«Мы» и «Я». Общество индивидов - Элиас Норберт

Иногда полезно представить себе жизнь некоторой группы людей, искавших убежище в естественных пещерах и в некоторых из них оставлявших многочисленные и необыкновенно живые изображения зверей.

Мне известно, что обычно мы не склонны идентифицировать себя с этими людьми. Такие выражения как «пещерный человек», «человек каменного века», «примитивный» или даже «голый дикарь», указывают на дистанцию, которую мы невольно создаем между самими собой и этими другими людьми, и демонстрируют немалое презрение, с которым с высоты своих знаний и связанных с ними преимуществ обычно смотрят на большинство ныне живущих представителей этой ранней ступени. Не существует никакого другого объяснения этой дистанции и этого презрения, кроме безрассудного себялюбия, заявляющего здесь о себе…

Группы первобытных людей представляли собой родственников, численность которых составляла от 25 до 50 человек. Время от времени появлялись организационные формы, способные продолжительный период удерживать вместе даже сто человек.

Эти цифры делают наглядным то положение вещей, которое имеет большое значение для понимания отношений индивида и общества. В мире, где власть и влияние между человеческими группами и разнообразными представителями не человеческой природы распределялись более равномерно, где властный баланс между человеческими и не человеческими существами еще не покачнулся решительно в пользу первых, как это произошло позднее, когда в человеческих группах началось строительство укрытий и поселений, в таком мире группа выполняла абсолютно необходимую и в то же время очевидную функцию защиты отдельного человека.

В этом мире, где люди подвергались повседневной опасности со стороны более сильных и, по-видимому, более быстрых и приспособленных животных, рассчитывая только на себя, отдельный человек не имел никаких шансов на выживание. Как и у многих человекообразных обезьян, у человека групповое общежитие было столь же непременной функцией выживания. В этой ситуации, в состоянии стихийной зависимости от группового общежития, люди нашего вида жили в течение гораздо более длительного промежутка времени, чем тот, который мы называем историей, то есть, возможно, в десять раз дольше исторического времени.

Жизнь в группах и специфические формы коммуникации и кооперации, развившиеся в ходе совместной жизни представителей вида homo sapiens и их предков, были основным условием успешного выживания данных существ, которые по отдельности своей мускульной силой и скоростью значительно уступали целому ряду хищников, а достаточно часто и тем животным, на которых охотились.

Высокая степень выживания, которую предоставляла совместная жизнь каждому отдельному из таким образом связанных между собой людей в течение длительного доисторического периода, связанного с постоянной борьбой за существование с нечеловеческими существами, а возможно, также и с борьбой различных групп человекообразных друг с другом, решительным образом повлияла на процесс развития и структуру отдельного человека. Многие непроизвольные сигналы, которые может дать выражение липа одного человека другому, в их специфическом виде понятны только человеку и представляют в своем роде уникальное достижение биологической эволюции.

Соответствующая биологическая структура людей, их предрасположенность к выучиванию средств коммуникации, ограниченных рамками определенного локального сообщества представителей человеческого вида, и развитие этих средств понимания между людьми особенно отчетливо демонстрируют то большое, жизненно важное значение, которое в течение длительного периода формирования человечества должно было иметь точное понимание между членами определенной группы.

В качестве указания на элементарную зависимость структуры отдельного человека от других людей, и тем самым от групповой жизни, приведенных примеров будет вполне достаточно. Позднее я разовью их несколько подробнее. Пока же они, возможно, облегчат понимание того, что дискуссия об отношении индивида и общества останется односторонней и стерильной до тех пор, пока мы будем пребывать в плену современной нам ситуации, а следовательно, современных вопросов и идеалов. Вместо этого нам следует рассмотреть данную проблему с позиций процессуально-социологического подхода. Не в последнюю очередь этот подход требует освобождения социально-научной постановки проблемы от постановки проблемы, принятой в естественных науках.

В рамках физики, а также философской традиции, ориентированной на естественные науки как на науки образцовые, можно во многом отвлекаться от влияния и ограничивающего характера современности. Во всяком случае, речь идет о предположении, на основании которого современные и локальные наблюдения могут быть переработаны по всеобщие законы, или которое можно использовать в качестве пробного камня любых законов.

Но это предположение и этот метод не ограничиваются лишь поиском регулярностей и общего стиля образования понятий в области научного исследования взаимосвязей неживых природных процессов. Они много раз служили прототипом методов и способов образования понятий и для ученых, которые, как, например, социологи и философы, ставят себе задачей исследовать людей и их отдельные аспекты и манифестации.

Поскольку в настоящее время еще не предложена разработанная модель развития человечества, которая одновременно была бы соотнесена с предметом и выдерживала проверку, я привлек в качестве рабочей гипотезы одну модель, применимую к очень ранней ступени общественного развития. У Фрейда иногда можно встретить рассуждения о «первобытном стаде». Может быть, следовало бы говорить об охотниках на крупных животных, использующих пещеры. На этой ступени отдельный человек был привязан к обществу, к которому он принадлежал, гораздо крепче и в гораздо большей степени. Человек для себя, человек без группы, не имел бы в этом диком мире никаких сколько-нибудь значительных шансов на выживание. Тем самым вовсе не утверждается, что групповая жизнь людей была в те времена более мирной и менее конфликтной, чем ныне. Речь идет о том, что продолжали дальнейшее существования лишь те группы, которым удавалось находить известный баланс между конфликтом и совместным трудом.

На ранних ступенях социального развития отдельный человек, как мы видим, был в гораздо большей степени и в целом гораздо крепче привязан к объединениям, в которых он оказывался в силу своего рождения. Отдельные люди на всю жизнь и в любом случае очень прочно были привязаны к догосударственным социальным единицам, и прежде всего к месту рождения или племени, уже в силу того, что это были объединения, от которых в обстоятельствах крайней жизненной необходимости можно было ожидать помощи и защиты.

В более развитых обществах, не в последнюю очередь в странах более богатых, и прежде всего богатых социальным капиталом, интеграционный уровень государства все сильнее вбирает в себя функцию предоставления последнего прибежища в случае крайней жизненной нужды. Но по отношению к своим гражданам государство несет довольно своеобразную двойную функцию, которая на первый взгляд может показаться противоречивой. С одной стороны, оно выравнивает различия между людьми. В государственных регистрах, как и в государственных кабинетах, отдельный человек в значительной степени лишается богатства своей личности. Но с другой стороны, люди понимаются именно как индивиды, а не как, например, сестры, братья, дяди и племянники, члены семейного объединения или иной формы догосударственной интеграции. На последней ступени развития общества процесс образования государства вносит существенный вклад и продвижение в сторону массовой индивидуализации.

Однако масштаб и образец этой индивидуализации сильно различается в зависимости от структуры государства, и особенно от распределения власти между правящими и управляемыми, между государственным аппаратом и гражданами государства. В восточных диктаторских государствах, как и в диктаторских государствах вообще, сеть государственных правил плотно охватывает отдельного человека, а степень взаимного контроля управляющих и управляемых сравнительно низка, так что пространство решения отдельного гражданина, а следовательно, и возможность личной индивидуализации сравнительно ограничены. Чужое регулирование особенно превалирует здесь над саморегулированием отдельного человека в общественной жизни, часто ограничивая саморегулирование лишь приватной сферой.