Рысюхин! Дюжину шампанского – и в школу не пойдем! (СИ) - "Котус"

Как же удачно я приехал в Могилёв на сутки с лишним раньше, чем планировал! С землёй разобрался к десяти утра, благо, доплата оказалась весьма щадящей. А вот в академии…

Нет, приказ из Главного штаба там получили, и всё сделали, но ещё для кучи работ требовалось моё присутствие! Самое главное — меня должны были привести к присяге! Как-то этот момент не освещался при описании программы обучения, хотя, если задуматься, это очевидно: как без этого попасть в армейскую часть и, самое главное, как получить воинское звание? Вот то-то и оно. Но и просто прийти, подписать бумагу и считать, что присяга принесена — тоже нельзя, как и ждать общего торжественного ритуала — тоже не вариант, он назначен на второе июня. Тем не менее, способ существовал, и к его использованию готовились, однако и мне пришлось побегать весь четверг. В пятницу утром присягу я принёс, после чего получил первое звание и положенное довольствие, включая проездные документы.

А вот тут меня ждала большая засада…

Ибо стал я «вольноопределяющимся третьего разряда», в каковые записывались добровольно пришедшие на службу лица, «не имеющие военного или иного специального образования либо магического ранга». И по правам таковые весьма слабо отличались от рядовых! Всех привилегий — запрет телесных наказаний, которые довольно давно уже были отменены в армии вообще, но в списке привилегий оставались, и право в поездках с разрешения старшего команды пользоваться пассажирскими вагонами третьего класса «без плацкарты», то есть — общими вагонами, с сидячими местами на лавках. В вагон второго, а тем более — первого, класса меня просто не пустят!

На моё возмущение, мол, как это «без образования», если я уже отучился в академии, ответ был простой: а где документ об образовании? А нет его, выдаётся после сборов, поскольку в него и военная подготовка вписывается, а она ещё не закончена. Та же история и с магическим рангом — где документ? Ага.

Выяснилось, что две недели в академии как раз и предназначались для военно-магической аттестации, после которой мои сокурсники получат ранг мага-стажёра, в зависимости от стихии, специализации и силы. А одновременно с этим — переход в вольноопределяющиеся уже второго разряда, который по рангу и правам находится где-то между унтер-офицером и старшим унтером. Я, к примеру, должен был ехать в войска как стажёр-маготехник или стажёр-маготехник-оружейник.

К концу армейской стажировки при успешном её прохождении можно было заменить приставку «стажёр» на «подмастерье» и класс вольноопределяющегося — на первый, а это уже между подпрапорщиком и зауряд-прапорщиком, почти настоящий офицер. Собственно, именно это и было одним из главных критериев при решении комиссии о том, какое звание запаса присвоить выпускнику после этой самой стажировки. А мне как быть⁈ Неужели пролечу со званием⁈

«Не может же быть такого, чтобы Государь не подумал об этом, да, дед⁈»

«Запросто мог, ему такие мелочи в голове держать…»

«Вот не утешил, совсем!»

«Но то, что обещанная награда превращается в наказание — это залёт, и это он просто должен будет как-то компенсировать. Или в ходе сборов, или после них».

«Или в части сам спрошу. Не в первый день, понятно, но через пару дней насчёт аттестации, как мага, вопрос поднять будет можно и нужно».

Дед предположил, что двухнедельный период в академии, кроме формальной причины в виде аттестации, а её при наличии всех результатов учёбы и преподавателей можно провести за сутки максимум, решает ещё одну задачу, пожалуй, более важную. А именно — дать студентам понюхать солдатской каши в контролируемой среде и без опасности по-настоящему нарваться на неприятности. И хоть немного подогнать свои дворянские привычки под новые, унтер-офицерские, реалии. Причём сделать это, опять же, в безопасном и полностью контролируемом окружении. А меня бросили даже не в реку — в прорубь: «плыви, Юра, плыви», ага…

Что сказать про поездку из Могилёва в Курск воинским литером в третьем классе? Много можно сказать! И, как выразился дед, явно что-то цитируя: «это нужно именно сказать, поскольку писать это совершенно недопустимо». Чего стоит только время в пути: выехал утром в пятницу, а в Курскую комендатуру добрался только к обеду понедельника! Но это сущая мелочь по сравнению с тем, КАК я ехал. Один перегон даже в товарном вагоне, с какой-то ещё воинской командой, но и не духота в вагонах, не махорочный дым и не жёсткость лавок главное неудобство. А во встречных и поперечных офицерах и унтер-офицерах!

Каждый, вот буквально — каждый, увидев «бесхозного бойца» пытался как-то пристроить его (то есть — меня) к решению каких-то его задач. Ну, или хотя бы просто «построить», когда я предъявлял предписание, подписанное не ротным командиром, а начальником Главного штаба. Пару раз пытались даже в подделке документов обвинить. А ещё их неимоверно выбешивала моя награда. Ну, да, можно понять — полковничий (как минимум!) орден на солдатской гимнастёрке! Документы чуть было не обнюхивали! Примиряли (отчасти) таковых с реальностью мой титул и статус студента, которого «срочно выдернули с аттестации». Что такое армейская стажировка знали все, и осознание, что это не «настоящий» солдат, а временно переодетый таковым благородный человек позволило мне доехать до места, не влетев по пути под арест.

Ещё моё оружие, которое тоже выглядело «не по росту», в смысле — не по уставу для моего звания. Револьвер я уже после первой выволочки за неуставную подмышечную кобуру убрал в вещмешок, сменивший привычный саквояж, а вот меч, по сути — полуторник, в «сидор» не запихаешь. Один хмырь, и ладно бы в солидном звании, а то — прапорщик, отчитывал меня, поставив «во фрунт» настолько упоённо, что я уже всерьёз начал прикидывать, как ловчее нарушить воинскую дисциплину, не мог только решить — просто уйти или сначала вырубить ударом в челюсть, чтоб не верещал вдогонку. Просто вещи мои лежали в поезде, а я — стоял на перроне, причём не своём, куда выскочил прикупить продуктов! Прапор то ли знал расписание, то ли умел читать по глазам, но отпустил меня таким образом, что пришлось бежать за поездом и запрыгивать на тормозную площадку последнего вагона, причём всего метрах в пяти от конца перрона! А потом пробираться к своему месту и вещам, которые попутчики делить ещё не начали, но возможность этого уже обсуждали.

В общем, в Курск я приехал уставший, голодный, злой и при этом изрядно обтрепавшийся. Идею зайти в гостиницу, чтобы привести себя в порядок — зарубили на корню: нижним чинам доступ в гостиницы был запрещён! Только в качестве сопровождающих при офицере, то есть — вестовых, носильщиков или охраны. Возле фонтана в общественном месте почиститься тоже нельзя — Устав не велит. Но и явиться к коменданту в таком виде — тоже нельзя! Пришлось идти в вокзальный туалет — тот, что для нижних чинов, и там пытаться отряхнуть и расправить форму до того, как она непоправимо провоняется.

Но всерьёз я собрался зверствовать у ворот военной комендатуры — оказалось, что туда нижним чинам, кроме служащих здесь, без сопровождения офицера тоже нельзя! Причём часовым было реально пофиг на всё, включая моё предписание. Точнее даже не так — им было плевать на мои попытки что-либо предъявить. И дежурного офицера, который мог бы принять решение, звать тоже отказывались. Только и знали повторять «не положено», а под конец уже перешли на угрозы применения силы. Тут мне и захотелось достать свой револьвер и выпустить весь барабан в воздух. Или набить кому-то морду. Но, к счастью, на пост вышел дежурный по штабу со сменой караула и решил выяснить, что за шум. Увидев моё предписание, он отреагировал неожиданно:

— Рысюхин? Почему до сих пор ещё не явился⁈ Его превосходительство ждёт!

— Так не пускают нижних чинов на территорию!

— Правильно, нечего тут кому попало шляться. Так, почему ещё здесь? К коменданту, бегом!

Я посмотрел в глаза этому… дежурному и кристально ясно понял: он на самом деле, искренне не видит взаимосвязи между «не пускают на территорию» и «не явился раньше», равно как и каких-либо противоречий в сложившейся ситуации! Двинувшись ко входу, услышал за спиной: