Костёр и Саламандра. Книга третья (СИ) - Далин Максим Андреевич

— Нам грозил какой-то ужас? — спросила я. Даже в животе стало холодно.

Вильма поправила мой локон, который опять выскочил из-под шпильки:

— Нам всегда грозит какой-то ужас, милая моя Карла. Это наше нормальное состояние. Я думаю, Господь имел в виду, что короли затем и нужны, чтобы ужас только грозил, никогда не претворяя угрозы в реальность… По крайней мере, мне представляется, что это моя работа.

— Мой бедный государь Гелхард гордился бы вами, ваше прекраснейшее величество, — сказал Раш, глядя на Виллемину не как на королеву, а как на Мельду, например. — Меня восхищает ваш спокойный разум.

— Если вы о займе, который предлагал мой папенька, — сказала Виллемина, — то мной руководил не только расчёт, но и опыт. Папенька нежно любит меня, но это не значит, что я, доверившись ему, рискну независимостью страны. Несмотря на нежнейшую отеческую любовь, он не упустит своего, а хватка у него стальная. Я была неистово рада, когда мы нашли чем расплатиться. Предпочитаю брать в долг у наших банкиров.

— Нам очень повезло с ценами на горючку, сахар и чугун, — сказал Раш. — Особенно на сахар.

— Мессир Раш — ясновидящий, — сказала мне Виллемина. — Или это Божье чудо, или это ангелы небесные ему нашептали, что сахар подскочит в цене.

— Как вы изволили сказать, — улыбнулся Раш, — мной руководил не только расчёт, но и опыт. И нам остаётся только наблюдать и выбирать удачные моменты.

Я слушала их и думала: военных я понимаю. Во всяком случае, в Штабе у меня не бывает такого чувства, будто военные говорят по-ашурийски. А вот Вильма и Раш иногда переходят на какой-то нечеловеческий язык, который я не понимаю вовсе.

Вот что же хорошего в том, что подорожал сахар? Наоборот, плохо…

— Интересно: кто-нибудь ещё менял сахар на винтовки или мы первые? — сказала Виллемина, смеясь, и я поняла. — И попрошу вас, дорогой мессир Раш, передать прекраснейшим мэтрам Югерсу и Лонду, что они блистательны, что я желала бы видеть их при дворе. Я всерьёз подумываю, не вручить ли им ордена «За заслуги перед Отечеством и Короной», на синей ленте.

— Возможно, — улыбнулся Раш.

— А кто они? — спросила я.

— Мэтр Югерс из дома Белых Цветов — сахарозаводчик, — сказала Виллемина. — Он не только выполнил наш заказ так быстро, как смог, он ещё и финансирует лабораторию Фогеля и его мастерские. Освоил трансмутацию сахара в одушевлённый фарфор, вопреки всем законам алхимии… И вдобавок наладил выпуск воды с сиропом, грошовой — и в армию, и для наших детей. Ты ведь слышала: сахар подорожал. А сладкого сильнее всего хочется, когда тревожно и нехорошо на душе.

— Надо же, — сказала я. — Удивительно. Честно говоря, я никогда не была особенно высокого мнения обо всяких заводчиках, особенно после того, как в тебя стрелял этот гад Кнолль… А тут человек всерьёз помогает.

— Дорогая моя Карла, — сказала Виллемина, — в любой деятельности есть место творчеству и добру. Мэтр Югерс — гений в своём роде. И мэтр Лонд из дома Тёплого Очага, полагаю, тоже: он сделал прелюбопытное изобретение, которое сохранит для нас немало денег… а быть может, и жизней, как знать.

— Он оружейник? — спросила я.

Они с Рашем переглянулись и улыбнулись.

— Еда на фронте так же важна, как снаряды, — сказала Виллемина. — Он ресторатор, вдобавок потомственный. Трактир «Тёплый Очаг» — любимое место у гуляющей по набережной публики, у маяка.

— Он изобрёл новые котлеты? — хихикнула я.

— Он изобрёл способ сохранить котлеты очень надолго, — сказал Раш.

— На сколько? — хмыкнула я. — На два дня? На три? Через три дня от любой котлеты и мухи откажутся.

— Он ручается за два месяца, — сказала Виллемина. — Думает, что можно хранить и дольше, просто дольше не пробовал.

— Вот уж пусть сам ест котлету, которая пролежала два месяца!

— Я пробовал, дорогая леди-рыцарь, — сказал Раш. — Не котлету, правда. Заливное варёное мясо и рыбу в белом соусе. Не только съедобно, но и вкусно. И такая еда теперь будет готовиться для армии: её очень легко хранить и доставлять.

— Серьёзно? Так это алхимический способ? — я начала понимать.

— Не совсем, — сказал Раш. — Правда, процесс непростой. Насколько я понимаю, он герметично запаивает еду в банку из тонкой жести, а потом весьма сильно её нагревает особым образом. Когда банка остывает — еда готова и может храниться в таком виде недели, даже месяцы. И представьте, насколько это легко в походе: просто откупорил банку. Содержимое можно разогреть или, при большой спешке, съесть холодным. Мэтру Лонду пришлось оставить свою уютную кухню: он разворачивает заводское производство. Там уже готовят тысячи порций в день. Для армии, для беженцев — и мало ли, для чего ещё может понадобиться.

Я представила и оценила. Банки! Чего проще — перевозить банки с готовой едой, да ещё и голова не болит, что еда протухнет.

— Вы правы, — сказала я. — Он впрямь гений.

— Видишь, чем занимаюсь, дорогая моя? — сказала Виллемина с печальной улыбкой в глазах и голосе. — Работой кухарки. С помощью наших ненаглядных советников пытаюсь всех накормить, а драгоценный мессир Раш помогает добыть на это денег. Война — омерзительно дорогое дело… можно влезть в безнадёжные долги проще, чем окружая себя безумной роскошью. Чувствую себя бедной девочкой из предместий… они-то, Перелесье и Святая Земля, богатые, они уже успели ограбить Девятиозерье и Заозерье, у Златолесья клянчат займы, которые не планируют отдавать, вытряхивают карманы островитянам… есть у них денежки.

— И все им дают? — фыркнула я.

— Куда же им деваться, — вздохнула Виллемина, и я отметила, как естественно у неё это получилось. — Не дать — рискованно, если тебя шантажируют адом… А уж если это даже и не шантаж… выхода нет вовсе.

Раш смотрел на мою королеву влажными глазами — и на лице у него нарисовались боль и тоска, такие, будто только что и не было разговора о хороших вещах, о том, как они с Вильмой здорово решили вопрос с оружием и продовольствием. Старые, привычные боль и тоска, вот что. Как-то очень плохо он пережил то время, пока мы не виделись.

— Вы ведь понимаете, государыня, — сказал Раш, — что те страшные беды и потери, которые обрушились на нас сейчас, — сущий пустяк, смешная ерунда по сравнению с тем, что могло бы случиться… если бы эксцентричная принцесса не решила найти себе подругу среди некроманток? Я, бывает, просыпаюсь в холодном поту: мне снится, что я присутствую на свадьбе принца Эгмонда с Таникой Трёхостровской. Дурацкий сон, — он нервно усмехнулся. — И такой реальный, будто я вижу наяву то, что впрямь могло случиться. Ведь Ленора страстно этого хотела, государь почти согласился… Господь нас спас.

— Спас, спас, — кивнула я. — А Таника — дурочка?

— Быть может, и нет, — сказала Вильма. — Но притворяется искусно. И мы все понимаем: это было бы шагом прямо в пасть. Впрочем, к чему обсуждать эти пустяки и мучить себя, дорогой мессир Раш? Вы и мой папенька сделали для моего брака с Эгмондом никак не меньше, чем Господь, — и внезапно улыбнулась. — Вас ведёт и всегда вела интуиция игрока. Только, пожалуйста, старайтесь больше отдыхать, прекраснейший мессир. Я всё понимаю, но нестерпимо тяжело смотреть на…

Раш молча поцеловал её руку.

— Что-то случилось, да? — спросила я. — У вас дома, Раш?

Раш взглянул на меня:

— Дома всё… можно сказать, в порядке, дорогая леди Карла. Разве что я почти не вижусь с сыном: Жейнар сейчас при мессире Броуке, а Броук — по всей стране. И Мельда больна от горя с тех пор, как мы узнали, что Ланс пропал без вести в Западных Чащах…

— Так, — почти перебила я. — Как это «пропал без вести»? Что это за фокус такой?

— Что ты, дорогая? — удивилась Вильма. — На войне ведь такое случается!

— В прежние времена на войне чего только не случалось! — фыркнула я. — Сейчас другое! Где он служил, Раш? Кто некромант там? Этот охламон должен точно знать, кто жив, а кто погиб!

Раш развёл руками:

— Видимо, Ланс жив, раз мы не получили извещение о его смерти. Но… простите меня, милая леди, там же ад… кто знает…