Хейтер из рода Стужевых, том 3 (СИ) - Машуков Тимур

Он сделал паузу, давая ей прочувствовать его «искренность».

— То, что произошло с Алексеем… Это был не триумф. Это был урок. Урок, который я дал, будучи ослеплённым ревностью. Но теперь я вижу, что он тоже ослеплён. И он отошёл от Анны, что уже делает его мудрее меня. Я не хочу вражды, Ксения. Я хочу… понимания. Позволь мне объясниться.

Валентин отступил на шаг, давая ей пространство, его взгляд был тёплым и открытым.

— Подумай над моим предложением. Не сердись на меня. И… Дай ответ позже. Я не буду давить.

Не дожидаясь возражений, он снова изящно кивнул и удалился, оставив Ксению стоять в коридоре в лёгком ошеломлении. Её подруги тут же о чём-то зашушукались, но она не слышала их.

В её голове, вопреки всей её уверенности в Алексее и недоверию к Рожинову, появилось крошечное ядовитое зёрнышко сомнения. А что, если он и правда был обманут? Что, если он не монстр, а просто… ошибался? Его слова о тренировке звучали заманчиво. А его признание в слабости… Оно было неожиданно обезоруживающим. Ведь эта Анна… Ксения не могла не заметить, что между ней и Алексеем произошло что-то неприятное. Возможно ли, что эта красавица-блондинка…

Она покачала головой, пытаясь отогнать эти мысли, и пошла дальше, но лёгкая тень задумчивости уже затуманила её ясный, уверенный взгляд.

Игра Валентина была тонкой, и первый ход он сделал мастерски.

Глава 2

На выходных я опять ездил в Козлов. Завтрак после утренней тренировки проходил в молчании.

Холодов знал о моей дуэли и проигрыше, но пока тему не поднимал. Я же предчувствовал, что однажды это случится. Лучше бы он продолжал молчать.

— Рука как? — наконец, спросил он, его голос был низким и тихим, осторожным. — Последствий не чувствуешь?

— Так я её и не нагружал, чтобы что-то ощутить, — пожал я плечами, не смотря на него.

Сразу стало понятно, момент настал, хоть мне и не хотелось этого разговора.

— Алексей… — он тяжело вздохнул. — То, что случилось… Это не поражение. Это опыт.

Начинается.

Захотелось отложить вилку, так как аппетит моментально пропал. Но я сдержался.

— Опыт? — хмыкнул я, всё так же не глядя на него и продолжая ковырять свой омлет в тарелке. — Опыт — это когда узнаёшь что-то новое. А я узнал, что я слаб. Что все мои тренировки, вся эта беготня, все дуэли… Всё это ничего не стоит против какого-то зазнавшегося графа!

Всё же не выдержал и повысил голос. А так же посмотрел на старика.

Холодов не моргнул глазом, выдерживая мой гневный взгляд.

— Валентин Рожинов владеет своим даром больше двух лет, — резонно заметил он. — Он тренируется с лучшими учителями фехтования и кулачного боя с шести лет. Каждый день. Без выходных. Ты же… Всего три месяца, как ты встал на этот путь. Три месяца против всей его жизни.

— И что? — уже взяв себя в руки, холодно сказал я. — Это должно меня утешить, по-вашему? Что я проиграл не потому, что я слабак, а потому, что он старше? Великолепное утешение, Аркадий Петрович. Просто замечательное.

— Это должно не утешить, а заставить думать! — в голосе Холодова впервые прорвалась сталь. — Ты за три месяца достиг того, на что у других уходят годы! Ты победил третьекурсника Разрядова, ты держишься наравне с лучшими фехтовальщиками своего курса! А по кулачному бою вообще вне конкуренции! Проиграть Рожинову — не позор. Это закономерность. Ты встретил противника, который сильнее, опытнее и готовил себя к этому всю жизнь. И ты выстоял. До последнего.

«До последнего»… До того самого хруста. До унижения. Несправедливого и беспощадного. Необъяснимого.

— Я не выстоял. Я сломался, — опустив глаза, я вернулся к своему омлету. Мои слова прозвучали тихо и устало. — Он меня сломал. И всё, что вы говорите, не меняет этого.

Я ждал, что он будет спорить, уговаривать, читать очередную лекцию о силе духа. Но Холодов просто помолчал ещё мгновение, а затем тяжело вздохнул.

— Хорошо, — сказал он просто. — Переживи это. Сам.

На этом всё закончилось. Я пихал в рот куски омлета, механически жевал. Было вкусно, но уже ничего не хотелось. Даже малинового пирога.

Холодов больше не произнес ни слова. Между нами стояла густая, почти осязаемая стена молчания. Он ел медленно и методично, его взгляд был устремлён куда-то в пространство поверх моей головы.

Он не пытался втолковывать мне прописные истины о пользе поражений и ценности опыта. Не стал утешать, переубеждать. Он понял, что сейчас любые слова — как соль на рану.

Наконец, наставник ушёл, и я выдохнул, стало ощутимо легче. И одиноко. Один против всего этого глупого мира.

Я спускался по лестнице с дорожной сумкой через плечо, мысленно готовясь к предстоящей непростой учебной неделе. Уехал я до того, как слухи о татуировках успели набрать популярность и сподвигнуть кого-то на необдуманные поступки.

Хотя, оно же мне лучше — выпустить пар на идиотах. Существовала вероятность, в ближайшие дни кто-то вызовет меня на дуэль, либо я сам это сделаю. Нужно кого-то избить, душа аж требует. Но в бойцовский клуб я не ходил — травма есть травма. Нет смысла выкладываться по полной, пока кости не срастутся как следует.

Внизу в холле меня дожидался Холодов. Его взгляд был тяжёлым, губы поджаты. Опять решил о чём-то неприятном поговорить? А я уж понадеялся, что тема закрыта.

— Что? — мой голос не скрывал недовольства.

— В академии поползли слухи про твои татуировки, — перешёл он к сути и достал из-за спины, где держал руки скрещенными, баночку. — Держи.

Неприятные мурашки побежали по спине. Откуда он узнал? Хотя… Стоило бы догадаться.

— Что это? — я не спешил брать «подарок».

— Специальный крем. Он скроет татуировки, но имей в виду — его действие нейтрализуется водой. Чем та чище, тем быстрее эффект. То есть, пот тоже разъедает, но медленнее, из-за соли.

В принципе, полезная вещь, пригодится. Так что баночку я забрал и, бросив сумку на пуфик у выхода, вжикнул молнией, чтобы закинуть внутрь.

— Щебнев позвонил, так ведь? — сказал между делом, как факт.

Старик не спешил отвечать. Закончив, я повернулся к нему с немым вопросом на лице.

Видя, что я действительно ожидаю ответа, он вздохнул и кивнул.

— Передай, что ему платят не за это. Чтобы меньше лез не в своё дело.

Лицо Холодова вытянулось, выражая искреннее недоумение.

— Платят? — он слегка качнул головой из стороны в сторону. — Я лишь единожды попытался отблагодарить его за… определённую помощь с его стороны. Ты понимаешь. Но барон Щебнев денег не взял. Конечно, он работает на фракцию Озёрского, но всё же действует… в том числе… согласно своим собственным интересам. Каким — мне неведомо.

Его слова повисли в воздухе, будто густое, невидимое облако. Я-то полагал, что тот хитрый жук питается со всех сторон, откуда может. От нас, от Озёрского… Но если это не так… Неужели есть третья сторона? Но кто? Чьи же тогда он преследует интересы? Мои? Сомнительно.

Кивнув старику на прощание, я вышел на улицу, к уже ожидавшему такси. Сев на прохладное сиденье, уставился в окно, но не видел мелькающих зданий.

Щебнев… На чьей же ты стороне? Чего добиваешься? Его помощь для меня более чем существенная, потому я логично предполагал, что он тянет деньги из Холодова. Но если это не так — ну не альтруист же он, в самом деле? Он ведь рискует!

Когда все пытались оградить меня от взаимодействия с Земской на тренировках, он позволял заниматься с ней в выделенном помещении. Пока ректор всё ещё граф Молниевский, никто не рисковал открыто выступать против. Даже в случае с Ксенией — не было прямого приказа присматривать за ней, но все знали, что она поступила через его канал. Потому общие «оберегательные» мероприятия для неё решили выкрутить на максимум. Да и сам Щебнев просил с ней не связываться.

Разумеется, вряд ли кто-то, помимо самого Молниевского, знал о происхождении Земской. Остальные лишь перестраховывались.