Наследник огня и пепла. Том Х (СИ) - Добрый Владислав

— А я сегодня шестую печь запустил! Получше! Там с приямочком, перед душниной… — Браг заговорил о пудлинговой печи. — Улучшил, значит. Смотреть, конечно, ещё надо. Но помните, сеньор Магн, мы ж тогда говорили…

Браг растаял сердцем и потянулся ко мне именно после того, как изобрёл эту самую печь. Жуткая штука — здоровенная каменная конструкция с маленьким окошком спереди. Сзади разводится огонь, огромные кожаные меха, которые приводятся в движение водяными мельницами, нагнетают туда воздух — и внутри руда плавится при огромной температуре, выдавая ковкое железо.

Моих заслуг в этом изобретении было две: я свёл Брага с волшебниками Университета и надавил на них авторитетом, заставив ему помогать. И задал правильные вопросы своему «палантиру». Он у меня деревянный, получается не всегда удачно. Приходится её ответы до ума доводить — готовых решений не выдаёт. Но всё же.

Лилия у меня отрабатывала каждую овечью тушку, что я ей приносил, на все сто.

Изначально я пытался просто решить проблему с нехваткой леса. Самогреющиеся горшки типа самовара другие отличные идеи которые либо не взлетели из-за дороговизны, оставшись игрушкой для богатых, либо переродились в нечто другое.

Вот как, эти пудлинговые печи. Раньше на выплавку куска стали с детский кулачок уходил не одна телега отличного леса. А на латный доспех тратили даже не две баржи, а больше. Трудно посчитать. И я вспомнил об усиляющих огонь знаках. Заодно поспрашивал Лилию что там про выплавку железа можно узнать у «великих».

На основе древних записей-белиберды полубезумных алхимиков, внедрения новых технологий, усиливающих жар огня знаков Университета, и внезапно подключившихся на определённом этапе долгобородов — Браг создал эти самые пудлинговые печи. Название происходит от местного «лужа». И теперь пропадал рядом с ними целыми днями, строя всё новые и совершенствуя конструкцию. Надо сказать, изначальная цель тоже была выполнена. Обложенная заколдованной медью с огненными знаками топка выдавала жар больше чем от телеги древесного угла, всего на паре кривых веток. Ладно, я слегка преувеличиваю. Но только слегка. Одна лопата древесного угля теперь заменяла целую тачку. В сотню раз меньше топлива! Я даже и не надеялся на такую экономию. Но, пока получалось только вот в таких, специальных печах.

Браг искренне делился со мной радостными, по его мнению, подробностями:

— Крицу-то научились сгребать! Всё хорошо, падлюк не хватает. Подмастерьев набрали сотню, а они текут как свечки, да и толковых — один на десять! Но ничего, скоро от долгобородов вернутся — уже прямо хорошо развернёмся! Я и камень заказал, будем в следующем месяце ещё строить! Тока место надо найти. Думаю, снести к демонам…

Я понимающе кивал. И мне даже не приходилось сильно прикидываться. Падлюки — это те, кто работает на этом пудлинге. И работа эта хуже каторги — оттого я и решил постоять под монотонное «бум» молота, вместо того чтобы идти к Брагу. Жар от этих печей действительно адский. Плюс кислород жгут вокруг себя. В общем, даже просто рядом стоять — даже для меня — настоящее испытание. А падлюки шуруют в этих печах здоровенными ломами в пару десятков килограмм. С помощниками — но всё же, ближе всего к заслонке. И ерзают рядом постоянно — процесс требует внимания. Нельзя пропустить, если расплав неравномерно плавится. Или слишком жидкий. Или густой. Или останутся вкрапления. В общем — нон стоп месить раскалённый металл железными ломами, дыша пережжённым воздухом. Неудивительно, что те подмастерья, что посообразительнее, прикидываются тупыми.

— Так, может, падлюкам денег побольше дать? — осторожно вставил я.

Браг заткнулся и насупился.

— Не в деньгах дело. Хорошо им плачу. Больше, чем многим! — буркнул он в бороду.

Жадный он. Но предприимчивый. Я по своему опыту из прошлой жизни знал ведь — запретная это тема для предпринимателей, деньги работягам давать. Болезненная. Почему-то. Тем более, я почти уверен: тут половина за еду и пиво работает. На перспективу. Очень удобно — когда у тебя сотрудник ребёнка заделает, а через лет двенадцать — хоба, и это уже новый стажёр с неопределённым испытательным сроком.

— А что к молоту не придумаете, как водяное колесо приделать? Ручками поднимаете? — перевёл я тему.

— Да по-разному уже пробовали, — отмахнулся Браг. — Так я о чём? Ах, позавчера-то мы… Считай, сталь отлили! Ну, не вся…

Одна пудлинговая печь выдавала пудов пять железа за одну загрузку. И тут все должны охнуть и замереть. А загрузок таких можно было за сутки штук пять сделать. И теперь наиболее впечатлительные могут в обморок упасть.

Для меня, который рельсы до горизонта видел, выплавка меньше тонны железа за день работы хуже чем в аду не впечатляет. Я видел, сколько это в слитках. Примерно одна рельса — метров двенадцать бруска с сечением сантиметров в десять.

Но всё познаётся в сравнении. До того железо и сталь выплавляли в тиглях. Каждый тигль — само по себе произведение искусства, даже если одноразовый, из глины. Глину там мешали хитрыми способами, добавляя чёрный порошок, покупаемый за дорого у долгобородов, и годилась не всякая. Впрочем, почти на каждый этап процесса можно добавить сотню нюансов.

Они прокладывали слоями руду и уголь, разбавляли его особыми, бережно хранимыми в секрете от остальных, травами и хрен знает ещё чем. Суть в том, что после невероятно хитрой процедуры выплавки железа в тигле — которая в зависимости от мастера и «техпроцесса» занимала от нескольких суток до года — получался слиток железа или стали размером с детский кулачок. Если тигель большой.

Однако, это если всё сплавить в слиток. Когда тигель разбивали, там было множество кусков. Приходили мастера и тщательно отбирали себе лучшие. Именно из них потом изготавливали драгоценные латы и оружие. Худшие куски доставались подмастерьям.

Часто случалось, что после всей мороки в тигле не было нормального железа. Всё шло на утварь или сельхозинструмент.

Но даже так, из-за отличной руды, поставляемой долгобородами, нож или наконечник, сделанный подмастерьем гильдии Караэна, был на порядок лучше того, что мог выковать обычный кузнец из болотной руды, которой было полно везде.

Чтобы сделать меч не хуже, другим приходилось проковывать железо десятки раз, до одури, выбивая из него примеси и шлак, как японские кузнецы. И постоянно «колдовать»: то закалять в крови или моче рыжего мальчика, то остужать, скача на коне и размахивая над головой. Впрочем, последними ухищрениями не брезговали и оружейники Караэна.

Качество руды и сотрудничество с долгобородами — вот были основные конкурентные преимущества гильдии оружейников Караэна, позволившие им достичь буквально недосягаемых для остальных высот. Пока в Королевстве и Железной Империи рыцари радовались и кольчугам — в Караэне ковали полные латы. Пусть и очень мало.

Я за этот год столько нахватался про металлургию, что мог бы лекции читать. Крестьянам. Сам же я лишь отчётливо понял, насколько глубока бездна моего невежества.

Я спросил Лилию, сколько железа на руках, в инструментах и оружии, приходится на одного человека в этом мире. Она долго думала. Реально долго. Не меньше десяти минут. Но потом выдала меру, примерно равную весу сотне сольдо. Примерно полкило, по моим прикидкам.

Тогда я спросил, сколько людей в Долине Караэна. Решил начать с малого — как чувствовал. И она зависла. Заскрипела. Страшный такой звук. И на оклики не реагировала. По ощущениям, скрип и молчание продолжались часа два. На деле, наверняка меньше. Когда я уже прошёл все стадии отчаяния, она наконец ответила: «две тысячи раз по тысяче человек».

Поэтому я со статистикой пока решил повременить. Чем дальше — тем чаще я натыкался на ограничения Лилии. Она неплохо шарила в древних знаниях, легко объясняя сложные вопросы и отсылая к тем, кто когда-то давно уже что-то похожее делал. Но были и тёмные места. Например, она не видела толком ничего про Владык и, внезапно, Зартана Нахтира. «Будто тёмное размытое пятно», — сказала. А обещала его найти, сучка деревянная.