Вор без имени (СИ) - Соломенный Илья

И что?

Я вдруг почувствовал, как внутри меня что-то сжимается — не страх, нет. Нечто холодное и твёрдое, как клинок, заточенный ударами судьбы. Пока всего несколькими — но мне хватило и этого.

Уголки губ сами собой растянулись в ухмылке, которой я бы испугался ещё вчера.

Я не стану никому доверять. Я буду противостоять этому миру, драться!

Не за место под солнцем. Не за горсть монет или милость какого-нибудь Барона.

О нет… Я не хочу выживать — я хочу ЖИТЬ! И сделаю для этого всё, что потребуется!

А если этот город решит сожрать меня… Я выгрызу ему глотку первым.

Камень под ключицей дрогнул, будто в ответ на мои мысли, и по телу пробежал лёгкий разряд.

Магия… Ну охренеть, конечно…

Внизу, на улицах, уже слышались первые голоса — робкие, осторожные. Горожане выползали из укрытий, осматривали разгромленные лавки, перешёптывались о пропавших соседях. Кто-то плакал.

Мне было плевать на этих людей. Даже стало слегка страшно от такой мысли, но я не стал заострять на ней внимание — и так имелось, о чём подумать.

Мне было нужно безопасное место. Убежище.

Эта идея застряла в голове, как заноза, и крутилась, пока я спускался по шаткой лестнице и бесцельно шёл по улице.

Где?

Не Воронье гнездо — там слишком много «теневых». Не хотелось лишнего внимания, да и меня уже могли запомнить. А после вчерашнего разгрома лавки Шнага стража наверняка начнёт обшаривать каждый угол.

Не Старый порт — банда Рива ещё не знала, что я выжил, но рано или поздно кто-то из них наткнётся на слухи. Если они, конечно, ещё в городе… Но даже и без них, там был Кривонос со своей симорией.

Я свернул в узкий переулок, где запах рыбы и дёгтя смешивался с едким дымом тлеющих где-то развалин.

Новый порт и Элион тоже отпадали, по вполне понятным причинам.

А ведь ещё есть острозубый эльф и его прихвостень, «Падальщик», с горящими рунами. Подозреваю, что они вообще могут шастать где угодно, раз даже во время Прилива разгуливают спокойно. И уж с ними я встречаться не хотел больше всего.

И тут меня осенило.

Я ухмыльнулся — резко, почти злорадно.

— Спасибо, Рив, — пробормотал вслух, — Мало того, что научил не верить никому, так ещё и пищи для размышлений подкинул. Даже среди всего дерьма, что ты наговорил, было кое-что полезное…

Две недели спустя.

Утлый плот под моими ногами медленно шёл по воде. Всего-то несколько широких досок, скрепленных веревками — но на большее моего «корабельного» умения не хватило.

Я правил им с помощью длинного весла — шесты тут были бесполезны, слишком далеко до дна. Вода вокруг была мутной, пахла тиной, гнилью и чем-то ещё, о чём я предпочитал не думать.

Трущобы.

Когда-то это был новый район. Теперь — болото.

Честно говоря, когда Рив рассказывал мне об этом месте, я думал, что это унылое и заброшенное место, в котором живёт всякий сброд.

Что ж… Всё было не совсем так.

Высокие дома, некогда красивые, торчали из воды, как гнилые зубы. Нижние этажи давно ушли под воду, окна зияли пустотой, а кое-где из них свисали веревочные лестницы или рыбацкие сети. А вот верхние этажи местные облюбовали для жизни — местами уцелели даже стёкла, а на плоских крышах возвышались деревянные постройки.

Иной раз — даже двухэтажные.

Над самой гладью, между зданиями, тянулись канаты — по ним скользили корзины с товарами, а ловкие мальчишки перебирались с крыши на крышу, как пауки.

Я проплыл мимо старого особняка с обвалившимся фронтоном. На его балконе, теперь почти вровень с водой, сидели двое — худой старик с лицом, изборожденным морщинами, и девчонка лет десяти. Они чинили сеть, не обращая на меня внимания.

Жизнь.

Она цеплялась за эти руины, как плесень.

На одной из крыш дымился жаровня — кто-то жарил рыбу, и запах жира и дыма щекотал ноздри. На другой — между черепицей и кирпичами — зеленели грядки. Капуста, лук, может быть, даже картошка.

Жара стояла страшная. Я вытер со лба пот, поправил всё время сползающий с пояса тесак, закреплённый на великоватом мне ремне, и проплыл дальше, к перекрестку двух полузатопленных улиц. Там, на платформах из связанных бревен, лодках и плотах шла бойкая торговля.

— Свежие угри! Выловлены сегодня! — кричала женщина в промасленном переднике.

— Иглы, нитки, крючки! Чини сети, пока не порвались! — вторил ей старик, разложивший свой товар на куске рваной парусины.

— Вода! Чистая вода! — звенел детский голос.

Я пропустил перед собой две лодки с хорошо (по местным меркам) одетыми людьми. Кожаные жилеты, штаны из парусины, сапоги, банданы, серьги и тесаки с костяными рукоятками — это были люди местного Барона.

С ними я предпочитал не пересекаться…

О чём-то весело переговариваясь и смеясь, они проплыли дальше, а я, оттолкнувшись веслом от стены, направил свой плот к одной из «торговых» платформ. Доски тихо стукнулись о её край, и я схватился за торчащее из воды скользкое бревно, чтобы не свалиться в мутную воду.

Торговец рыбой — коренастый, с кожей, прожжённой солёным ветром до коричневого цвета — поднял голову и усмехнулся, обнажив единственный чёрный зуб.

— О, здарова, Краб! — хрипло сказал он, вытирая руки о грязную рубаху, — Живёшь ещё, значит?

Я кивнул, перекидывая на платформу верёвку, чтобы привязать плот.

— Пока что. Как сам, Кастор?

Он фыркнул и потянулся к груде рыбы, разложенной на рваной циновке.

— Как видишь. Сегодня улов — хоть самому ешь, хоть продавай! Бери, пока не протухло.

Я выбрал пару плотных пеструшек и горсть устриц, завернутых в водоросли. Старик тут же протянул руку, и я ссыпал в неё несколько медяков.

— Новости есть? — спросил как бы между делом.

Торговец покачал головой, и потёр кончиками мозолистых пальцев — указательного и большого.

— Сначала серебро, потом слова.

Я достал из кошеля монету и щелчком отправил её в воздух. Она блеснула, и старик поймал деньгу с привычной ловкостью.

— Ну?

— Двое, — ответил Кастор, проверяя монету на зуб, — В Старом порту видели. Из тех, что ты описал. Жилистый парень со свежим шрамом через пол рожи, и здоровяк вместе с ним. Двоих других не видели.

Я замер.

— Когда?

— Сразу после Прилива, — Торговец пожал плечами, — Бают, уплыли с контрабандистами. А уж куда — хрен его знает.

Я кивнул.

Значит, Рив всё-таки свалил… И не со всей бандой, а только с Туром.

На секунду в голове всплыло лицо Щелбана — его испуганные глаза в ту последнюю секунду в лавке, когда он обернулся, прежде чем убежать. Будто он не хотел меня бросать.

Я резко тряхнул головой, отгоняя эту мысль.

Какая разница? Они все сделали свой выбор. Они меня предали и продали!

Признаюсь, какое-то время у меня была мысль отыскать этих уродов и отомстить — настолько, что я даже закинул несколько удочек через торговцев слухами. И даже пришлось заплатить за это знание весьма недёшево, но…

Наверное, теперь это ни к чему.

Пускай валят.

— А насчёт второго вопроса?

Кастор снова протянул руку, и я чуть не закатил глаза. Жадная сволочь! Только что получил целый серебряный! Мог бы и скидку сделать, мне вообще-то пришлось удирать через весь рыбный рынок ради этой монеты!

Правильно поняв мой взгляд, торговец хохотнул, почесывая грязный подбородок.

— Ты же знаешь, Краб! Информация — товар дорогой. Особенно та, что может обернуться вокруг шеи человека, который её сливает.

Я покачал головой, но снова полез в кошель. В отличие от слухов о Риве, это знание стоило своих денег. По-крайней мере, я на это надеялся.

Предпоследняя монета… Тоже доставшаяся не то чтобы просто. А ведь через пару дней кошель опустеет, и тогда придётся снова идти на дело — рисковать, воровать.

Может, даже драться…

— Держи, — вздохнул я, бросая серебряник. Старик снова ловко поймал её на лету, поцеловал, и сунул за пазуху.