Повелительница пустыни (СИ) - Рош Ярина

Солнце продолжало свой неумолимый бег по небосводу, и каждый час, казалось, длился целую вечность.

Караван, измученный солнцем и дорогой, замер, уставший от вечного солнца.

Погонщики встрепенулись и ловко возвели спасительный настил из ткани и шестов, призванный укрыть их от безжалостного пекла и подарить краткий миг покоя.

Верблюды лениво жевали колючки, а некоторые также разместились на горячем песке.

Ожоги им не грозили. Природа позаботилась об этих величественных животных.

У них на теле есть семь мозолистых затвердений, которые позволяют им ложиться на всякую почву, даже на раскаленный песок: одно из них находится на груди, по два на передних ногах и по одному на задних. Ложась, верблюд подгибает под себя колени и упирается грудью в землю.

Выждав время, когда солнце начнет свой закатный бег по небосводу, караван продолжил путь.

На третий день нашего изнурительного путешествия я решилась повести их к оазису.

Об этом и сообщила Фардину Наизиру. Кто бы мог подумать, что в самом сердце безжизненной пустыни скрываются врата, ведущие в затерянные изумрудные оазисы, островки живительной прохлады среди палящего зноя.

Это была тайна, которую тщательно хранили и берегли потомки великого Шантарского царства.

Лишь немногим избранным, уходящим на поиски заработка, открывался секрет, сокрытый от посторонних глаз.

Поэтому-то шантары, словно тени, пробуждали древние порталы, ведя караваны сквозь зыбучие пески к долгожданным оазисам.

Камни, тронутые песками времени, словно дремлющие стражи, хранили тайну врат.

Вскоре мы расположились в тени раскидистых пальм и изумрудных зарослей вечнозеленого кустарника.

Лазурная вода, словно драгоценный сапфир, манила своей прохладой. Здесь мы смогли смыть дорожную пыль и усталость, утолить жажду, напоить исстрадавшихся животных и, набравшись сил, приготовиться к дальнейшим испытаниям путешествий по бескрайней пустыне.

Несмотря на усталость и трудности, остаток пути мы преодолели с ощущением облегчения — путь пройден.

Караван-сарай встретил нас волной знакомого гомона, гула голосов, что, казалось, звучал одинаково во всех уголках мира, стирая границы между странами.

— Арум, я буду безмерно рад, если ты сочтешь возможным озарить своим присутствием мой скромный кров. Прими мои заверения, что тебя встретят с душевной теплотой и почтением, достойными самого дорогого гостя, — предложил мне свое гостеприимство Фардин Наизир.

Я приложила ладонь к груди и слегка поклонилась.

— Я ценю ваше великодушие.

Фардин Наизир привык к немногословности своего проводника. Его немногочисленные реплики были коротки и по существу, и чаще всего касались маршрута.

Впрочем, и сама пустыня не располагала к суетной болтовне. Люди старались сохранить силы для противостояния безжалостному солнцу и нескончаемому песку под ногами.

Дом моего нанимателя встретил суетой и радостными восклицаниями. Женщины, увидев чужого человека, быстро скрыли низ лица за прозрачными платками.

— Это моя жена, Айша, — представил он мне стройную женщину, застывшей возле него в почтительном ожидании, словно боящейся выказать свою радость в присутствии чужака.

— А это мой сын, Максум. Думаю, вы с ним почти ровесники. Это Арум, шантар, который помог в трудную минуту.

Я вскинула бровь, изучая юношу. На вид ему было лет пятнадцать, может, больше, о чем красноречиво свидетельствовал едва пробивающийся пушок на подбородке.

В черных глазах плескалась дерзкая искра, выдававшая задиру, а зажившие ссадины на костяшках пальцев лишь подтверждали это впечатление.

— Максум, отведи Арума в свободную комнату и постарайся обеспечить его всем необходимым.

Комната купалась в мягком свете, несмотря на скромные размеры. Низкая кровать, укрытая покрывалом с разноцветной каймой, ютилась у стены. Рядом — миниатюрный столик и пуфик. На окне колыхались прозрачные шторы, пропускающие солнечные лучи.

В одной из стен зиял проем, ведущий в душевую кабину. Крошечное помещение не имело двери, лишь плотная штора скрывала его от посторонних глаз. Нероскошно, но вполне приемлемо.

"По крайней мере, можно смыть с себя дорожную пыль", — пронеслось в голове.

Максум замер, наблюдая, как Шанар осматривает комнату: заглядывает в окно, протискивает голову в душевую.

«Что он выискивает? Неужели комнатка не по душе? Хотя у нас все такие… Какой-то он подозрительный, и платок не снимает…»

— Хорошая комната, — прозвучал голос шанара, вырывая Максума из потока мыслей. Он поймал взгляд гостя, в котором плясали озорные искорки.

— Мы не снимаем платки и не открываем лица…

— …кроме моментов принятия пищи, — закончил шанар на его безмолвный вопрос.

«Он что, читает мои мысли?» — На лице Максума невольно отразилось изумление.

Шанар тихо рассмеялся. В его смехе слышались дразнящие, незнакомые нотки, от которых Максум смутился.

В голове уже роились вопросы, которые он жаждал задать этому загадочному гостю, кажущемуся его ровесником.

Но в смехе прозвучали отблески чего-то необъяснимого, зрелого, пропитанного прожитыми годами.

И кажущие для подростка вопросы застыли на губах, он не смог с гостем разговаривать на равных, он чувствовал, что тот взрослее, чем кажется на первый взгляд.

— Так я пойду, а ты…вы, отдыхайте. Я позову на обед, — и он трусливо сбежал.

Максум не знал, как вести себя с этим загадочным гостем.

От обеда я не отказалась и с нескрываемым удовольствием разделила трапезу: все же домашняя еда после сухомятки— это наивысшее наслаждение.

Но на себе чувствовала не только заинтересованные взгляды мужчин, восседавших за столом, но и взгляды женщин, прислуживающих нам.

Загадочный воин, доселе для них неприступный, вдруг оказался гостем в их доме. Они знали, что прежде они никогда не переступали грань деловых отношений. Лишь работа проводника и защитника — вот предел их общения с внешним миром.

— Арум, а велико ли ваше селение? — поинтересовался Фардин Наизир.

— Нет, небольшое, — последовал лаконичный ответ.

— Как же вы выживаете вдали от людей? Наверное, нелегко жить в пустыне? — отец Назира испытующе заглянул мне в лицо.

— Привыкли, — сухо ответила я.

— Ты так молод.

Я лишь пожала плечами. Мой образ за столом поддерживался магией иллюзии.

И действительно, на узком подбородке еще не пробивался пушок, а черные глаза и высокие скулы выдавали юношу, волею судеб заброшенного в поисках заработка. Именно таким меня видели все присутствующие.

Разговор затих. Все понимали: мои ответы будут краткими и немногословными.

Молва о том, что шантары хранят свои тайны и неразговорчивы давно пустила корни в их сознании.

— Сегодня отдыхаем, а завтра Максум покажет город, — словно поставил точку в нашем обеде Фардин Наизир.

Я заметила тень недовольства, проскользнувшую по лицу юноши, и невольно улыбнулась.

Мне было понятно его раздражение: наверняка у него были свои планы на завтра, свои мечты, но воля отца для него — закон.

Впрочем, я могла бы и сама изучить этот город, но в задумчивом взгляде Фардина Наизира промелькнуло нечто иное.

Мне показалось, он просто хотел приставить ко мне своего сына в качестве… телохранителя.

Я не знала всех хитросплетений этой семьи, но спорить не стала, наслаждаясь забавной гримасой Максума.

Было интересно узнать, что он задумал, и почему мое присутствие его так напрягло?

Мне казалось, что все города были вылеплены по одному лекалу: тесные улочки, словно морщины на лице старика, где за высокими заборами текла своя, тщательно оберегаемая от посторонних глаз жизнь.

И если добавить к этому гнетущую атмосферу рабства, то можно и не сомневаться, что в некоторых домах творилось зло, сокрытое за этими неприступными стенами.

Мы пробирались сквозь базар, тонущий в гуле голосов, словно в ярком разудалом бахвальстве красок и звуков.