Рысюхин! Дюжину шампанского – и в школу не пойдем! (СИ) - "Котус"

— Я сказал — бегом! Что не ясно, солдат⁈

Я развернулся, подошёл поближе, чтобы моих слов не слышали рядовые и вполголоса сказал:

— Господин поручик! Через два месяца я стану прапорщиком запаса и я, владетельный барон Рысюхин, обещаю: ещё один ваш вопль в мой адрес — и я вернусь сюда, найду вас, вызову по всем правилам и пристрелю к демонам! Я достаточно ясно излагаю?

И, пока крикливый дежурный судорожно искал ответ и воздух для вдоха, вошёл в здание комендатуры. Да, я грубейшим образом нарушил субординацию и формально был категорически не прав. Но хоть немного спустил пар, потому что всё, происходившее вокруг меня с пятницы довело уже до грани, так что ещё немного — и мог просто устроить мордобой, с неизбежным последующим трибуналом.

На этой бодрой ноте и начал подниматься по застеленной ковром парадной лестнице. Возможно, мне нужно было найти какую-то чёрную лестницу, для слуг и вестовых. Но мне было решительно и абсолютно плевать — как до этого часовым на мои бумаги.

Да уж, зашибись сборы начинаются!

Глава 18

Вот иду по комендатуре и думаю — даже не о прошедшем вчера в дороге двадцать втором дне рождения, а об окружающем великолепии. Хотя, надо признать, ТАКОГО дня рождения у меня ещё никогда не было и, надеюсь, не будет. Зато запомнится надолго, этого не отнять. Правда, если подумать, тот день рождения, когда я очнулся в минском госпитале тоже незабываем, и какой из них более лихо закручен… Даже девочки толком поздравить не могли — мобилет также был вещью «не по чину», потому требовалось улучить минутку, чтобы им позвонить. А до того — уговорить не звонить мне без крайней на то необходимости, пояснив, что даже новый зубик у Ромки — важно, но не экстренно.

Ладно, вернёмся к окружающим красотам. Ведь не штаб военного округа, который вообще в Киеве, или хотя бы местного гарнизона! Просто одна из вспомогательных структур того самого штаба, где сидит военный чиновник, в ведении которого призыв и оформление увольнения в запас военнослужащих, да обеспечение соблюдения военными общественного порядка в общественных же местах. А самомнения у местных служителей — что вы! И здание в три этажа, с мраморной лестницей под красным ковром — явно по ней призывникам ходить не планируется. И для кого вот это вот всё? Поручик ещё бессмертный: не может же не понимать, что если «почти рядовой» является с предписанием из столицы, а его направлением к месту службы должен заниматься лично военком, то это не просто рядовой. Это вообще может выйти боком, и очень быстро — так что он так нарывается, тем более — при других нижних чинах⁈ Так, стоп, хватит себя накручивать — наоборот, успокоиться надо.

Перед дверью в кабинет военкома, точнее, как я понимаю, «предбанника» с секретарём, я как мог привёл себя в порядок, разгладив и вытряхнув форму. Постучавшись и войдя внутрь, убедился, что был прав: кабинет, но не начальника. Секретарь сперва с недоумением уставился на мою форму, но потом глянул на погоны, что-то сопоставил в голове, и возмущённое удивление сменилось на простой вопрос в глазах.

— Рысюхин, с предписанием из Главного штаба, для получения дальнейших указаний.

— Ждём, проходите.

Ух ты, даже на «вы», надо же! Быстро просмотрев документы, что правильно, мало ли, откуда я правильные слова знаю, секретарь сам открыл дверь в кабинет начальника. И, видимо, подал тому какой-то знак, поскольку полковник меня даже не стал ни о чём спрашивать и приятно удивил своим приветствием:

— Господин барон, проходите. Давно ждём!

На его руке я заметил такую же комбинацию перстней, что и у меня — родовой и баронский. А хороший ход: обратившись по титулу, он тем самым предложил строить дальнейшее общение как у двух равных по статусу дворян, а не как офицера с не пойми кем. Не оригинально, ход распространённый, но изящно и много говорит в его пользу.

— Здравствуйте, господин барон. Пришлось ждать на входе дежурного, поскольку часовые с этими погонами пускать отказывались, в соответствии с их обязанностями.

— А как же ваш сопровождающий?

— Какой сопровождающий? Я один приехал.

— Как один⁈

— По воинскому литеру. Правда, пересадок сделать пришлось немало.

— Они там в Минском округе вообще охренели, простите за грубость⁈ Или это в Могилёвском штабе гарнизона службу забыли? Отправить пусть и формального, но солдата в форме одного через три губернии без сопровождения⁈ Вопреки наставлениям⁈

— Ни те, ни другие не виноваты. Меня из академии моей сюда направляли, силами кафедры военной подготовки. Это не воинская часть вообще…

«У нас в мире — как раз воинские части».

«Что, нет гражданских ВУЗов вообще⁈»

«Не так. Каждый ВУЗ кроме прочего ещё и часть при нём. Специальная часть, где сотрудники военной кафедры — офицеры, они же — постоянный состав. А переменный — из военнообязанных студентов».

'Сам же говорил — у вас мир словно бы на столетие впереди, только пути развития отличаются, из-за богов и магии. Может, лет через пятьдесят и у нас так будет. Всё, не мешай, дай коменданта послушать.

— Да, эти вообще — сборище отставников, только и сумевших, что заучить Уставы и наставления, но нихрена не умеющих их правильно применить по назначению. Нет, ну надо же — бойца одного отправить! Они хоть отдают себе отчёт, что если бы вы в дороге совершили какую-то глупость, не говоря уж о правонарушении — то отвечали бы за это именно они⁈ Похоже — даже не думали об этом. Расслабившиеся на гражданке идиоты…

Высказав своё мнение о моей альма матер, военком предложил перейти на общение «без чинов», заодно и познакомились, а секретарь, без дополнительных указаний ещё и чайный столик накрыл, с выпечкой и бутербродами. Интересно, если бы сюда заглянул тот поручик со входа, как бы он реагировал? Впрочем, не очень-то и интересно. Но не надо обольщаться таким приёмом. Если я позволю себе малейшую фамильярность или хотя бы почувствую себя на самом деле ровней — полковник тут же найдёт способ меня окоротить и напомнить о разнице в положении.

Пока пили чай и беседовали «о погоде» на армейский манер — то есть, об уровне бардака вокруг, в первую очередь — на гражданке, секретарь закончил подготовку всех документов и дождался сопровождающего. Таковым оказался молодой, как бы не моложе меня, прапорщик. Он, похоже, и без того был проинструктирован о правильном обращении со странным «вольнопёром третьего сорта», а уж увидев меня непринуждённо распивающим чаи с полковником и вовсе явно убедил себя в том, что мой «настоящий» чин куда выше его. Напоследок пожелал полковнику «беспросветной жизни[1]», на что он только махнул рукой, мол, должность не позволяет, несмотря на выслугу. Так что разве что при повышении или выходе в запас.

— Да, тестю тоже пришлось сначала нового назначения ждать, хоть выслуги тоже уже хватало.

— А кто у вас тесть, простите? Может, знакомы?

— Вряд ли. В пересчёте на армейские звания получается равен упразднённому когда-то бригадиру, генерал с одной звездой. Но служит он по другому ведомству. Он начальник Четвёртого отделения Корпуса в Могилёве.

Мелькнуло секундное сомнение — стоило ли «хвастаться» тем, что у меня в тестях жандармский генерал, но тут же и пропало, поскольку информация явно добавила мне очков в глазах окружающих, если не уважения, то хотя бы опаски.

Распрощавшись с комендантом отправился уже наконец к месту своей будущей армейской стажировки. Точнее, меня туда повезли, со всей возможной вежливостью, каковая не привлекала бы излишнего внимания. Проходя через двор успел заметить в караулке давешнего поручика, который что-то или кого-то высматривал на улице через окошко. Или кто-то из увольнения опаздывает, или он моего не существующего сопровождающего ждёт. Если второе — то терпения ему, его много понадобится.

Сопровождающий прапорщик не знал, как ему меня с собой вести — после моего чаепития с комендантом-то, потому выбрал стиль нейтральный и отрешённый. Шагал молча сбоку и на шаг впереди, время от времени отпуская реплики, касающиеся дальнейшего маршрута, наподобие «сейчас налево» или «дальше на поезде». На поезде, точной копии того дачного, что ходил из Минска до Борисова, ехали недолго, минут двадцать. Но этого хватило, чтобы он осмелился задать давно волновавший его вопрос: