Урожай Смерти (СИ) - Магнус Гэвин

— Это мой мир. — разлепил губы я.

И тьма отступила.

Воронка закрылась, словно её и не было. А купол медленно распался, возвращая город в привычное измерение. В этот самый миг я почувствовал, как со мной медленно формируются новые связи: выжившие марионетки, несущие в себе останки чужеродной силы, превращались в могучую нежить, знаменуя окончание ритуала.

Настало время выбираться из этого города: и на самом выходе меня поджидал верный слуга.

— Вы скверно выглядите, милорд. — придирчиво осмотрел мои залитые кровью лохотья Улос. — К счастью, я как раз захватил вам новую мантию на этот случай. Выяснили что-нибудь интересное?

— Ничего особенно. — хмыкнул я. — Пришлось перебить часть города, потому что контролирующие контуры накладываются в конце ритуала, так что это был не самый полезный опыт. В целом, это просто древний, архаичный, и не слишком эффективный ритуал: мы ждали от него слишком много. Полагаю, мы в состоянии изобрести что-то получше.

Старик оживился, наперегонки став засыпать меня идеями культистов. Несмотря на общую флегматичность, мне казалось, что лич действительно привязался к некоторым из учеников. Я слушал его вполуха, улыбаясь, а сам пристальным, долгим взглядом разглядывал теневую завесу в небесах: почему-то теперь она ощущалось мною крайне отчетливо.

Она была не тронута. Но теперь мне совершенно расхотелось её ломать.

Глава 56. Свет Души.

Этериас устало плёлся по военному лагерю, едва перебирая ноги. Тяжёлые звенья кольчуги больно впивались в плечи, а шлем, казалось, был готов раздавить череп.

Рыжеволосая принцесса весело хлопнула его по плечу, заставив пошатнуться: она выглядела совершенно свежей и не уставшей.

— Не хмурься, в целом, уже неплохо. — весело заявила Леана. — Возможно, сможешь справиться даже с парой-тройкой стражников! Главное, ничего не бойся и бей в полную силу!

Этериас ответил девушке кислым, истощённым взглядом, и ничего не сказал, открывая проход в палатку. Уже внутри он буквально рухнул на свою койку: к счастью, так находилась совсем рядом.

Хотелось стонать. Но вместо этого иерарх устало поднялся и принялся снимать с себя снаряжение. Он был здесь не один: в палатке находился его десяток. Аккуратно сложив доспехи и сняв с пояса короткий меч, мужчина с наслаждением вытянулся на лежанке.

— Настоящая ведьма. — пожаловался он соседям. — Ещё немного, и я бы даже не дошёл до палатки!

— Может, это намёк. — хмыкнул солдат через два места от Этериаса. — Я слышал, женщины становятся совершенно несносными, если редко уделять им внимание.

— И то верно. — живо поддержал его сосед. — Мы тут, конечно, далеки от ваших высоких реалий, но дело хорошее. Видно же, сохнет по тебе…

Верховный иерарх лениво почесал щетину движением бывалого солдата. Чаще всего среди простых солдат бывали именно такие разговоры: о женщинах, вкусной еде или оружии… За два месяца в ополчении он к ним уже привык. Кому-то может показаться странным жизнь первосвященника в таком месте: но, когда он утратил способности, глава церкви твёрдо решил, что должен находиться на передовой с простыми солдатами.

Альянс как раз набирал новое ополчение…

Конечно, пришлось выдержать целый бой с королём Ренегона. Тот, исчерпав аргументы, язвительно предложил Этериасу ещё и жить вместе с простыми солдатами, попирая все нормы традиций: а тот возьми и согласись. Ничего плохого, впрочем, сам глава церкви в этом не находил. Кормили солдат неплохо, а в общей комнате ему доводилось жить ещё будучи послушником в монастыре: ничего нового.

— Я бы и сам не отказался. — честно признался мужчина. — Но, думаю, она просто не сможет. Её насиловали, как и всех женщин Виталии: и для молодой девушки это серьёзная травма, пусть внешне и незаметно. Когда я поднял её на руки по прибытии в Кордигард, она вздрогнула: рефлекторно, инстинктивно. Этот страх… Он не проходит так просто.

Некоторое время в солдатской палатке царило молчание. А потом один из солдат, постарше, процедил:

— Понимаю. У меня самого дочка, ей лет столько же. Как представлю, что с ней кто такое… Попадись мне кто из этих на поле боя, живым не уйдёт.

Остальные поддержали мужчину нестройным гулом.

Этериас вздохнул. Вообще-то, церковь официально выступала против любого насилия: но эта война давно перешагнула все привычные рамки, превращаясь в бойню без правил. Глава церкви вообще не любил подобные разговоры об убийствах: однако он достоверно знал, что сказанное здесь вскоре эхом разносится по солдатским сотням. Многие хотели слышать его мнение: не мог же он запретить сослуживцам отвечать на вопросы, правда?

Поэтому нужно было что-то сказать: молчание в таком деле хуже всего.

— Не позволяйте ненависти сожрать своё сердце. — тихо сказал верховный иерарх. — Ненавидеть своего врага всегда проще, чем пытаться его понять. Помните, где-то глубоко внутри, они все такие же люди как и мы, лишь отравленные ядом чужих слов.

— Если только где-то очень глубоко. — хмыкнул один из солдат.

— В милосердии есть сила. — твёрдо ответил Этериас. — Потому что только тот, кто твёрдо знает, что всегда способен превзойти своего врага, может позволить себе оставить его в живых.

— Завтра мы пойдём в бой. — негромко заметил ополченец постарше. — на стенах будет мясорубка… Милосердие к врагу может стоить жизни одному из нас. Как нам быть?

В солдатской палатке повисла тишина: кажется, в этот миг она воцарилась и вокруг, словно весь лагерь желал слышать ответ на этот вопрос.

— Сражайтесь без колебаний. — наконец, ответил глава церкви. — Без ненависти, но и без сомнений: с холодным, чистым разумом. Пусть боги и оставили нас, истина и справедливость всё ещё на нашей стороне. Преждевременная смерть другого человека всегда трагична: и увы, в этот раз мы оказались слишком слабы. Я выбираю этот бой с печалью, но твёрдой решимостью: потому что, в мире есть вещи, что важнее не просто моей жизни, а важнее жизни любого солдата. Вспомните тех, кто стоит за нашей спиной. Детский смех и веселье, женщин, что улыбались и плакали, провожая солдат на войну. Вспомните мир, в котором мы жили: именно его здесь и сейчас у нас пытаются отобрать. Ничего из этого не останется, если мы проиграем эту войну. Разве не за это мы все сражаемся? За мирную жизнь, веселье, свободу и детский смех? Чтобы они просто были: даже после всех этих жертв, после долгих лет войны?

Вопрос повис в воздухе, оставаясь без ответа, а сам Этериас лишь устало прикрыл глаза, проваливаясь в сон: но лишь для того, чтобы в тот же миг открыть глаза он пронзительного крика десятника:

— Подъём!

Вскоре их сотня споро собиралась, готовясь к атаке. Кряжистый, среднего роста мужчина с усталыми, глубоко запавшими глазами, что был их сотником, проводил краткий инструктаж:

— Перед нами Медейн, крупнейший из наших городов близ границы с Палеотрой. Месяц назад ублюдки из соединённого королевства атаковали, взяв его штурмом. Сейчас основная часть войск, что его брала, ушла северо-западнее, стремясь взять Ригард и получить контроль над рекой, но там наши войска ещё держатся. Это хороший шанс для нас отбить город и отрезать осаждающих от подвоза припасов: через Медейн до войны ходило немало караванов. Оставленный гарнизон нас уже заметил и наверняка отправил гонцов, и скоро к ним могут подтянуть подкрепление: поэтому наш план заключается в решительном, быстром штурме. Мы должны отбить город обратно, парни! Сейчас или никогда!