— Знаешь, — я обернулась к нему, — иногда мне кажется, что всё это был сон. Страшный и прекрасный одновременно.
Он притянул меня к себе, и его губы коснулись моих волос. Я обняла мужа и прижалась к его груди.
— Это не сон, Раэлла. Это наша жизнь. И я ни на что её не променяю. Никогда.
В этот момент Элрик во сне улыбнулся, и его крошечная ручка сжалась в кулачок. Мы с Талорианом переглянулись. В его улыбке, в спокойном дыхании нашего сына был наш главный итог.
Мы не просто выжили. Мы победили. Не силой оружия, а силой любви, верности и понимания.
И глядя в окно, где над башнями города поднималось чистое, весеннее небо, я знала — какое бы будущее ни ждало Элрика, он встретит его не один. За его спиной будет стоять сила двух родов — гордых Фростхартов и вольных Санклоу. А мы, его родители, будем рядом. Всегда.
Эпилог 2
Годы спустя
Молодой человек с волосами цвета воронова крыла и глазами, в которых смешалась сталь отца и зелень матери, стоял перед древним саркофагом. В его руке лежал перстень. Он был холодным, но тяжесть его была знакомой, почти родной.
Он не колеблясь надел его на палец.
Камень не вспыхнул ледяным огнём. Он мягко теплел, и странные письмена на нём на мгновение озарились изнутри тёплым, золотистым светом. Не холод власти, а тепло долга.
Элрик Фростхарт обернулся.
На него смотрели двое — его отец, седеющий, но всё такой же прямой и сильный, и его мать, в чьих глазах, несмотря на морщинки у глаз, всё так же плясали озорные искорки дикой кошки из леса.
Сын кивнул им. Всего лишь кивнул. И в этом жесте было всё понимание, вся готовность нести свою ношу. Родители улыбнулись ему в ответ — с любовью, с гордостью и без тени страха.
И он понял, что самое великое наследие, которое они ему оставили, — это не магический артефакт, а несокрушимая вера в него самого. И с этим он мог свернуть горы. Или сохранить хрупкий мир.
Что, в сущности, было одним и тем же.
