Сопротивление (СИ) - Осадчук Алексей

Я кивнул старику и огляделся. У окна заметил Изабель Легран. С нашей последней встречи тетка Макса заметно похудела. Лицо бледное, скулы напряжены, правая рука сжимает черный платок, даже костяшки побелели.

Правда, в глазах Изабель я не увидел ни тени скорби. Что-то такое было в ее взгляде… Словно она уже давно попрощалась со своим отцом. И тот, чей прах они сегодня установили в фамильном склепе, был всего лишь бездушной оболочкой. А еще я увидел, что, несмотря на плачевное состояние дел семьи, Изабель не сдалась. Пусть и потрепало ее знатно за прошедшие месяцы.

Чуть поодаль от Изабель, развалившись на единственном диване, сидели ее братья, чьи жены и дети маячили за их спинами у стены. Я даже не запомнил имен всех этих людей, настолько бесполезными и безликим они для меня были.

Еще дальше в тени на низком табурете сидел Ален со своей матерью Аделиной Бошар, которая сверлила меня сейчас ненавидящим взглядом. Кузен заметно нервничал. Его пальцы непроизвольно дергали край сюртука. При моем появлении Ален попытался привстать, чтобы поприветсвовать, но мать, вцепившись в его локоть, не позволила ему это сделать.

Кузен нахмурился и бросил в мою сторону взгляд полный надежды и сожаления. Я незаметно подмигнул парню. Мол, не беспокойся. Я все понимаю.

— Итак, господа! — произнес нотариус, когда я под мрачными взглядами родственников Макса расположился на стуле, расположенном в переднем ряду. — По воле покойного Паскаля Леграна…

Договорить фразу нотариус не успел. Я услышал, как за моей спиной, там, где сидел Ален со своей матерью, натужно заскрипел отодвигаемый стул. А затем прозвучал злой ядовитый голос Аделины Бошар:

— Похоже, только меня в этой семье интересует, с какой стати на объявлении завещания нашего отца присутствует совершенно чужой нам человек?

Глава 2

Я полуобернулся и увидел скривившуюся от злобы физиономию Аделины, а также ее указательный палец, направленный на меня.

Мысленно отметил бледность и огрубевшие руки тетки, да и в целом она давно растеряла свою купеческую дородность и внешнюю значительность. На диете в обители особо не раздобреешь, да и старшие сестры явно не дают прохлаждаться. В таких местах обычно много тяжелой физической работы, а слуг там нет.

Безэмоционально оглядев Аделину с ног до головы, я неопределенно хмыкнул. Чужой? Да, ты права. Особенно — для тебя.

Отворачиваясь, отрицательно качнул головой Сигурду. Телохранитель уже было двинулся в сторону полоумной, чтобы поучить ее манерам, но по моему сигналу вернулся на место.

Краем глаза я заметил вытаращенные глаза Алена. Парень явно не ожидал публичного взбрыка от любимой матушки и, похоже, готов был провалиться сквозь землю от стыда.

На выкрик Аделины остальные члены семейства Легран отреагировали по-разному. Ее братья и их жены заметно побледнели. Они прекрасно понимали, что я уже не тот бедный изгой-бастард, некогда посетивший этот особняк.

Сейчас в малой гостиной разорившегося рода Легранов сидел тот самый маркграф де Валье. Победитель Золотого льва. Сильнейший боевой маг на материке. Весть о появлении нового абсолюта за последние десять дней разлетелась по столице и ее окрестностям со скоростью степного пожара и полетела дальше по стране. Маловероятно, что она обошла стороной Легранов.

Каждый из ныне присутствующих осознавал, что достаточно одного щелчка моих пальцев и тот страшный северянин, застывший у входа, прихлопнет их чокнутую сестрицу словно надоедливую мошку. И самое главное — я буду в своем праве. Простолюдинка, пусть даже из некогда богатой семьи, не смеет разговаривать в таком тоне с дворянином. Тем более — с маркграфом.

Они заметно выдохнули, поняв, что я решил проигнорировать спятившую тетку.

Исабель Легран, в отличие от своих братьев и племянника, на гневную вспышку Аделины отреагировала более сдержанно. Единственное, что могло выдать ее раздражение выходкой сестры — напряженные скулы и мелькнувшая на лице тень презрения.

Исабель поднялась и кивнула в сторону высокой фигуры, что все это время высилась за спиной возмутительницы спокойствия. Из тени шагнула крупная женщина в наряде послушницы обители Пресветлой и положила на плечо Аделины свою широкую мозолистую ладонь.

Та вздрогнула и слегка сжалась, словно собака, которой сейчас влетит от хозяина. Под весом крепкой ладони послушницы Аделина опустилась на стул, при этом не преминув метнуть в мою сторону взгляд полный ненависти и яда.

Похоже, в обители Пресветлой, помимо скудной диеты и тяжелого труда, практикуются и телесные наказания. Тамошний персонал явно знает толк в укрощении спесивых клиенток из богатых семей, которые в этих семьях по какой-то причине стали лишними. Вон как Аделина реагирует на сестру по вере. Панически боится какую-то послушницу, но при этом готова с голыми руками броситься на боевого мага. Впрочем, агрессия Аделины в мой адрес — это особый случай. Неизлечимый…

М-да… Странная семейка. Крыша течет чуть ли не у каждого второго. В голове даже мелькнула мысль: а ведь до моего вселения в это тело Макс наверняка тоже был в зоне риска. Как говорится, яблоко от яблони…

Убедившись в том, что Аделина угомонилась, Исабель приблизилась к столу, за которым сидел ошеломленно наблюдавший за происходящим нотариус.

— Мсье Ньери, — обратилась она к старику. — Позвольте я избавлю вас от лишней траты сил и времени. Все здесь присутствующие уже давно ознакомлены с содержанием сего документа. Отец не скрывал от нас намерений касаемо своей последней воли. Мы собрались здесь не затем, чтобы вновь выслушивать перечень ныне несуществующих благ. Увы, но покойный оставил нам лишь долги и тяжкое бремя позора.

Она права. Торговой империи Легранов более не существует. Об этом уже знает каждый мелкий лавочник. По сути, присутствующие здесь Леграны собрались для того, чтобы подписать так называемую ренунциацию — так в местном законодательстве называлось публичное отречение от наследства, дабы не нести ответственность собственным имуществом по долгам, которых будет еще много даже после распродажи всего движимого и недвижимого имущества Паскаля. То есть, прямо сейчас, когда под документом об отречении поставит свою подпись последний наследник, все оставшееся имущество покойного Паскаля Леграна перейдет в разряд выморочного и уйдет короне.

Об этом мне рассказала Исабель в личном письме, которое я получил вместе с приглашением. Там же она вкратце обрисовала картину всего завещания. Если коротко, главным своим наследником Паскаль Легран называл Алена, которого после вступления в наследство следовало бы именовать Аленом Леграном.

Остальным членам семьи отписывалось кое-что из недвижимости, драгоценностей, а также кое-какие банковские вклады. В общем, Паскаль никого не забыл. Кроме меня, естественно.

Однако, как и сказала Исабель, все эти блага существовали только на бумаге. Дед Макса за последние полтора года буквально своими же руками уничтожил все, что создавал всю свою жизнь. Последним ударом был тот пожар в порту, где сгорели все корабли торгового дома.

На ту сделку Паскаль делал свою главную ставку. И не безосновательно — там добра было столько, что дойди он до адресата, у Легранов дела сразу бы наладились. Но не судьба. Зря он решил действовать против меня.

После того пожара все кардинально изменилось. Кредиторы, плюс конкуренты… Даже Исабель не смогла ничего сделать. К слову, она в завещании указывалась опекуном Алена до достижения им двадцатипятилетнего возраста.

— Вы уверены? — спросил нотариус.

— Конечно, уверены! — взвизгнул один из братьев Исабель и вскочил с дивана. — Платить за ошибки спятившего старика дураков нет! Где документ с отречением?

Раскрасневшийся, часто дыша, он подскочил к столу с документами и схватил перо из чернильницы.

— Где подписывать? — выдохнул он перегаром в лицо нотариуса.

Рядом нарисовался другой брательник, в руке которого тоже было перо.