Огонечек для ледяного герцога (СИ) - Славина Элен

— Я никуда не поеду, — твёрдо, без тени сомнения, заявила бабушка. Она не повышала голос, но её слова прозвучали громче любого крика. Она подошла к камину и оперлась о него своей старой, узловатой рукой, словно вбирая силу от огня и камня. — Мои кости слишком стары, чтобы бежать. Мои корни слишком глубоко проросли в эту землю. Я отсюда не сдвинусь.

— Мама… — начала Мелисса, но бабушка резко оборвала её.

— Молчи, дочь. Ты тоже останешься. — Её взгляд, острый и неумолимый, упал на мою мать. — Ты однажды уже сбежала. Убежала от проблем, от боли. Не надела ли ты на себя ту же маску трусости снова? Ты будешь бежать, пока за тебя сражаются другие?

Мелисса побледнела, будто её ударили по лицу.

В её глазах вспыхнула боль, а затем — стальная решимость, которую я не видела с тех пор, как мы столкнулись с наёмниками.

— Ты права, — тихо сказала она. Голос её окреп. — Я не побегу. Я останусь здесь. Я буду защищать свой дом. На этот раз — до конца.

Я смотрела на них — на этих двух женщин, мою бабушку и мою мать, — и чувствовала, как почва уходит из-под моих ног. План, только что казавшийся таким ясным и единственно верным, рассыпался в прах.

— Вы с ума сошли⁈ — вырвалось у меня, голос сорвался на полуслове. — Вы слышали его! Сюда идёт толпа! Вооружённая! Сибилла направляет их! Вы не выстоите в одиночку!

— Кто сказал, что мы одни? — Бабушка гордо выпрямила спину. В её позе, во взгляде читалась многовековая мощь рода Санклоу. — Эта земля — наш союзник. Стены этого дома видели больше битв, чем ты можешь представить, девочка. Они помнят заклятья защиты, которые не сотрут никакие вилы. Мы дадим им бой. Не на улице, а здесь. На нашей территории.

— Это самоубийство! — почти закричала я, чувствуя, как меня охватывает паника. Я представляла их — двух женщин против ослеплённой яростью толпы. — Пожалуйста, не надо, — уже тише, в мольбе.

— Нет, Раэлла, — мягко, но непреклонно сказала Мелисса. Она подошла ко мне и положила руки мне на плечи. Её пальцы были холодными, но твёрдыми. — Это — искупление. И долг. Наш долг — защитить очаг, пока ты увезёшь отсюда самое ценное. — Её взгляд перешёл на Флору, которая молча прижимала к себе спящего Кая, её глаза были полны ужаса. — Ты должна спасти их. Ты сильнейшая из нас. Твоя дорога — в бегстве. Наша — в отстаивании этого дома. Нашего дома.

Я поняла, что переубедить их невозможно.

В их решении была та же фатальная, упрямая сила, что и в корнях старого дуба, который не согнётся ни под каким ураганом. Они выбрали свою судьбу. И мою тоже…

Разбитая горем и яростью, я кивнула, сжимая зубы до боли.

— Хорошо, — прошептала я хрипло. — Но вы… вы держитесь. Держитесь до последнего. Я вернусь. С подмогой. С Талорианом. С кем угодно. Я вернусь за вами.

— Мы будем ждать, — просто сказала бабушка, и в её глазах я увидела не страх, а спокойную готовность встретить то, что должно случиться.

Сборы заняли считанные минуты.

Мы молча, как в тумане, складывали в дорожные мешки еду, тёплые одеяла, целебные зелья и травы бабушки. Флора, плача, заворачивала Кая в самые тёплые пелёнки.

Маленькая девочка уже сейчас ощущала ответственность за своего маленького брата. Разница в возрасте у них была не большая, но Флора знала, что если не она позаботиться о Кае, то кто же?

Прощание было быстрым и безмолвным, словно любое слово могло разрушить хрупкое мужество, скреплявшее нас.

Бабушка лишь крепко обняла меня, и её объятие было таким же прочным и нерушимым, как стены нашего дома.

— Береги их, — сказала она мне на ухо. — И помни, кто ты.

— Я помню, — кивнула и сжала кулаки.

Мелисса прижалась щекой к моей щеке, её слёзы были горячими и солёными.

— Я люблю тебя, дочь моя. Прости за всё.

Я не могла ответить.

Огромный ком с шипами сдавил горло. Я лишь кивнула, взяла за руку Флору с маленьким Каем и вышла за дверь, в холодную, враждебную ночь.

Мы бежали через огород к тёмной роще, где, как и сказал герцог, нас ждала повозка с верным Роландом на облучке. Я не оглядывалась. Я боялась, что если обернусь и увижу свет в окнах нашего дома, тот самый свет, что всегда означал для меня безопасность и любовь, то моё сердце разорвётся на части, и я не смогу сделать и шага. Я и правда боялась вернуться и подставить нас всех опасности.

Мы вскарабкались в темную повозку. Роланд, немой и мрачный, щёлкнул вожжами, и лошади тронулись с места, увозя нас в темноту, прочь от дома.

Я сидела, окаменевшая, глядя в чёрную пустоту леса, а в ушах у меня стоял гул собственной крови.

Я оставила их там. Двух самых сильных и родных женщин, которых я знала, на верную смерть.

И тогда во мне что-то переломилось. Горе и страх сменились ледяной, всепоглощающей яростью. Яростью на Сибиллу, на толпу, на несправедливость этого мира. И на саму себя, за то, что бегу. Бегу не как дикая кошка, глядя в глаза врагу, бегу как крыса, поджав хвост.

Я посмотрела на Флору, прижимающую к себе брата, на его беззащитное личико, и поклялась себе, что это бегство — не конец. Это — начало войны.

Моя мать и бабушка остались, чтобы купить нам время ценой своих жизней.

А я должна сделать так, чтобы их жертва не была напрасной. Я должна была спасти тех, кого мне доверили. А потом — вернуться… и отомстить.

Но внезапно повозка скрипнула, накренилась… и мне показалось что мы падаем.

Глава 36

Еще один оборотень

Повозка с оглушительным треском накренилась, одно колесо провалилось в скрытую снегом колею. Лошади вздыбились, испугавшись резкого толчка. Флора вскрикнула, инстинктивно прикрывая собой Кая. Я бросилась к ним, пытаясь удержать равновесие, но нас резко швырнуло к противоположной стенке.

Роланд ругался, натягивая вожжи, но было поздно. Из чащи леса, из-за вековых елей, послышался грозный рык. Не человеческий крик, а низкое, яростное рычание огромного зверя.

И тогда он появился.

Из тени выпрыгнул… не тёмный призрак, каким я его знала, а огромный, ослепительно белый леопард. Его шерсть мерцала в лунном свете, как свежевыпавший снег, а глаза горели знакомым ледяным огнём. Он был невероятно огромен, грациозен и смертельно опасен.

Роланд замер с поднятым кнутом, его лицо вытянулось от изумления и страха.

Белый леопард пронзил его взглядом — и слуга герцога, не говоря ни слова, резко отступил в тень, растворившись в темноте, словно его и не было.

Зверь медленно, неслышно ступая по снегу, подошёл к повозке. Его мощные мышцы играли под белой шкурой. Он обошёл нас, и его горячее дыхание коснулось моего лица, пахнущее снегом и дикой силой.

Мне не было страшно. Мне было жутко интересно узнать, что это за зверь такой и как он здесь оказался? Ведь раньше его тут не было?

Флора замерла, заворожённая и испуганная одновременно, прижимая к себе брата. Кай, разбуженный толчком, насупился, но не заплакал, уставившись на огромного зверя своими огромными зелёными глазами.

— Киса, — прошептал Кай и протянул к нему руку. Я дернулась и загородила детей.

— Пшел прочь! — рявкнула я и оскалилась, готовая в любую секунду обернуться дикой кошкой.

И тогда леопард заговорил. Голос был низким, вибрирующим, исходящим из самой его груди, но это был безошибочно голос Талориана Фростхарта.

— Глупая, отважная девочка, — прорычал он, и в его голосе звучала ярость, смешанная с чем-то похожим на восхищение. — Думала, я позволю тебе одной тащить этот груз по всему лесу, прямо в лапы шпионов Сибиллы?

Я не могла вымолвить ни слова.

Я просто смотрела на него. На этого великолепного, могучего зверя, в чьих глазах читался всё тот же неукротимый дух Герцога.

— Ты… — прошептала я наконец и улыбнулась. — Ты как я.

Белый леопард издал нечто среднее между рыком и коротким, гордым смехом.

— Нет, котёнок. Это ты — как я. Мой род древнее. И намного опаснее. А теперь хватит болтать.