Прикладная рунология (СИ) - Грей Дайре

Она зарыдала громче и с явным надрывом, за чем начальник Тайной полиции наблюдал с некоторым сомнением. Но после того, как девушка шумно высморкалась в платок, даже он несколько смутился.

— Довольно. Я прошу прощения, фройляйн.

В ответ раздалось лишь рыдание, плечи секретаря вздрагивали в такт судорожным всхлипам, и Герхард не выдержал — обошел стол, чтобы поддержать ее. Стоило коснуться тонкого плеча, и Сабина уткнулась в его грудь. Шляпка упала на пол. Волосы растрепались.

— О, Герхард, все ужасно…

Рыдания вместо того, чтобы утихнуть, стали лишь громче. Пришлось осторожно приобнять девушку за плечи и смерить взглядом гостя.

Тот рассматривал их как интересную скульптуру, явно делая какие-то свои, далеко идущие выводы, которые затем попытается использовать при обвинении.

— Вам не кажется, что вы уже достаточно наговорили, Ваша Светлость? Не могли бы вы покинуть мой дом до получения бумаг?

Кениг поджал губы, явно желая что-то сказать, но нужный настрой ему сбила истерика Сабины, которая явно не собиралась успокаиваться.

— Я уйду, но запомните, Ваша Светлость, что происшествие с участием члена императорской семьи будет находиться на моем особом контроле. И отчитываться я буду лично императору. От вашего сотрудничества зависит ваше будущее, как и будущее всех, кто вам дорог.

— Не нужно меня пугать.

Страха не было. Только раздражение и глубокое отвращение ко всему происходящему. А еще досада на общую глупость ситуации. Кто поверит, что он решил организовать какое-то глупое происшествие в порту? Зачем ему? Ради власти? Герхард с рождения знал, что никогда ее не получит, да никогда к ней и не стремился.

— Я лишь хочу, чтобы вы правильно оценивали ваше положение, герцог. Герр Циммерманн, пойдемте. С вами у нас будет долгий разговор сегодня же.

Ральф бросил на него сочувствующий и усталый взгляд, после чего поднялся, не став перечить руководству. Действительно, главу Тайной полиции лучше не злить. Не в таких мелочах.

Когда за обоими мужчинами, наконец-то, закрылась дверь, Сабина отодвинулась от его груди и оглядела кабинет. После чего, убедившись, что они остались одни, резко сделала шаг назад и взглянула на него красными, опухшими глазами.

— Ничего не хотите объяснить, Ваша Светлость?

Глава 19

Об откровенности…

В лаборатории было тихо и прохладно. Настроенные на приглушенный свет лампы не раздражали глаза. Углы прятались в тенях. Там же скрывались справочники и чертежи по недоделанной разработке. Так странно, что всего пару дней назад мы с герцогом ползали по полу и азартно обсуждали новое изобретение, а еще чуть раньше едва не разругались из-за покушения. Сейчас ругаться не хотелось. Говорить, впрочем, тоже. Но оставались вопросы, которым требовались ответы.

— Почему вы сразу не сказали?

Работодатель, как и в прошлый раз, расположился на полу, небрежно скинув пиджак и закатав рукава рубашки. На меня он не смотрел, предпочитая разглядывать что-то в тенях. Может быть, маг с его даром и мог там что-то разглядеть.

— Не хотел добавлять проблем. Вы выглядели разбитой. Напуганной. Зачем топить вас в чувстве вины?

Надо же, какая забота. Кто бы мог подумать, что о моем благополучии будет заботиться брат самого императора. А император посылать цветы… Элементали, о чем я думаю?

В городе случился взрыв с выплеском Тьмы, нас с герцогом подозревают неизвестно в чем, на прошлой неделе я убила наемника, а в голове какая-то каша.

Наемника. Человека. Я убила человека. Случайно. Не желая того. В целях самообороны. Но я убила. Убила человека.

Виски прострелило болью. Резко и внезапно. Как будто пчела ужалила. Я прикрыла глаза и потерла лоб, пытаясь справиться с ощущениями. Хотелось завизжать, свалить все на герцога, хлопнуть дверью и убежать. Только вот не поможет. Один раз мы такое уже проходили.

— И что нам теперь делать?

Голос прозвучал ломко и как-то жалко. Слабо. Сцена, разыгранная перед странным посетителем, имела большие шансы повториться здесь и сейчас, только уже совершенно искренне. У меня не осталось сил справляться с происходящим. Все вышло из-под контроля и неслось в неизвестность, как тогда, когда мы летели с обрыва. Кошмарное падение для меня, и контролируемый процесс для моего спутника. Ужасно. Тогда я ничего не могла сделать или изменить. Разве что кричать и хвататься руками за воздух. Сейчас ощущала себя также. И оставалось лишь сделать усилие и довериться ему. Кто бы мог подумать, что я стану настолько беспомощной…

— Для начала нужно понять, что произошло, — спокойно и деловито ответил Герхард, словно только и ждал моего вопроса. — Жаль, что в порт меня не пустят, но благодаря Ральфу мы хотя бы в курсе происходящего. Если получится, я отправлю к нему слугу. Хотя…

Он задумчиво умолк, явно продолжая размышлять про себя. От тишины становилось неуютно. Эмоции начинали рваться наружу, и я сцепила пальцы в замок, чтобы сдержаться.

— Ваша Светлость, говорите прямо, пожалуйста. Не надо меня жалеть.

И врать во благо тоже не стоит. Ничего хорошего из этого не выходит, что уже очевидно.

— Часть моих слуг доносит в Тайную полицию. Часть — лично дяде. Полагаю есть те, кто работает с императорской службой.

То есть здесь не дом, а рассадник шпионов. Все друг за другом следят и куда-то стучат. Теперь хотя бы ясно, почему после ухода гостей мы спустились в лабораторию. Здесь стены толстые. Не подслушаешь. И не войдешь незамеченным.

— То есть о каждом нашем шаге будет немедленно известно всей столице?

— Не совсем так, но суть вы уловили. Полагаю, обыск на заводе идет полным ходом, как и опросы рабочих. Но там они ничего не найдут. Хотя, зависит от того, какую цель преследует Кениг.

— Вы о чем?

Только не говорите мне, что я на полном ходу вляпалась в самый эпицентр придворных интриг. Вот никогда не мечтала. И вообще — у меня совершенно другие цели!

Зубы пришлось стиснуть, чтобы не закричать.

— Прошлый глава Тайной полиции, как и глава Внешней разведки Империи, был очень дружен с Кристианом. И по сути дядя управлял обеими службами по своему разумению. Получалось у него хорошо, не сомневайтесь.

Даже в голову не пришло усомниться, Великий герцог не производил впечатление легкомысленного и безответственного человека. Скорее уж монументального. И чего уж там… Немного жуткого.

— Однако его старый друг и наставник ушел на покой. Кениг его сменил и, видимо, решил действовать самостоятельно. А еще выслужиться перед императором, раскрыв какой-нибудь громкий заговор. А что может быть громче, чем заговор с участием единокровного брата?

Точно. Вляпалась. В самое свежее и отборное дерьмо. Навоз, как говорил дедушкин садовник. Лучшее удобрение, чтоб его.

— Полагаю, скоро ко мне явится мой поверенный с каким-нибудь заманчивым предложением. Что-то вроде, признать грехи, покаяться и понадеяться на доброту императора.

Говорил герцог с неприкрытым сарказмом, даже какой-то злостью, что заставило отвлечься от собственных мыслей и взглянуть на него пристальнее. Выглядел работодатель мрачным и ожесточенным, словно собирался с силами для какого-то решения. И вовсе уж не каяться хотел.

— А есть в чем сознаваться?

Надо же знать, насколько глубоко я тут засела. Может, только туфли испачкала, а задницу еще можно спасти?

— Что? — мой вопрос явно сбил мужчину с мысли. — Нет. Я далек от политики и вовсе никогда не собирался ничего замышлять против Георга. Мне хватает моих разработок.

— А он в это поверит?

Если отрешиться от собственных глупых мыслей и впечатлений, и вспомнить императора на званом ужине, то какие выводы можно сделать? Он определенно не замечал герцога. Был радушен с Великой герцогиней, кузеном, дядей… Со мной. Но в упор не видел бастарда. Будто того не существует.

Бабушка учила, что равнодушие тоже может быть разным. Например, с оттенком презрения, когда человеку не только глубоко все равно, что происходит рядом, но он еще и усмехнется чужой неудаче, пусть и себе под нос. Или равнодушие неизвестности, которое происходит лишь от непонимания ситуации, и немедленно сменяется чем-то иным, когда человеку становятся известны детали. Есть общая холодность, о которую разбиваются улыбки и крики. А есть напускное спокойствие, за которым прячется ненависть, обида или даже страсть.