Скованная льдом (СИ) - Черная Нина

Дух согласно склонил косматую голову и подался ближе ко мне.

— Хочешь вернуться со мной наверх?

Только ответа я не дождалась, потому что мир вокруг тряхнуло, а по спокойному озеру пошла рябь — пора назад. Лодку потянуло к противоположному берегу, качая на волнах все сильнее. Пришлось вцепиться в ее борта, чтобы не присоединиться к навкам. Если я это сделаю — дороги назад не будет. Секунда, и я ощутила сзади мягкое тепло, губы сами расплылись в улыбке. Теперь все хорошо будет.

Черный бог

Сердце ухнуло вниз, а во рту ощутилась горечь, но я постарался ни единым мускулом не показать, каково мне от упоминания моего дара. Осмотрел пристально человека, заметив слезы на его щеках и кровь на лице. 

— А тебе какое дело? — спросил отстраненно, стараясь не думать о безжизненном лице и ледяной коже девицы.

— Я отец ее, — пролепетал человек и вновь принялся лобызать подол моей накидки вместе с носками расписных сапог.

Ярость нахлынула мгновенно. Не давая себе отчета, я схватил человека за шкирку и поднял на уровень своих глаз. Губы его затряслись, а глаза быстро забегали из стороны в сторону. Вожак, все еще стоящий на коленях, напрягся и еле заметно переместился дальше от моего гнева.

— Так это по вашей милости совершенно неподготовленная девица оказалась в моих покоях? — процедил я сквозь зубы, желая разорвать людей за то, что они причинили столько страдания той, которую спасти я не смог.

Человек затрясся уже всем телом и попытался оправдаться, но я даже слушать не стал, откинул подальше и сказал отстраненно, совладав с проявлением чувств:

— Жизнь вас рассудит, скончалась Настенька.

Человек побелел, казалось, всей открытой поверхностью кожи, прижал трясущиеся руки ко рту и завыл. Горько, жалобно, отчего у меня внутри все перевернулось. Ярость плескалась наравне с пустотой, а ненависть к убийце росла и просила выхода. Только от этого выхода пострадают невиновные. Как всегда бывало. Если я сорвусь сейчас, то целое царство исчезнет, вместе с царем-батюшкой и всем населением.

Я посмотрел на вожака и прищурился, если волки не в курсе того, что произошло, тогда виновник может быть только один — Морена. А где искать эту злобную шельму, я уж разберусь как-нибудь.

— Вожак, — позвал я тихо, но волк услышал, насторожился, чуть наклонив голову вперед, — позаботься о людях, доставь их в деревню или куда скажут. Настя бы расстроилась, если с ними что-то случится.

Волк поднял на меня свой ясный взгляд, чуть хмуря брови. В его глазах я прочитал странную решимость.

— Прости, Владыко, — ответил он, наконец, когда я уже собрался искать убежище бывшей жены, — не могу я просто отпустить их. Обязан доставить к царю-батюшке в столицу.

Мои брови невольно поползли на лоб от удивления. Слыхал я об этом зажиточном человеке. Он вызывал у меня глухое отвращение, как и все люди, но правитель в большей степени. Ведь он хотел сравниться со мной по мощи. Но из-за страха за свою жизнь приносил мне то, чего я желал, чтобы дольше оставаться на своем месте.

— С чего такой почет простым смертным, — поинтересовался скорее просто так, чем из интереса.

— Они нарушили завет царя-батюшки, — отвел вожак глаза в сторону, — не тот Дар к тебе отправили. Надо бы рассудить по закону.

Сказанное удивило меня еще больше. Смертные еще и протоколируют, кого ко мне отправлять? Чудеса. Я думал, выбирают тех, которые согласны, да во вкусе моем. Потому что за долгое время Настенька первая отличалась от привычных пышнотелых красавиц, готовых осуществить все мои эротические фантазии.

Я сглотнул и сжал зубы, стараясь не думать о девице и о том, что мне делать дальше. Я посмотрел на съежившихся людей, на сбившихся в кучу волков, и до того мне стало противно видеть их в лесу своем, что я сжал кулаки и призвал метель лютую.

— Убирайтесь из моих владений по добру по здорову, да передайте царю, — сказал громко, холодно, вкладывая в слова все то отвращение, что к людям испытывал, — что не нуждаюсь я в дарах больше. Но и помогать людям не намерен. 

И вышвырнул их вихрем снежинок за границы леса. Только визги и крики уши резали еще какое-то время. Прикрыл глаза, вдохнул-выдохнул, да уселся прямо в сугроб. Мне надо было подумать. Потому что я ни за что не согласен терять Настеньку. Я ведь только нашел ее.

Я готов обратиться даже к брату, чтобы помог мне вернуть жизнь телу. Да только не то это. Душа ее светлая ведь так и останется в мире подземном, не найдет дорогу обратно. И тут меня как обухом по голове ударило.

Ведь жена бывшая проводник между мирами. Ее брат такой создал, для меня специально. Я горько ухмыльнулся. Брат никогда ничего просто так не делал, а тут целая жена в подарок. Но мне некогда было думы раздумывать. Я моментом поднялся на ноги, да проложил себе дорогу снежную в горы скалистые, что делили царство смертных на две равные половины. Если Морена не там прячется, то сбежала в подземное царство, а мне туда дороги без брата не видать.

И я не уверен, что ради Настеньки пойду на то, чтобы начать с ним общаться, спустя столько сотен лет холодной войны. Я шагнул в вихрящиеся снежинки, они поглотили меня, окутали холодным коконом и успокоили мое сердце вновь. Если не удастся Настеньку вернуть, я превращу сердце в льдину и спрячу в своем хранилище. Как хотел сделать, когда Морена предала. Но тогда Панкратий отговорил, вернул веру в будущее.

Я горько ухмыльнулся и вышел меж двух крутых скал, возвышающихся над головой на добрых три саженя, если зрение не подводит. Я поправил накидку, прислушиваясь к вою ветра, который пугал людей, да отгонял их от дороги смерти. Так звалась узкая тропа в самом сердце высоких скал. Где-то здесь прячется Морена, и я найду ее в любом случае.

Нам предстоит долгий разговор.

Снежные шапки низко свисали с загнутых в сторону тропы верхушек крутых скал. Даже мне, бессмертному, оказалось неуютно на перевале. Любой звук, попавший в узкую расщелину будто обрывался, отскакивая от камней и теряясь в глубоком снегу. Возникало ощущение, что звуки вовсе поглощаются прожорливым кряжем.

Чем дальше я продвигался вглубь Белых гор, тем усиливалось ощущение чужого присутствия. Я внимательно осматривал узкую тропу, валуны, притаившиеся под скудными снежными наносами, сланец, что торчал из каждой скалы. Только разглядеть горных духов так и не удалось.

Тут могли прятаться те, что сбежали с подземного царства, а, может, и те, которых создали мы с братом. Я уже не мог припомнить, в кого, кроме своих приближенных, вдохнул жизнь. Стоило вспомнить помощников, как рядом с моей ногой затеплился неяркий сгусток света. Мягкий и матовый, он стал увеличиваться в размерах и менять форму, вызывая у меня кривую ухмылку. 

Я замедлил шаг и сложил руки на груди, дожидаясь окончания трансформации. Мой привязанный дух всегда предпочитал представления и эффектность. Пижон.

— Панкратий, — позвал я негромко, — хорошо, что пришел, найди запах Морены.

Слова сорвались с губ и тут же мячиком разлетелись по расщелине, отскакивая от камней и теряясь в снегу. Я поморщился, потому что вышло слишком громко. Бывшая жена могла услышать и принять меры, чтобы я не добрался до нее.

Песец кивнул пушистой мордой и умчался вперед, прыгая по скользким камням. Я расслабился, потому что Панкратий найдет ее логово и тут же сообщит мне. Переместиться труда не составит.

Изо рта вырвалось облачко пара, а в голове царила пустота. Я пытался не думать о том, что время уже потеряно, что мне останутся только ярость и опустошение.

Но погрузиться в глубины отчаяния я не успел: пришла мысленная картинка. Глубокий провал среди смыкающихся наверху скал почти не различить в вечном полумраке, созданном природой. Я ухмыльнулся и взмахнул рукой, призывая снежинки.

Вихрь белых мушек закружился в танце около меня, охватил всего без остатка, пряча унылые горные картины. Я шагнул внутрь снежного кокона. Тут же ощутил щекотку, снег любил меня. Помотал головой, не хватало еще сентиментальности сейчас.