Книжная лавка фонарщика - Остин Софи

Когда она проходила мимо со стопкой книг в руках, Уильям окликнул ее:

— Эвелин, постой.

Она обернулась. Книг было так много, что она придерживала их подбородком: переплеты у всех отваливались или крошились. Придется дяде Гови покорпеть над ними в свободное время.

— Что? — ее тон был отрывистым, натянутым.

— Я не должен был так с тобой говорить. Я просто… — Просто что? Боялся. Комнаты в подвале. Опуститься еще ниже, чем опустился уже.

Но он не мог ей этого рассказать — не мог рассказать никому. Все вокруг думали, что он живет в том красивом белом доме напротив парка. Верили, что он успешен. Верили в ложь.

— Извини, — сказал он.

Она остановилась, прислонившись плечом к двери подвала.

— И ты меня, — сказала она с едва заметной улыбкой. — На следующей неделе дела пойдут лучше.

— На следующей неделе дела пойдут лучше, — повторил он, наблюдая, как она открывает дверь и исчезает за ржаво-красной занавеской.

В подвале было темно. Каждый шаг по ведущей вниз крутой лестнице требовал максимальной сосредоточенности — иначе и книги, и едва держащаяся на них свечка улетят в темноту. Когда она наконец спустилась и водрузила всю кипу на рабочий стол мистера Мортона, то вдруг замерла.

За ворохом как попало организованных квитанций и чеков лежало еще кое-что. Не книга, но стопка бумаги, сшитая в уголке веревкой. Сначала она решила, что это описные листы, которые искал мистер Мортон, но, поднеся их поближе к свече, она осознала, что это рукопись. На титульном листе было название: «Злоключения Феликса в Лондоне», а под ним имя: «Уильям Альберт Мортон».

Во рту у нее стало сухо, несколько секунд она просто смотрела на стопку, не отрывая взгляда. Это же рукопись его романа! Но, кажется, не вся — наверное, только пара глав. И с чего вдруг она лежит в подвале? Она знала, что следовало положить ее на место, что открывать ее было неправильно, но пальцы уже перевернули страницу, а глаза читали первые строки:

Затем она открыла последнюю страницу и заметила, что та была исписана чернилами другого цвета — не синими, а черными, такими, которыми они пользовались в магазине:

— Эвелин? — Громкий голос Уильяма, донесшийся с лестницы, заставил ее вздрогнуть, и она чуть не опрокинула свечу на страницы. — Пришла почта. Можешь подняться? Я отнесу ее Гови.

— Да, — сорвавшимся на писк голосом выкрикнула она, торопливо прикрывая страницы квитанциями, чтобы Уильям не заметил, что она их видела. Чтение его рукописи казалось ей чем-то очень личным, словно она нашла тайное окно в его душу и теперь могла сквозь него подглядывать.

— Эвелин!

— Иду! — крикнула она и поспешила наверх.

Глава 21

В четверть седьмого Эвелин закрыла за собой тяжелую дверь книжного магазина и нежно погладила морду ближайшей гаргульи.

Воздух был вязкий и душный; солнце, несмотря на вечерние часы, нещадно палило. Посетители «Красного льва» большей частью стояли на улице, стараясь поймать на мосту дуновение ветра, а парфюмерный магазин был еще открыт — что бросилось ей в глаза, потому что обычно он закрывался гораздо раньше, чем они.

В этот момент из его дверей грациозно выступила женщина: лица ее не было видно — смеясь, она обернулась, чтобы попрощаться с кем-то внутри. Волнистые локоны ее светлых, практически белых волос выбивались из прически, собранной под причудливой шляпкой со складками кремовой и лиловой тафты, обрамлявшими два шелковых цветка, похожих на георгины. Она повернулась — и Эвелин, с подкатившей тошнотой, поняла, что такую шляпку надела бы только одна женщина во всем Йорке.

Леди Вайолет.

Она поймала взгляд Эвелин словно гончая, напавшая на след лисицы, улыбнулась ей широко и удивленно и, открыв зонтик от солнца, направилась прямо к ней.

— Ну и ну! — сказала она, оглядываясь вокруг. — Кого я вижу! Мисс Ситон! Что же, интересно, вас сюда привело?

Эвелин не могла не осознавать, что, в отличие от элегантной, блистательной леди Вайолет, она выглядела так, как выглядел бы любой после целого дня сидения над пыльными книгами и таскания тяжелых кип. Что там, даже выйти на солнце и вдохнуть свежего речного воздуха она смогла только сейчас. Она не сомневалась: все это ясно читалось в маслянистом отливе ее кожи и в жирном блеске ее волос.

— Дела, — ответила она.

— Ну разумеется. — Леди Вайолет улыбнулась, напомнив ей кошку. — Я уверена, что видела, как ты выходила из этого мрачненького книжного. Вот, значит, где ты проводишь свое свободное время, м-м?

Эвелин постаралась сохранить невозмутимое лицо:

— Какое тебе дело до того, как я провожу свое свободное время?

— Что ж, — начала леди Вайолет, так близко наклоняясь к ней под зонтиком, что Эвелин почувствовала аромат духов на ее коже, — судя по чрезвычайно любопытным письмам твоей матери, она думает, что мы с тобой вместе занимаемся некой благотворительной деятельностью. — Леди Вайолет подняла зонтик и повернулась так, что Эвелин пришлось выбирать: смотреть ей прямо в глаза либо дать себя ослепить опускающемуся солнцу. — И вот мне интересно: с чего она могла это взять?

Сердце Эвелин забилось быстрее.

— Что ты ей сказала?

— О, пока ничего, — весело ответила леди Вайолет. — Видишь ли, у меня сложилось впечатление, что твоей матери, в общем-то, некому писать, так что мне от нее письма приходят пачками. В них много чего любопытного.

Внутри Эвелин начала закипать ярость, лицо ее вспыхнуло.

— Она считает тебя доброй и отзывчивой, вот почему она пишет столько писем. Узнай она правду, то тут же перестала бы.

— Ну, я же не настолько жестока, Эвелин. — Леди Вайолет обнажила два ряда идеально ровных зубов. — Я не стала говорить ей, что ты врешь. И не скажу, что видела, как ты выходишь из книжного на мосту Фосс, который — вот новость — стоит в двух шагах от какого-то грязного кабака.

Эвелин стиснула зубы:

— И что же ты хочешь взамен? Ты ведь не из дружеских чувств не станешь меня выдавать. Свое отношение ко мне ты прекрасно выразила, когда унизила меня перед всеми нашими знакомыми.

Леди Вайолет захихикала, будто Эвелин только что очень смешно пошутила.

— Бурная была ночка. Ты так рано сбежала и многое пропустила. И все же я должна сказать, что рада, что Натаниэль пришелся твоей матери по душе. — Ее лицо вдруг приняло серьезное выражение. — Вот чего я хочу от тебя взамен на мое молчание.

Эвелин на мгновение смешалась:

— Ты хочешь… Натаниэля?

— Я хочу, чтобы ты его от меня отвлекла, — ответила она. — Он с весны вьется вокруг меня, как шмель вокруг цветка. Я начинаю от этого уставать. Я думала, что он оставит меня в покое, если я четко дам ему понять, что не поеду с семьей в Шотландию, но он не отстал. Он ездит туда-сюда — то в Лондон, то в Эдинбург, — но при этом всегда, всегда возвращается в Йорк. Возвращается ко мне.

— Так скажи ему, что ты в нем не заинтересована, — предложила Эвелин.

— Все не так просто, — ответила леди Вайолет. — Он близкий друг нашей семьи, дорогой друг моего брата и, больше того, он… — Она сглотнула и прочистила горло. — Ответить на его чувства я, разумеется, не могу: он из одного круга, я из другого, и ничто этого не изменит. Однако и ранить его я бы по возможности не хотела.