Жрец Хаоса. Книга III (СИ) - Борзых М.

— Меня зовут Эсрай. Я — дочь Луны и Серебра, — прошелестел тихий мелодичный голос, напоминающий звон колокольчиков в весеннем лесу.

— Что ты здесь делаешь, Эсрай? Кто тебя пленил?

Девушка сделала несколько глубоких вдохов перед тем, как начать свой рассказ:

— Давным-давно меня заточил один из Войдлордов, чтобы шантажировать моих мать и отца. Но, видимо, он не получил от них желаемого, и я осталась навеки вечные здесь, в ловушке, лить слёзы по настоящему миру и по собственной свободе. Как сказал Войд: «Хоть так принесёшь пользу». А чтобы я не сдохла от тоски и не обессилела, продолжая питать нужную ему жилу, он оставил в темнице маленький лаз, чтобы я могла подпитываться от сил своей матери.

Что интересно, при этом с Эсрай я говорил явно не на русском языке, но понимал её неплохо и даже, кажется, мог отвечать на этом же языке.

— Эсрай, ты с Альбиона? — вспомнил я старое название Британских островов.

— Д-да, — чуть заикаясь, ответила она. — Откуда ты знаешь? И откуда ты знаешь наш язык?

— Хотел бы и сам я знать, — хмыкнул я. — Страдаю провалами памяти, и иногда некоторые вещи сами всплывают в моей голове.

— А может быть, ты потомок того самого Войдлорда, который меня пленил? — тут же среагировала узница и отпрянула от меня. Выглядела она не хуже рассерженной кошки, сжала кулаки и будто бы примерялась к атаке, ожидая, когда я потеряю бдительность и подставлюсь.

— Очень сильно сомневаюсь, — поспешил успокоить узницу. — Мой род принадлежит к детям Хаоса. Войдлордом, как ты меня называешь, я стал в результате покушения на меня в младенчестве, когда Пустота в гранатах убила мою мать, а во мне новорождённом сожрала весь Хаос, оставив бессильным. Лишь позже, значительно позже, я узнал, что она угнездилась и проросла в моём теле. Поэтому нет, Войдлордом я себя не считаю, но и хаоситом по факту не являюсь.

— Хаос… ещё один первородный, — нахмурилась Эсрай. — Если ты не потомок того Войдлорда, кто меня пленил, отпусти меня. Я больше не могу лить слёзы. Я тысячелетиями жила взаперти. Отпусти меня. Прояви благородство! Я не останусь в долгу!

Безусловно, девушка была прекрасна, и, безусловно, любой узник, проживший тысячелетия в плену, имел право на свободу. Однако же и совсем наивным я не был и мог предположить, что такое заточение могло быть чем-то сродни воспитательной тюрьме. Откуда-то я знал, что тюрьмы существуют и для сверхъестественных существ. Даже если Эсрай назвала себя дочерью богов Луны и Серебра — хотя, возможно, здесь сыграла роль неправильная интерпретация перевода, я не мог быть уверен, что её не пленили за дело.

Легковерностью и наивностью для спасения страждущих и неимущих я не страдал, да и мало ли: вдруг Эсрай — это какая-нибудь страшная тварь, которая, стоит её отпустить, тут же вцепится мне в горло или утопит в серебре?

Поэтому я решил перестраховаться единственным известным мне способом:

— Поклянись кровью и силой, что не причинишь мне и моему роду вреда — ни словом, ни делом, ни помыслом.

— Каково твоё полное имя?

— Для местных… Юрий Викторович Угаров, потомок хертуга Утгарда. Настоящее же… я не помню.

Девушка кивнула, осмысливая информацию, а после заговорила торжественным голосом:

— Моё имя — Эсрайлиннвиэль Олвеннариэль. И я клянусь кровью и силой Юрию Викторовичу Угарову, славному потомку рода Утгардов, в том, что не причиню вреда ни словом, ни делом, ни помыслом ему и всему его роду.

«Ну и имечко», — подумал я, пока девушка произносила клятву.

Эсрай призвала силу для подтверждения клятвы, и на мгновение мне показалось, будто бы мои лёгкие залило расплавленное серебро, такой тяжёлой, вязкой и всеобъемлющей была аура девушки.

А после вокруг неё в разные стороны брызнули искорки лунного света, засвидетельствовав искренность клятвы. Правильно, она сократила имя до «Эсрай» — повторить то, что она сказала, я бы явно не смог. Но нужно отдать должное: Эсрай, прочитав сомнения в моём взгляде, дополнила стандартную формулировку клятвы несколькими фразами ещё и от себя:

— Также клянусь, что не замечена ни в чём, за что меня можно было бы пленить на веки вечные.

Что ж, в какой-то мере Земцов и я оказались правы. Видимо, рудник серебряный здесь произошёл именно от того, что выходили на-гора слёзы бедной Эсрай. И, видимо, если я отпущу сейчас девушку, серебряная жила иссякнет.

И здесь вставал вопрос между благосостоянием рода и… не сказать чтобы совестью, но чем-то похожим. И на всякий случай я решил всё же уточнить:

— Эсрай, я правильно понимаю, что серебро и серебряная жила здесь возникшая — это твоих рук дело?

— Правильно, — кивнула она. — Это мои слёзы, вы видите выходящими на-гора. Их под землёй целая река, а то и океан, выплаканные мною за тысячелетия.

К тому припомнилась приписка в справке о «Лунной жиле», которую нам передали из Императорской канцелярии. Там было указано, что разведанных запасов хватит минимум на сто лет. В целом, на наш век хватит, а там… если я освобожу девушку, возможно, получу себе в союзники её родителей. А такими ресурсами не разбрасываются.

— Эсрай, а к какому роду относился Войдлорд, тебя пленивший? — решил всё же на всякий случай уточнить я.

— Это был владыка Нифельхейма, — зло процедила девушка и создала некий знак руками, но сильно отличный от обережного. Скорее всего это было проклятие, но из-за кандалов силой знаки не напитались… Интересно… Неужто ещё один экземпляр блокираторов?

— Однако… выходит, что у нас оказался совместный враг, — хмыкнул я.

— Неужели Войдлорд Войдлорду может перейти дорогу? Вы же братья! И большая редкость… — удивилась Эсрай, с сомнением глядя на меня.

— Как тебе сказать… Он устроил охоту на меня и на моих близких, а я отвечу ему взаимностью.

Девушка задумалась, причём достаточно серьёзно. Она сняла с пальца серебряный перстень и бросила его мне. Поймав его на лету, я присмотрелся и увидел гравировку двух пересекающихся полумесяцев луны, больше напоминающих скрещенные серпы. Похоже, колечко непростое, если родовой герб присутствует. И как в воду глядел.

— Если когда-нибудь ты всё-таки встретишь потомков Нифельха и тебе нужна будет помощь, надави на навершие и позови меня. Я услышу и приду на помощь, чтобы вместе расквитаться с нашим общим врагом.

Такая откровенность и готовность к сотрудничеству мне понравилась. И если уж я приобрету ещё одного союзника в борьбе с потомком Нифельха, то серебряной жилой можно и поступиться. В конце концов, не жили богато, нечего и начинать.

Я прикоснулся руками к основанию цепей и выпустил наружу своё прожорливое Ничто. Сила принюхивалась к чужим конструктам. А после набросила на них, словно свалочный пёс на сахарную косточку, утробно рыча и поглощая лакомство кусками, не пережёвывая.

Цепи осыпались не просто ржавчиной, они превращались в труху, в песок, мельчайшие частицы, которые тут же рассыпались в пыль и улетали, подхваченные вихрем воздуха и поднимаемые серебристыми смерчами в небольшое «смотровое окошко» в самом верху каменного мешка.

Сперва рассыпались кандалы и цепи на ногах. Эсрай с неверием взглянула на свои щиколотки, которые тут же приобрели совершенно иной вид. Девушка стала похожа на серебряную статуэтку, переливающуюся в свете звёзд, но татуировки всё так же проступали на ней, только теперь световыми рунами.

Затем я «сожрал» кандалы и наручники на руках. Даже звона не последовало от уничтожения её пут. Потом осыпались пылью цепи с крыльев…

Девушка даже застонала от наслаждения, полностью распахнув их.

— Боги, только это уже стоило принесённой клятвы…

Последним же и самым сложным оказалось сожрать рабский ошейник. Моё голодное Ничто несколько раз примеряло, обламывало зубы, пока наконец не отыскало слабейшее место в конструкции и выгрызло в нём кусок. Стоило половинкам ошейника раскрыться, как девушка сперва тут же взлетела в воздух к «окошку», заливисто смеясь, затем пронеслась, словно безумный дух, по всему пространству каменного мешка, а после ринулась ко мне. Эсрай совершенно раскованно обвила мои бёдра своими длинными ногами и тут же впилась страстным поцелуем в губы.