Я отлетел на несколько метров, покувыркался по земле и вскочил, призывая эфир. В то время я был куда более несдержанным и высокомерным, и уже был готов кинутся на него!
Тук! Деревянный меч упал на камень, и наставник сказал:
— Ну вот, вроде немного пришёл в себя, тупой ученик. Я не собираюсь лизать тебе зад только потому, что ты мой племянник и наследник клана. Я буду тебя учить так долго и так рьяно, как дракон воспитывает своих детей — огнём, сталью и крепкой оплеухой. Пока ты не заслужишь самостоятельно летать в небе.
— Зачем всегда говорить грёбаными загадками? Ты можешь сказать мне прямо?
— Может и не сейчас, может не в этой жизни… но ты ещё поймёшь мои слова и уроки.
И тут он соприкоснулся указательными пальцами, и я почувствовал его ауру — тонкую, волнистую, исходящую ровными импульсами.
— Внимательно следи за тем, что я делаю. Не пытайся увидеть, услышать — чувствуй, различай колебания эфира, сосредоточься!
Он начал медленно разводить пальцы. Его руки дрожали, лицо бледнело, на лбу выступил пот.
Я напрягся, наблюдал. Он тихо и ровно дышал, набирая полную грудь воздуха и медленно выпуская его через рот. Эфировый фон вокруг него замедлялся, импульсы ауры становились всё реже, сродни ударам сердца. Но я чего иного не видел, пространство между пальцев было пустым.
— Сосредоточься!
Я глубоко вздохнул, брови опустились, я всматривался в окружение, в него самого. Деревянный меч у его ног начал двигаться, дрожать.
— Как это…
— Попытайся, вглядись в суть, в естество созидания и разрушения, в нутро первоначального ничего! — требовал он, но как бы я ни пытался, ТО самое ускользало от меня, будто гениальная идея, чей шлейф всегда касается края мысли.
Меч взлетел и метнулся ко мне, я едва отодвинулся в сторону! Деревяшка пролетела через площадь и вонзилась в дерево, разбив его!
— Эй! Ты чуть не прибил меня! — бросил я раздражённо, у меня жутко разболелась тогда голова и уже начиналась жуткая ломка.
— Кха! Кха.! — тяжело задышал учитель. — Значит… ты ещё не готов увидеть…
— Что я должен был увидеть, старик?
— Ты всё ещё не готов…
Он тогда молча развернулся и ушёл тяжёлой походкой. Это были его последние слова, сказанные мне лично. В тот день он уехал из Восточного дома, не попрощавшись. И мне тут же принесли сладострастные пилюли, мерзкие дурманящие наркотики… На следующий день мою мать казнили, а меня сослали в глухой домишко среди скал… И жизнь моя превратилась в грёзы и убийства, пока не грянул гром.
Я уже давно не был тем мальчишкой: глупым, доверчивым и слабым. Когда-то отец был для меня богом, а затем я убил своего бога. Сейчас мой мир — прямая линия к новому убийству, к новой жизни и свободе. И перед мной стоит препятствие.
Я глубоко вздохнул.
Ф-уф-уф…
Звуков нет. Мир растворился. Вокруг нет света. Я ничего не вижу. И вижу всё. Сердце глухо бьётся в груди, замедляет свой бой. Моя аура начинает пульсировать.
«Что ты делаешь? У нас осталось не больше двадцати секунд!» — кричит сущность внутри меня.
Но его голос так далёк. Я закрываю глаза.
Увидеть суть.
Почувствовать не только течение энергии, но и её биение. Каждая частица эфира — мельчайшая пылинка энергии, связанная в единую неразрывную цепь, связывающую всё сущее. Я состою из энергии, мир состоит из энергии. Всё вокруг всегда состояло из энергии.
«Марк! Пятнадцать секунд!» — вновь кричит Черныш.
— Заяц! Сражайся со мной! — ревёт Уггель.
Я медленно открываю глаза. Энергия струится по моим каналам, перетекает по руке, стремясь к дымному кинжалу. Они сливаются в своей сути, связываются нитью, невидимой для глаз.
Прозрачная, тонкая нить энергии. Похожа на паучью, такая блестящая. В ней нет дыма. Нет ветра. Чистая энергия, что с рождения живёт в каждом.
Чистейший эфир.
«ДЕСЯТЬ СЕКУНД!» — верещит истошно Черныш.
— Я знаю… — шепчу я.
Ухо волка дёрнулось, и он бросился ко мне! Меч рассекает воздух, стремится вонзиться в плоть.
«Теперь я вижу, — думаю я, и впервые за долгое время моё лицо посещает искренняя улыбка. — Спасибо, учитель».
Волка окружили тысячи нитей энергии! Сотни волокон вокруг тела! Каждый будто отдельный орган, в постоянном движении и поиске. Именно с помощью них он находил меня, и также перенаправлял атаки. Вот оно что.
Я поднимаю руку, кинжал распадается на сотню чёрных игл, и к каждой ведёт тончайшая нить энергии.
— Умри!!! — кричит хищник в первобытном рёве.
Он заносит меч, тысяча нитей окружают клинок, готовые дать ему невообразимую силу!
— Нет. — отвечаю я.
И в этот миг каждая игла полетела в волка! Его энергетические нити заплясали в безумном танце, отбивая атаку!
— И это всё⁈ — рявкнул волк в метре от меня.
Я дёрнулся вперёд, и в следующую секунду мой кинжал коснулся его сонной артерии.
— Это всё, — сказал спокойно я. — Ты умер. И теперь ты мой.
Две иглы, тончайшие, буквально волосок, проскочили через его вихрь, и в момент, когда он пытался отбиться, я раскинул их в стороны. И так же, как паук не прилипает к паутине, я проскочил в небольшое окно, созданное двумя моими паутинками.
— Ты монстр, заяц… — растерянно пробурчал он.
— Поверь, я куда хуже.
Интерлюдия
Он сидел, как всегда, на своём троне, по левую руку пустовало кресло, предназначавшееся его сыну, по правую — первому советнику. Сейчас Мад’Кул вовсю трудился, чтобы привести Михаэля хоть в какой-то дееспособный вид. Но Арису Криму уже было всё равно, его наследник умер, погиб. Он покинет город и никогда сюда не вернётся. Он будет искать Марка, того, кто был его сыном в прошлой жизни. Он будет делать то, что он прикажет.
Какая ирония, но мысли об этом вызывали на его жестоком и величественном лице лишь улыбку.
Когтистая лапа элегантно держала бокал с дорогим вином, глаза рассеянно блуждали по ликующим гражданам. Сейчас улицу и прилегающую к арене площадь заполонил народ. Зверлинги стекались со всего региона, дабы взглянуть, хотя бы послушать бои. И финальный день обещал быть великолепным, особенно если бы главные претенденты на победу не были забиты до смерти во время бунта. По крайней мере, именно это знало большинство.
— Неважно, шоу обещает быть не хуже… — прошептал наместник, — Хряк! — бросил он, и к нему тут же подбежал распределитель игр.
— Да, господин, — раболепно, с поклоном ответил Крат Вальшас.
— Она готова? — спросил он, облизнув губы.
— Да, послушна и выполняет всё, что скажет.
— Значит, моя новая формула сработала… — с гордостью в голосе сказал Арис, — Начинайте финальный бой.
— Финальный? — переспросил распределитель, — Но осталось порядка двадцати травоядных, вы же не хотите…
— Всех, выставь против неё всех.
— Но как же традиции? Если она их всех убь…
Арис метнул на него взгляд, и глаза кабанида расширились, он схватился за шею.
— Про…шу… — хрипел он с покрасневшими, спешившими покинуть глазницы глазами.
Арис покрутил бокалом и отхлебнул, утёр усы и заговорил:
— Если она останется одна — так тому и быть. Если её убьют, оставшиеся станут победителями. Если их будет больше двенадцати — сделаем ещё бой, — спокойно и даже небрежно объяснял наместник, пока его подручный синел и задыхался.
