Всё становилось интереснее. И всё запутаннее.
Я почувствовала, как Дьярвет слегка коснулся моей руки под столом — молчаливый вопрос. Я едва заметно кивнула, давая понять, что заметила что-то важное.
Обед продолжался, разговоры текли вокруг меня, но я едва обращала на них внимание. Мой разум лихорадочно работал, пытаясь сложить все кусочки головоломки.
Мой отец использовал свою семью как источники энергии. Он обладал защитной магией, как и мои братья, как и я. Он мог быть причастен к заговору против Дьярвета. Но зачем? Что он выиграл бы от падения Дьярвета?
Конечно. Если бы Дьярвет был убит, а я обвинена в его убийстве, отец мог бы "спасти" меня. Взять под свою защиту, вернуть в семью. Вернуть контроль надо мной и моей магией. Магией, которая, судя по всему, была сильнее, чем я думала.
Но это не объясняло связь с политикой, с наследованием трона аэллэ. Если только...
Я перевела взгляд на риану Каронга, который сидел рядом с аэллэ. Он выглядел спокойным, уверенным, но было что-то в его глазах — что-то холодное, расчётливое. И тут я заметила ещё одну нить — тонкую, почти невидимую, связывающую его с моим отцом.
Они были связаны. Каким-то образом, на каком-то уровне, они были союзниками.
Всё начинало складываться. Риану боялся, что Дьярвет может претендовать на трон после смерти аэллэ. Мой отец хотел вернуть контроль надо мной. Их интересы совпали. И они решили использовать меня, мою историю с Дьярветом, чтобы устранить его. Но они не учли одного — что мы с Дьярветом можем объединиться против них.
Я почувствовала, как внутри растёт решимость. Они использовали меня как пешку в своей игре. Они манипулировали моей болью, моим гневом. Они пытались превратить меня в орудие убийства.
Они заплатят за это. Оба.
Я посмотрела на Дьярвета и увидела в его глазах отражение своей решимости. Он не знал всех деталей, но чувствовал моё настроение через нашу связь.
Когда мы вернулись в спальню после обеда, я чувствовала себя вымотанной. Использование дара в полную силу, наблюдение за всеми присутствующими, попытки сохранять невозмутимое выражение лица — всё это истощило меня больше, чем я ожидала. Рана на плече снова начала болеть, и я с облегчением опустилась на кровать.
Дьярвет закрыл дверь и повернулся ко мне с озабоченным выражением лица.
— Ты слишком много сделала сегодня, — сказал он, подходя ближе. — Лекарь говорил, что тебе нужен покой.
— Мне нужны ответы, — возразила я, пытаясь снять туфли.
Дьярвет опустился на колени передо мной и аккуратно снял с меня обувь. Его движения были осторожными, почти нежными — так не вязались с образом безжалостного халидэла, который я хранила в памяти все эти годы. И тем, который мне тут показывали время от времени.
— Ответы никуда не денутся до завтра, — сказал он, поднимая взгляд. — А вот твоё здоровье может пострадать, если ты не будешь отдыхать.
Я хотела возразить, но вдруг поняла, что он прав. Я была истощена, и мне действительно нужен был отдых. Но мысли о том, что я узнала за обедом, не давали мне покоя.
— Помоги мне с платьем, — попросила я. — Я не могу поднять руку.
Дьярвет кивнул и встал. Его пальцы начали расстёгивать многочисленные пуговицы на спине моего платья — медленно, осторожно, словно боясь причинить мне боль. Я чувствовала его дыхание на своей шее, тепло его тела за спиной.
Когда платье было расстёгнуто, он помог мне встать и аккуратно снял его через голову, стараясь не задеть повязку. Я осталась в тонкой нижней рубашке, которая едва прикрывала бёдра.
— Спасибо, — сказала я, снова садясь на кровать. — Я справлюсь с остальным.
Дьярвет не двинулся с места.
— Что? — спросила я, чувствуя, как щёки начинают гореть под его взглядом.
— Боюсь, что нет, — сказал он с лёгкой улыбкой. — Двигаться тебе практически нельзя, а потому, прости, сегодня твоя очередь отдавать инициативу.
Я моргнула, не совсем понимая, к чему он клонит.
— Боги, кто бы знал, — продолжил он с театральным вздохом. — Признанному в трёх государствах безжалостному чудовищу, халидэлу Авельтану приходится ждать нападения на собственную жену, чтобы захватить инициативу в постели. Не смешно, не смейся, Кейр.
Но я уже улыбалась, не в силах сдержаться. В его словах был абсурд, который делал ситуацию одновременно комичной и... интимной.
Дьярвет сел рядом со мной, его рука осторожно коснулась моей щеки. Его прикосновение было лёгким, почти невесомым, но я почувствовала, как по телу пробежала дрожь.
— Я помню тебя, — прошептал он, его голос стал ниже, глубже. — Каждую родинку, каждый шрам. Каждое место, от прикосновения к которому ты вздрагиваешь.
Его пальцы скользнули по моей шее, находя точку пульса. Я почувствовала, как сердце начинает биться быстрее.
— Например, здесь, — продолжил он, наклоняясь и касаясь губами того места, где его пальцы только что были. — Ты всегда так реагировала на это прикосновение. Даже в первую ночь.
Я закрыла глаза, позволяя воспоминаниям нахлынуть. Наша первая ночь... Я была так неопытна, так напугана. А он был терпелив, нежен, внимателен к каждой моей реакции. Его губы продолжали исследовать мою шею, спускаясь к ключице. Его руки скользнули под мою рубашку, касаясь бёдер, талии.
— И здесь, — прошептал он, его пальцы нашли чувствительную точку на внутренней стороне моего бедра. — Ты всегда вздрагивала, когда я касался тебя здесь.
И я действительно вздрогнула, как будто моё тело помнило его прикосновения лучше, чем мой разум. Пять лет прошло, а он всё ещё знал меня лучше, чем кто-либо другой.
Он помог мне лечь, осторожно устроив подушки так, чтобы не тревожить раненое плечо. Затем медленно, очень медленно, начал снимать с меня оставшуюся одежду. Каждое его движение было осторожным, каждое прикосновение — нежным.
Когда я лежала перед ним обнажённая, он на мгновение замер, глядя на меня с выражением, которое я не могла точно определить. Восхищение? Желание?
— Ты стала ещё красивее, — сказал он тихо. — Сильнее. Увереннее в себе.
Он начал раздеваться сам, и я наблюдала за ним, не отрывая взгляда. Его тело тоже изменилось за эти годы — стало жёстче, суше.
Когда он опустился рядом со мной на кровать, я почувствовала тепло его кожи, запах его тела — такой знакомый и одновременно новый. Он наклонился и поцеловал меня — не требовательно, не властно, а мягко, почти вопросительно.
Я ответила на поцелуй, чувствуя, как внутри разгорается пламя, которое я так долго пыталась погасить. Его руки скользили по моему телу, находя все те места, которые помнили его прикосновения, все те точки, от которых по коже разбегались мурашки.
Он целовал меня так, словно мы никогда не расставались. Словно не было этих пяти лет боли, гнева, одиночества. Словно мы всё ещё были теми молодыми влюблёнными, какими были когда-то.
Его губы спустились ниже, исследуя мою шею, грудь, живот. Каждое прикосновение было как воспоминание, каждый поцелуй — как возвращение домой после долгого отсутствия. Он знал моё тело, знал, что мне нравится, что заставляет меня дрожать от удовольствия.
И я позволила себе забыть обо всём — о заговоре, о моём отце, о том, что ждало нас завтра. Я просто чувствовала — его руки на моей коже, его губы на моём теле, его дыхание, смешивающееся с моим.
Когда он наконец вошёл в меня, это было как возвращение к чему-то, что я потеряла и не надеялась найти снова. Мы двигались вместе, как будто никогда не забывали этот танец, как будто наши тела всегда помнили друг друга.
И когда волна удовольствия накрыла меня, я почувствовала, как наша магическая связь усиливается, становится глубже, сильнее. Словно что-то, что было разорвано, начало исцеляться.
После, когда мы лежали рядом, наши тела всё ещё переплетены, дыхание постепенно успокаивалось, я почувствовала странное умиротворение. Не счастье — нет, слишком много боли было между нами для настоящего счастья. Но что-то похожее на... принятие? Понимание?
