Жрец Хаоса. Книга II (СИ) - Борзых М.

— Ваше сиятельство, первичный осмотр проведён. Ни у кого из рабочих изменений не обнаружено.

— И это отлично, Иван Иванович. А я тут с подарками от министерства обороны.

Пара химер втолкали в ворота склада массивные деревянные ящики с древесными опилками, на боках которых сияли магические печати фениксов Пожарских. В одном хранились пузырьки с лечилками, в другом — солдатские сухпайки.

Я проходил по центру ангара и выставлял напротив каждого человека пузырёк с лечилкой и сухпаёк. Послышались радостные ахи и вздохи:

— Этак и жить можно!

— Чай, пояса затягивать не придётся!

— Да тут больше, чем мне тёща на неделю выделяет!

— Сухпай рассчитываем на двое суток. Обещали ещё подвезти, но лучше перестраховаться, — внёс я ясность по питанию.

Но стоило пройтись по списку «раненых», как остальные принялись отказываться от лечилок:

— Ваше сиятельство, оставьте кому нужнее. У меня ни царапинки. Я не претендовал, вдруг кому нужно.

— Мне отдай, если тебе не нужна! — крикнул кто-то из другого конца ангара.

— Лечилок хватит на всех, — пришлось успокаивать людей во избежание спекуляций. — Для профилактики выпьют их тоже все. Спекулировать ими не выйдет. Узнаю — выставлю за пределы склада, и выживайте как хотите.

Энтузиазма у спекулянтов поубавилось после такого обещания. Рабочие благодарно кивали и выпивали лечилки, оставляя пустые пузырьки, а химеры собирали тару и возвращали обратно в ящик. Сам я тоже при всех выпил алхимию в целях солидарности.

Я уже собирался выходить из ангара, однако один из рабочих окликнул меня:

— Ваше сиятельство, а как вы зверей-то своротили? Они же прям волной на нас шли. Мы уж думали всё, кирдык, ничего не останется. Здесь же какие стены… Ну, не особо капитальные. Чай, влетел бы какой мишка разъярённый или кабан-секач, то одного бы мы пережили, может даже и зажарили, — послышались смешки со всех сторон, — а вот дальше… расшатали и смяли бы нас, как жестянку. На такие штурмы склад не рассчитывали.

На меня уставились две сотни глаз, ожидая какого-то чуда. Пришлось не разочаровывать.

— Я с магией иллюзий знаком. Так я им горга показал страшно здорового… и зарычал! Вот они и свернули.

— Ваше сиятельство, — откликнулись из другого угла, — вы прям как бабка ваша!

— Благодарю за сравнение, постараюсь оправдать, — улыбнулся я. — А вы лично были знакомы с княгиней Угаровой?

— Мне не пришлось, у меня отец в одной из кампаний с ней воевал. Говорит, что была честна и справедлива, не любила лености, а любила чёткое исполнение приказов, однако же смекалку тоже уважала и умела слушать, если интересные решения предлагали, — обстоятельно кто-то пересказывал отцовские слова. — А так не брезговала помогать лекарям, давала своих страшилок в охранение конвоев с ранеными. Опять же, они хоть и страшилы, а частенько с поля боя живых отыскивали и вытаскивали. Вот посему после таких рассказов отца, когда пошли слухи, что это Угаровым будут завод с карьерами передавать, я и попросил перевод сюда. Чай, батю моего точно также вытащили ваши. Может, кто-нибудь даже из этих, о которых вы сказали, что ветераны оставшиеся.

Похожие слова посыпались из темноты в разных углах ангара:

— Дык, и я так же! Ничего плохого об Угаровых дед не рассказывал. Говорил, что честные и всегда до конца стояли на своём, не обманывали.

— А мой батька говорил, что Угаровы прямые и резкие как скипетр боевой! Но к людям завсегда нормально относились, и к другим тварям. Ну, а то, что страхолюдин создавали, ну, так у кого какой талант. От этого душа не темнеет, и честь не меркнет.

Я улыбнулся. Вот и раскрылась тайна пополнения штата на заводе и на карьерах. Оказывается, помнят ещё княгиню Угарову ветераны последних компаний. И в семьях что-то да рассказывали.

Я обернулся к рабочим и ответил, может и не так складно, зато честно и от души:

— Я очень рад, что несмотря на все старания некоторых очернить репутацию Угаровых, мы остались в памяти у простых людей, не столь тёмными, как кому-то хотелось. Ничего, прорвёмся! Всё у нас с вами будет хорошо. Мы как защищали своих, так и будем защищать!

До следующей проверки было ещё три часа, уточнив, ожидаем ли мы каких-то проблем, либо ещё чего-то, и получив отрицательный ответ, я попросил дать мне поспать. После гона я чувствовал себя опустошённым. Первая проверка не показала заражений скверной, потому я прилёг на небольшой софе в управе и попытался уснуть.

Хрена с два!

Вместо того чтобы уснуться, почему-то сознание то и дело ныряло и просматривало землю и окрестные леса глазами химер, вышедших на патруль. Казалось, я заглядывал под кроны вековых деревьев, летал над оврагами и распадками, вдоль русла рек, над скалистыми берегами, и везде искал белое пятно. Того самого изменённого в белых одеждах и в белом плаще, который напал на старого вожака волчьей стаи.

Почему-то мне казалось, что столь идеально чистая и белая одежда тоже оставались признаком его бывшей человеческой сущности. Поэтому я надеялся, что он их не сбросил и не превратил в самую обычную грязную тряпку.

Однако же, вместо этого, удалось рассмотреть и работу нашей армии в действии. Заградительные кордоны действительно были выставлены. Со стороны Онежского озера подогнали несколько буксиров, перекрывая возможность выхода из порта. Вокруг порта и деревень стояло оцепление солдат, плечом к плечу удерживающих малые тактические щиты.

Прикинув направление, откуда пришли звери, я подумал, что где-то там тоже должен стоять ещё один кордон. Но он пока не попался на глаза химер. Они продолжали прочёсывать территорию в поисках заражённых. Возможно, ночь — не лучшее время для поисков. Хотя, если подумать, хищники, влекомые инстинктами голода и размножения, как раз предпочитали тёмное время суток. Что же не так было с первым носителем скверны? Даже на волка он напал средь бела дня.

Заставив себя приглушить канал связи с химерами (в случае обнаружения опасности они подали бы сигнал), я вновь попытался уснуть. Уставшим и опустошённым, без магии я никому не смогу помочь.

Удивительно, но на этот раз сон пришёл почти сразу — глубокий, спокойный и уютный. Как будто я лежал не в управе завода на заражённом объекте, а дома, на мягкой перине, в тепле и безопасности. Однако безмятежность длилась недолго.

Сквозь пелену сна прорвался протяжный волчий вой — такой, что кровь застыла в жилах. Я резко открыл глаза. Приснится же такое. На часах — три утра. Бабушка со Светловой мирно спали, Анна Игнатовна — уложив голову на руки, а бабушка на стуле, закинув ноги на стол и с тростью в руках, словно с оружием наизготовку. Может и некультурно, зато позволяло быстро отреагировать в случае опасности. Решив не тревожить женщин, я отправился на очередную проверку один.

Первое, что бросилось в глаза — отсутствие химер. До этого они стояли повсюду: у ангара, у выхода с подворья, у управы. Сейчас же дверь ангара была распахнута, а напротив меня стояло существо в белоснежном плаще и удерживало за шею Громыкина. Глаза того бешено вращались под веками, будто он продолжал спать и видел кошмар.

Назвать изменённого человеком язык не поворачивался. Толстые, неестественно длинные пальцы с когтями были чёрными, чуть выше запястья начиналась густая шерсть. Лицо напоминало звериную маску: жёлтые вертикальные зрачки, торчащие клыки, морщинистая пасть, едва прикрытая тонкими губами. Голова тоже была покрыта шерстью, которая на контрасте с белым плащом казалась угольно-чёрной.

— Иди ко мне… Или я начну убивать их по одному, — прошипело существо.

В его руке мелькнул нож — один из парных стилетов. Второй такой я вынул из волка сегодня. Лезвие блеснуло, проведя по мочке уха Громыкина. Кровь потекла тонкой струйкой.

Но кроме стилета я заметил и странный браслет из электрума на запястье с вязью смутно знакомой письменности. Я такую видел совсем недавно. Что индийское… Санскрит?..

— Стоит мне коснуться раны… и его уже не вернуть. Иди ко мне.