Рысюхин! Дюжину шампанского – и в школу не пойдем! (СИ) - "Котус"

— Извини…те, а при таком тесте не проще было карьеру в корпусе строить?

— Это было бы неправильно. Даже при полном отсутствии протекции, слухи бы уверяли в обратном, так что под началом даже кровного родственника служить — развлечение на любителя. А тут и вовсе — стоит тёщу чем-то разозлить или обидеть…

— Значит, в армию?

— Нет, на «гражданке» дел выше крыши. Я служу в Седьмом отделении Корпуса, причём в Минском управлении.

— Кхм… И в каких же чинах, если не секрет?

— Если мою должность пересчитать по Табелю — получится подпоручик.

И ведь ни словом не соврал! Другое дело, что я не штатный служащий корпуса, а внештатный специалист, потому и на классный чин по должности претендовать не могу. Но этого я говорить пока не буду, чтоб не расстраивать человека — вон как он приободрился, убедившись, что мы с ним в чине на одну ступеньку отличаемся, причём я вроде как и выше, так что общение со мною всяко не зазорно.

Вышли на дачной платформе, но пошли не к посёлку, а по колее, уводившей куда-то за перелески. По дороге продолжили разговор. Прапорщик спросил, проведя руками вдоль тела:

— А вот это вот всё тогда почему⁈

— Вы про форму? Бардак! — одного этого слова оказалось почти достаточно, но я уточнил: — В академии получили приказ откомандировать меня вместо сборов после окончания учёбы в распоряжение… В общем, куда мы едем. Они это и сделали, но в лоб и только то, что приказали: к присяге привели и отправили. Приказа аттестовать, хотя бы как маготехника, не было — они и не сделали. Решили, что в части аттестуют.

— Хотя бы?

— Я по диплому инженер-конструктор специального оборудования и инженер-технолог. Плюс маг уровня четыре с половиной, с синергией двух стихий.

— Так это должны на инженер-поручика аттестовать! А не вот это вот!

— Не столько «должны», сколько «могут», мне это ещё наш преподаватель военного дела в начале учебного года говорил. То есть, сам всё понимает, но — приказа не было.

За разговором я размышлял о конечной точке пути. Интересно, где разместилась новая часть? Нет, конечно, с учётом временности и дивизиона, и его здесь нахождения могли и в палатках поселить, вблизи какой-нибудь реки. Но ведь технику и оружие где-то нужно хранить?

Оказалось — совместили оба подхода. На берегу реки, тут мы с дедом угадали, что не удивительно, стояло три старых бревенчатых здания, при взгляде на которые в голове возникало слово «лабаз». Как мне объяснили позже — это на самом деле были старые купеческие лабазы, оставшиеся с прошлого века, когда по речке пытались вести торговлю при помощи мелких речных судов. Эти сооружения подправили, не без помощи армейских магов, подняли на сформированный этими же магами, только уже стихии Тверди, фундамент чуть выше колена и заменили ворота. В двух зданиях разместили грузовики, предназначенные на роль тягачей — дивизион планировался на механизированной тяге, а в третьем — сами миномёты, передки к ним и колёсные лафеты, именуемые иначе «колёсный ход». Для боеприпасов предназначили вырытые чуть в стороне полуземлянки, рядом с которыми соорудили сруб размером с сельскую избу на роль мастерской по их, то есть мин, снаряжению. Дед такой подход одобрил, сказал, что только обваловки не хватает. Я поинтересовался, что он имеет в виду, а посмотрев виды его завода зарёкся ни в коем случае не произносить это слово вслух. Поскольку то, что в армии инициатор будет первым кандидатом в исполнители уже успел узнать, а столько копать, это рехнуться можно!

Личный состав разместили в палатках, суровых таких армейских брезентовых домиках без пола, на десять сколоченных из досок не то коек, не то нар каждая. Унтер-офицеры и технические специалисты жили в палатках по четверо и спали на складных кроватях, офицеры — в палатках, разделённых на две комнаты и с ширмой в «спальне», по двое. Кроме командира дивизиона, который жил один, если не считать денщика в передней комнате. Ну, и самая большая палатка, настоящий брезентовый дом с четырьмя шпилями от опорных столбов являлась штабом.

Туда, в штаб, меня и доставил прапорщик, тут же откланявшись. Так он что, не местный⁈ А как же артиллерийские эмблемы в петлицах⁈ Знал бы — столько бы ему не рассказывал, получается — зря работал, пусть и языком. С другой стороны — привёл свою версию событий к стройному виду и отрепетировал её изложение.

В штабе меня приняли одновременно с радостью и недоумением. Радостью — поскольку у них возникли какие-то проблемы с миномётами и давно ждали изобретателя, а недоумение вызывал мой внешний вид. Пришлось ещё раз рассказывать о причинах. Ну, а поскольку офицеров дивизиона моя форма, особенно вид полководческого ордена и медальонов кабинетских подарков на солдатской гимнастёрке, коробили так, что чуть не потряхивало — то аттестацию мне провели быстро. Очень быстро, за четверть часа, включая поиск писаря и нужного бланка, на основании документов из академии о пройдённом обучении и полученных сверху бумаг о моём статусе. Мы с дедом только хмыкнули хором — версия о том, что на две недели в академии его растягивают не просто так. Мне тут же присвоили статус вольноопределяющегося первого класса, благо, это не воинское звание, а категория учёта, которую менять можно как угодно часто и в любую сторону. Звание же положили «техник-заурядпрапорщик» с квалификацией «маготехник». Командир дивизиона ещё даже извинился:

— Сразу прапорщика вольноопределяющемуся дать не можем, без экзамена, а до него хотя бы минимальная выслуга быть должна. И как инженера аттестовать не можем, за отсутствием на руках диплома.

Ну, а сразу после извинений — послали приводить форму в соответствие, вновь выделив сопровождающего. Но на сей раз не следить за мной и мню командовать, а показать дорогу и помочь донести вещи. Кладовые находились в овраге, в перелеске. Промоину сверху накрыли бревенчатым потолком, подравняли и укрепили плетнями из тонких веток стены да изобразили полы. Но всё это я рассматривал краем глаза, поскольку моим вниманием завладело небывалое явление природы: кладовщик, который сразу и без пререканий выдал всё, что положено. То есть — вообще всё, вплоть до знаков различия и средств для ухода за оружием. Вообще не торгуясь и не пытаясь всунуть что-то «совсем немножечко» бывшее в употреблении, то есть, по сути, второго срока службы. Сделал себе в памяти зарубку позже разобраться с этим феноменом, а пока в небольшой специальной комнатке переоделся из полевой солдатской в повседневную «почти прапорщика». Заодно и наплечную кобуру на место вернул, и выданный мне служебный мобилет в нагрудный карман поместил.

В штабе встретили комментариями в стиле того, что стал «похож на человека», рассказали, где буду жить и отправили туда вестового с моими вещами. А потом озвучили первую проблему, с оговоркой, что решать её могу начать завтра, поскольку сегодня мне в любом случае следует отдохнуть после дороги, просто-таки обязан по уставу. Проблема же была странной: очень трудоёмкий, сложный и потому длительный процесс установки миномётов на колёсный ход и снятие с него. Шесть бойцов расчёта еле справляются, причём им никак не удаётся уложиться в нормативы.

Удивительно и поразительно, там же всё специально сделано исходя из удобства загрузки и выгрузки! Или они делают что-то не так, или я ничего не понимаю. Ладно, завтра посмотрю, сегодня я и впрямь вымотался страшно, и не столько физически, сколько психически. Да и нервов мне поездка вымотала изрядно. Так что, придя в свою палатку, я снял только сапоги и китель, после чего завалился на кровать и, невзирая на нехватку обеда в организме, раннее время за окном и прочие помехи — просто уснул. Проснулся ближе к ужину. Точнее, меня разбудили, и именно для того, чтобы я ужин не пропустил.

Офицерская столовая размещалась в палатке, такой же по виду, как десятиместные солдатские, но с определёнными нюансами. Там меня представили прочим офицерам дивизиона. Хотя, что значит, прочим? Я-то ещё не офицер, надо прекращать себя причислять к их числу, а то можно нарваться на неприятности. Офицеров, кстати говоря, было немного. Четыре поручика — командиры батарей, к ним четыре заместителя в чине прапорщиков, они же — командиры вторых полубатарей при необходимости. Итого восемь. Разумеется, командир дивизиона, его заместитель, по всем направлениям сразу, начальник штаба, он же начальник кадровой службы и заместитель по тыловой службе, проще — зампотылу, это ещё четверо, всего дюжина. Фельдшер в звании прапорщика медицинской службы, два прапорщика в тыловом хозяйстве и два руководят технической службой, а работы там, с таким-то количеством автомобилей и миномётов, на десятерых хватит. И всё на этом, семнадцать человек ровно. С учётом того, что кто-то на службе, кто-то в город по делам поехал за столом, кроме меня, двенадцать человек собралось. Поскольку эта палатка работала по правилам кают-компании или офицерского собрания, то заправлял здесь заместитель командира. Он поднял вопрос о моём допуске в офицерское общество, объясняя это моим особым статусом, как изобретателя, и тем, что офицерских погон на мне нет исключительно из-за стечения формальностей. Проголосовали единогласно, что дало требуемые две трети голосов, поздравили и пригласили, наконец-то, за стол.