Нет, всё, теперь действительно всё. Отдохнул достаточно. И взял всё, что мне могли дать. Дальше уже, в любом случае, придётся брать самому. И, наконец, становится самим собой.
Я не знал, когда вернусь ещё сюда и вернусь ли. Но подхватив чемодан, больше не медля, спустился в холл. Выбрав путь, надо отбросить пустые сожаления, которые будут только тормозить и двигаться вперёд, не оглядываясь. Иначе, в один момент, просто остановишься, не добившись цели.
Несколько гвардеек и воевода при полном параде, мой конвой, не иначе, уже ждали меня там. Рядком стояли сочувственно глядящие слуги, да в проёме распахнутой двери виднелся фырчащий у крыльца, вышедший на рабочий режим, паромобиль.
— Поеду с ними? — кивнул я на пару одетых в гвардейскую форму дам.
Но тут, снова спустившись в холл, свое слово сказала мать:
— Нет, с тобой поедет Светлана.
Княгиня посмотрела на свою верную воеводу, и та, помедлив, коротко кивнула.
— Так будет надежней. — Еще раз оглядев меня, добавила она холодно.
Жалость ко мне ушла, и передо мной была вновь та княгиня, которую я помнил: умная, расчетливая и не склонная к лишним эмоциям. Похоже, она все-таки что-то подозревала, раз решила отправить со мной сильнейшую боевую магичку рода. Теперь я не обольщался. Алёнова была действительно сильнее моей матери, несмотря на более низкий ранг, со своей специфической подготовкой и опытом.
И от такой сбежать уже будет куда проблематичнее.
Захотелось выругаться, но я продолжал сохранять на лице бесстрастное выражение. Ни единым взглядом, ни жестом, ни мышцей лица не выдавая своего разочарования. Что ж, план придется маленько подкорректировать. Ранить воеводу, даже с учетом моих особых умений и зачарованных пуль, может и не получиться. Но, опять же, какой бы она ни была, она человек, ей нужно точно так же есть, пить, спать, ходить, извините, в туалет. А значит, еще не все потеряно.
— Прощайте, мама! — я кивнул княгине напоследок и, подхватив чемодан, направился к автомобилю.
Закинул поклажу на задний ряд и уселся там же, кивнув материной шофёре, немедленно затоптавшей окурок и быстро прыгнувшей за руль, стоило мне выйти из поместья.
— Здравствуйте, ваше сиятельство! — тут же отозвалась женщина. — В новую жизнь? Я слышала про Пажеский корпус, это же вы в самой столице будете! Петербург, Зимний дворец, императрицу с императором видеть будете каждый день! Повезло вам, господин!
Шофёра действительно лучилась радостью за меня, испытывая даже толику гордости, что я так высоко взлетаю, и ей, конечно, было невдомек, что мне такой взлет скорее во вред. Но я только кивнул в ответ, коротко бросив:
— Да, в новую, совершенно новую жизнь.
Впрочем, сам вкладывая в это немножко другой смысл.
Воевода заглянула в машину, затем, чуть нахмурившись, перекинула мой чемодан за спинку, в багажный отсек, и сама села на заднее рядом со мной. Я хмыкнул, покосившись на устроившуюся рядом Алёнову:
— Неужели так боитесь, что сбегу?
Та чуть помедлила, но затем честно ответила:
— Зная вас, господин, должна предполагать любое развитие событий, поэтому лучше буду находиться рядом.
— А если я тут… — я пальцем показал в воздухе начало одного из знаков, намекая на то, что на таком близком расстоянии вполне могу воспользоваться знаниями агентов охранки.
Но воевода только покачала головой, серьезно на меня взглянув:
— Не успеете, господин. Просто не успеете.
И я ей поверил. Действительно, не успею. Потому что дело даже не в скорости реакции, а в том, что она прекрасно знает, чего от меня ждать, и успеет среагировать на опережение, только я попытаюсь что-то сотворить.
Машина тронулась, и, обернувшись, сквозь заднее стекло, я увидел продолжавшую стоять на крыльце мать. Она провожала меня так, словно не надеялась больше никогда увидеть, с мрачным, почти похоронным лицом.
«Эх, — подумал я, — мама, мама, скольким же детям сломали судьбы такие родители, думающие, что знают лучше, как надо жить».
Как только мы выехали за ворота имения, я снова посмотрел на мою конвоиршу-сопровождающую и уточнил:
— На поезд?
Но та только отрицательно качнула головой и произнесла:
— На дирижабль. Нам желательно прибыть в Петербург как можно быстрее.
Что ж, и здесь они сработали на опережение, потому что побег с дирижабля — это куда более сложная штука, чем с поезда.
«Обложили», — подумал я с некоторой злостью и, одновременно, с толикой восхищением.
Маман действительно неплохо меня знала и смогла предусмотреть многое. Впрочем, я сдаваться не собирался. Они думают что имеют дело с только-только вступившим в пору зрелости юношей. Что ж, их ждёт сюрприз.
* * *
Порт для дирижаблей располагался чуть в стороне от Томска, недалеко от железнодорожной ветки и станции Черемошники на берегу Томи. Там же располагались купеческие пристани и почти круглые сутки велась активная перегрузка товара с барж на составы и обратно.
Дирижаблями грузы тоже возили, но меньше. Всё же, это был скорее престижный пассажирский транспорт, обеспечивающий своим пассажирам комфорт и несравнимую с поездом скорость передвижения.
В Петербург, из столицы Томской губернии пассажирский дирижабль, большой, сто пятьдесят метров в длину, рассчитанный на полсотни пассажиров первого класса, летал регулярно три раза в неделю. Два дня с небольшим ему хватало чтобы долететь до имперской столицы и столько же обратно. Курсировали на рейсе два близнеца «Беркут» и «Гриф», с гондолами жёсткой конструкции, производства Ижорского завода, и я, если честно, ожидал увидеть одну из этих махин зависшую у причальной мачты, но, уже подъезжая к порту, с некоторым удивлением отметил, что их там там нет. Сложно случайно не заметить нечто диаметром больше тридцати метров и длиной сто пятьдесят, висящее в воздухе.
Вместо этого, стоило деревьям перед нами разойтись, я увидел сущего малыша, едва ли полсотни метров, с небольшой пассажирской кабиной, что, вместе с экипажем, могла вместить человек десять, едва ли больше.
— Ваша матушка решила, что частный дирижабль будет предпочтительней, — немедленно сообщила воевода, — так мы быстрее доберёмся до столицы.
Высадившись у причальной мачты, я задрал голову, чиная название, что было написано крупными буквами прямо над кабиной, — «Голубь».
— Говорят быстрый, — чуть щурясь и приложив ладонь к козырьку кепи, поделилась с нами шофёра, — чуть ли не в полтора раза, чем пассажирский.
— Бывший военный, — отозвалась Алёнова, глядя на воздухоплавательный аппарат с какой-то задумчивостью, — 12-я воздухоплавательная рота.
— А почему бывший? — поинтересовался я.
— Устарел, — с толикой грусти улыбнулась воевода, — хотя аппарат хороший. Видите бойницы по бокам. Боевой расчёт — четыре Колдуньи. Но в десантном варианте тоже использовался. Мог нести боевую группу из восьми официр в полном боевом снаряжении.
— Приходилось летать?
И вновь женщина кивнула утвердительно.
— Приходилось.
Тут дверца кабины распахнулась и чья-то нога выпнула оттуда развернувшуюся до самой земли скатку верёвочной лестницы.
— Подымайтесь, — раздался звонкий голос и в проёме показалась сначала женская голова в форменной фуражке, а затем и призывно махнувшая нам рука.
— Ваше сиятельство, — немедленно показала на лестницу воевода.
— А чемодан? — было спросил я, но тут из проёма выдвинулась штанга подъёмника и вниз, на канате стала спускаться сетчатая корзина.
— Сразу погрузим вслед за вами, — вежливо улыбнулась Алёнова и, поплевав на ладони, я принялся взбираться наверх.
Руку встречавшей меня воздухоплавательницы я проигнорировал, хватаясь за поручень в боковой стене и забравшись внутрь, огляделся.
Впрочем, смотреть было почти не на что, слева от меня проход вёл в рубку управления, или как она у них называется, а справа, скорее всего в небольшой трюм и, затем, машинное отделение.
— Княжич Деев? — немедленно поинтересовалась женщина.
