Урожай Смерти (СИ) - Магнус Гэвин

— Они сделали больше, чем это. — покачал головой Аттарок. — посмотри на лица людей, брат. На лица солдата. На их глазах свершилось невозможное: божественное вмешательство! Непобедимый, бессмертный и ужасающий повелитель смерти — ОТСТУПИЛ!

— Ты прав. — кивнула Элеонора. — Это надежда… То самое, чего нам не хватало до сих пор. Это невероятно важно: теперь мы знаем, что даже у него есть предел, понимаете? Если бы его не было, он бы просто сражался день, два, неделю… Взял бы их измором. Но, похоже, даже у сил этой тварь есть свои ограничения и лимиты. Иначе бы он не ушёл.

— Да, звучит разумно и логично. — довольно кивнул король Ренегона, улыбаясь. — Это даёт нам шансы… Что ты сам думаешь, Этериас?

Волшебник стоял неподвижно, уставившись невидящим взглядом в сторону линии горизонта: именно туда, где скрылся из виду их враг. Однако на прямой вопрос он всё же ответил:

— Я думаю, в связи со случившимся, я должен прочитать проповедь… Или речь. — разлепил пересохшие губы верховный иерарх. — Скажи людям собраться на площади.

Короли недоумённо переглянулись, однако Кормир просто пожал плечами: хочет так хочет, его право, первосвященник, в конце концов… Воины храмовой стражи хотели было помочь своему господину спустится с лестницы, но тот остановил их слабым жестом.

— Я в состоянии дойти сам. Было время отдохнуть… Мне уже лучше.

Элеонора со вздохом проводила взглядом упрямца и покачала головой, обращаясь к капитану храмовой стражи.

— Ну, умирать он вроде раздумал, но от усталости может рухнуть в любой момент. Проследите, чтобы с ним ничего не случилось по дороге, хорошо?

— Не беспокойтесь, леди Элеонора. — уважительно кивнул капитана. — Это наш долг.

Этериас тяжёлой, шаркающей походкой шёл по улицам города к главной площади, где иногда читал проповеди. Последнее время он совсем этим не занимался: просто потому, что не знал, что ему сказать. Другие жрецы, конечно, пытались поддерживать людей по-своему. Рассказывали истории об Отце, о принципах церкви, о благородстве, продолжали помогать нуждающимся.

Но если говорить серьёзно, как вообще можно читать проповеди о боге, что оставил свою паству в тяжелейший час? В церкви никто не говорил об этом напрямую, конечно. Но уж что-что, а настроение других жрецов Этериас научился чувствовать прекрасно за годы работы верховным иерархом ещё на родине, в Аурелионе.

И оно было далеко от хорошего. Никто ничего не понимал, а он сам не мог дать ответов, просто потому, что не знал их. Негласным решением всех советников было просто отложить это вопрос, по меньшей мере до конца разбирательств со всей этой ситуацией и войной… До сего дня и он следовал ему.

Впервые за всё время, люди увидели что-то, похожее на настоящий божественный знак. Посланниц создателя, несокрушимых и прекрасных, вырвавших для целого города жизнь из лап самой смерти.

Проблема была в том, что он был, вероятно, единственным человеком, который твёрдо знал, что ни капли божественного в их появлении не было. Ни единого следа силы отца: вероятно, они просто столкнулись с иной расой. Быть может, элитный отряд разведки, или экспедиция из дальних земель, что увидела их битву и решила вмешаться…

Как верховный жрец Отца и глава церкви, Этериас прекрасно понимал, как много значит для людей их вера. Особенно в тяжёлые времена: религия могла помочь им выиграть войну. Достаточно разнести слухи по иным землям, и возможно, подобное событие может даже вызвать серию восстаний в соединённом королевстве: в особенности, среди наиболее набожных лордов. Тысячи тысяч будут стекаться под знамёна святой земли, стоит ему только объявить это всё знаком от Отца, призвать всех на священную борьбу с тьмой и смертью…

Вот только это значило солгать: солгать всем людям королевств разом, включая и самих жрецов, и королей, и его воинов, и его друзей…

Пусть это, возможно, и было вызвано внушением извне, никогда прежде в своей жизни Этериасу Инвиктусу не доводилось лгать. И несмотря на то что сегодня он знал о невидимой паутине, что окутывала волю жителей королевств, и она уже была не властна над ним: этого принципа ему хотелось бы придерживаться до конца своих дней.

Люди поверят, он был твёрдо уверен…

Ослепший волшебник тяжело поднялся по ступеням деревянного помоста на главной площади и повернулся лицом к небесам, вслушиваясь в потоки ветра. Сердце болезненно заныло: быть может, именно сейчас, Отец всё же подаст свой знак?

Но небеса оставались безмолвны. Ничего не изменилось, как не менялось все последние годы. Впрочем, этого следовало ожидать.

Горожане затаили дыхание, готовясь услышать речь главы церкви. Не так часто перед ними представал самый настоящий святой подвижник: в простой серой робе, окровавленной и грязной, раненый, с пустыми глазницами, кровью и грязью под сломанными ногтями: но несломленный и непокорённый.

— Многие из вас, возможно, слышали, что недавнюю ночь я провёл в святом бдении в главном храме.

Даже слепым, верховный иерарх чувствовал на себе взгляды людей: и каждый любой хороший священник, разумеется, он знал чаяния и ожидания своей паствы. Люди ждали истории о его святости, об испытаниях духа, о том, как отец подал ему знак, как он не сдался в этой битве…

О том, как посланницы небес спасли их город: благодаря вере.

— Но это ложь. — тяжело произнёс слепой жрец. — Возможно, мне стоило бы… Но после всего, что произошло, я просто не мог заставить себя молиться. В эти тяжёлые времена вера каждого из нас была подвергнута испытанию: и моя тоже. Я не молился в эту ночь. Не стоял смиренно на коленях. Я был в ярости: и обрушил эту ярость на того, кто бросил нас. В главном храме больше нет освящённой статуи: я уничтожил её, разбил вдребезги, уничтожил каждый кусочек. И всё потому, что жестокая, безжалостная правда состоит в том, что Отец оставил нас. Мне неведомо, почему. Может, мы разочаровали его. Может, он просто слишком далеко и не слышит наши молитвы… А может, просто уже мёртв: даже боги могут быть смертны, хотя мы и привыкли полагать иное. Но так или иначе, наш создатель оставил нас. И потому я провёл ночь в тренировках, оттачивая мастерство боя, готовясь встретить врага на стенах городах, остановившись лишь за пару часов до рассвета: но лишь затем, чтобы восполнить силы перед битвой.

На площади повисла зловещая, мрачная тишина. По меркам церкви, сорвать и не выдержать бдение, пожалуй, не было особо тяжким грехом: мелкий проступок. Но в такой час… От самого верховного иерарха? Живого святого, избранника создателя?

— Многие видят в исходе этой битвы божественный знак, я знаю. — вздохнув, продолжил первосвященник. — Но это тоже ложь. Здесь нет ни божественной силы, ни знака… Я был избран Отцом когда-то, в этом самом городе, много лет назад. Стоял в его присутствии. Был пронизан его силой. Учился его мудрости. Эту силу, чистую, родную, и благословенную, я узнал бы всегда: даже будучи слепым, глухим и полумёртвым. Кто бы ни были эти создания, что помогли нам, они не имеют отношения к отцу. Иная раса, обитающая в неведомых нам землях. Экспедиция или отряд разведки… Я не знаю. Стоит быть благодарными за помощь, но это не перевернёт ход войны в одночасье. Мы все ещё сами по себе.