.

Князь Охотников сидел в глубоком кресле у камина. Рядом с ним на диване разместился Яков Николаевич Наумов, чьё лицо сияло подобно отполированному яблоку. Они тихо беседовали, но разговор оборвался, едва мы переступили порог.

— А, вот и наши главные действующие лица! — Охотников поднялся нам навстречу.

Он пожал мне руку, затем — Базилевскому. Его рукопожатие было твёрдым, но не вызывающим.

— Барон Градов. Господин Базилевский. Рад видеть. Мы как раз вспоминали вашего отца, Владимир Александрович. Незаурядный был человек.

— Благодарю, ваше сиятельство, — ответил я. — Он часто говорил, что империя держится на двух китах — на силе и на законе.

— Мудрое изречение, — кивнул Василий Михайлович.

В этот момент к нашей группе присоединился Игнатьев, и атмосфера снова стала ощутимо напряжённой. Обмен любезностями продолжился, но теперь он был похож на фехтовальную дуэль, где каждый удар парировался, а каждое движение таило угрозу.

— Князь, ваш приезд — знаковое событие для всего Приамурья, — начал Игнатьев, его голос был слаще сиропа. — Уверен, под вашим мудрым руководством регион, наконец, обретёт долгожданный покой и порядок.

— Порядок — вещь хрупкая, господин Игнатьев, — Охотников отхлебнул из хрустального бокала. — Его легко нарушить одним неосторожным словом. А восстанавливать — долго и муторно. Яков Николаевич, вы как считаете?

Наумов, когда к нему обратился князь, и широко улыбнулся и поспешно кивнул.

— Абсолютно верно, ваше сиятельство! Порядок — это фундамент! Без него никакое развитие невозможно. И конечно, ключевую роль здесь играет верховенство закона, — он бросил быстрый взгляд на Базилевского, будто ища поддержки.

— Именно на законах и держится цивилизация, — произнёс тот. — Во время войны барона Градова с альянсом мы все ясно увидели, что означает беззаконие.

— К сожалению, — наигранно покачал головой Наумов, покосившись на Альберта. — Некоторые участники боевых действий позволяли себе лишнее.