Южная пустошь 7 (СИ) - Цветкова Алёна

— Я задумал переворот больше десяти лет назад, — улыбнулся Мехмед, глядя на мое вытянувшееся лицо, — когда отец решил сделать наложницей девушку, которую я хотел назвать своей первой женой. Я просил его, умолял… Я готов на все, чтобы Амира всегда была рядом. Даже жениться на ней после того, как отец удовлетворит свою страсть. И тогда он сам женился на ней, навсегда отняв ее у меня.

Я понимала о чем говорит Мехмед. Согласно законам Адийского султаната жена отца становится матерью для всех отпрысков своего мужа, даже если она намного младше его ребенка от другой супруги. А связи между столь близкими родственниками категорически запрещены и считаются инцестом.

— Я решил, — продолжал мой брат, — что раз он забрал у меня то, что я считал самой большой ценностью в мире — любимую женщину, то и я отниму у него то, чем он дорожит больше всего на свете — власть. Много лет мы с Амилом, который все знал, провели в библиотеке в поиске подходящего способа, чтобы занять место султана и оставить отца в живых. Во-первых, я не хотел его убивать. Все же он мой отец. А, во-вторых, я хотел, чтобы он жил и мучился от потери так же, как я.

— Твоя мать знала? — вспомнила я про Зелейну. Уверена, чтобы провернуть такое, Мехмеду нужна была сильная рука в гареме. Но я почему-то не верила, что Зелейна вела бы себя так, как вела, если бы знала…

— Я пытался рассказать ей… Просил, чтобы она убедила отца отказаться от Амиры. Но она сделала все наоборот. Это она настояла на том, чтобы мой отец взял в жены мою возлюбленную, потому что считала, что дочь простого торговца не достойна стать первой женой будущего султана.

Вот оно что! Теперь понятно, почему Эбрахил поступил так странно. Ну, правда, какой смысл забирать возлюбленную у сына, если он хочет жениться на ней. В этом плане у аддийских аристократов было гораздо больше свободы чем у Грилорских или Абрегорианских. Наследник султана мог взять в жены любую приглянувшуюся ему женщину, будь она даже дочерью последнего нищего или Ургородской матерью, как моя мама. Однако первую жену все же старались брать из своего круга. Это укрепляло связи между знатью и заставляло их служить султану верой и правдой, чтобы иметь возможность породниться с правящим родом. И защищало трон от «неподходящего» наследника. Эбрахил сам совершил ошибку, и теперь постарался уберечь сына.

— Тогда я последовал совету матери и смирился… Отпустил ситуацию. Амира все равно была для меня недоступна. Даже если я стану султаном, я не смогу пойти против всех и быть с той, которую люблю, потому что для всех она моя мать… Пусть и младшая. Так прошло еще несколько лет. Я женился на той, на которую указал отец. Теперь-то мне было все равно. У нас родился первенец. И все как будто бы наладилось, но тоска по Амире точила мне сердце, заставляя умирать от боли каждую ночь… И два года назад я сломался. Я тайком поговорил с ней, признался в своих чувствах и с удивлением узнал, что они взаимны. Амира тоже хотела быть со мной. Хотела, но уже не могла.

Мехмед мягко улыбнулся. Он на самом деле любил эту женщину и, говоря о ней преображался. В глазах вспыхивало пламя, горевшее в сердце влюбленного мужчины, а губы непроизвольно растягивались в мечтательной и такой непривычно теплой улыбке.

— Я рассказал ей о своих изысканиях и мечтах о мести отцу. И она неожиданно поддержала меня. Мы готовы были бросить вызов всему обществу и сбежать… Мне не нужен был султанат, а ей не нужно было доброе имя. Мы просто хотели быть вместе вопреки всему. И мы начали действовать… Я думал Амил станет править вместо меня, — вздохнул Мехмед. — Моя мать сделала бы все возможное и невозможное, чтобы наследство отца принял именно он, а не первый сын второй жены. И когда ты принесла мне весть о смерти брата, я снова потерял надежду. К счастью ненадолго… Потому что нашел ту, которая имеет на трон султаната гораздо больше прав, чем даже я сам.

Последняя фраза мне совершенно не понравилась. Более прозрачного намека на обстоятельства моего рождения трудно было представить. И я уже открыла рот, чтобы возмутиться. Мне-то султанат и даром не был нужен! Если бы я хотела стать «султаншей», то давно отдала бы себя в руки Эбрахила. Но Мехемед остановил меня:

— Я говорю не о тебе, Елина, хотя ты первый ребенок первой жены моего отца, а значит его прямая наследница. Тебя не примет ни народ, ни знать. Я говорю о той, что стала твоим первенцем. О твоей дочери Хурре, в жилах которой течет кровь самой Древней Богини Аддии. Ее с радостью примут все. И мои сторонники, и сторонники моего отца, и он сам, и даже наши враги.

Я застыла с открытым ртом. Не зря я встревожилась еще тогда, когда Хурра и Мехмед только познакомились, и он вез ее в крепость в своем седле. Еще тогда я поняла, Хурра связана с этой землей и когда-нибудь все равно вернется в Аддию, но не думала, что время определить путь Хурры наступит так рано.

— Она же еще маленькая! — выдохнула я. — И ей не место в гареме! Она не выживет там одна!

— Елина, Хурра не будет в гареме. И она будет не одна, — Мехмед покачал головой, — с ней буду я. И Аддия… Я помогу ей удержать власть и стать хорошей правительницей, которая будет править сама, а не станет всего лишь прямой тропинкой к трону для какого-нибудь рода. И людям придется принять ее власть. Потому что Аддия обещала помочь…

— Богиня⁈ — уточнила я.

Мехмед кивнул и улыбнулся:

— Она хочет вернуть наследнице страну, которую когда-то создала.

Глава 18

— Нет! Хурра еще слишком мала! — солнце давно встало, но наш спор с Мехмедом все еще не был закончен. Я всеми правдами и неправдами, пыталась оттянуть момент, когда о Хурре и ее наследии станет известно всем. — Ей всего десять!

— Через пять лет она войдет в брачный возраст, — пожал плечами мой брат, — значит жениха можно подыскивать уже сейчас. Это сделает ее еще более привлекательной в глазах приближенной знати. Одно дело, когда дочь становится первой женой султана, и совсем другое, когда сын получает возможность надеть тюрбан султана на свою голову. Да, только ради такой возможности, они встанут на нашу сторону.

— Но ты только что говорил, что Хурра будет править сама! — возмутилась я.

— Конечно! Но пока она мала, у нас будет время… Понимаешь? Именно поэтому сейчас самый подходящий момент. У нас будет пять, а то и десять лет относительно спокойной жизни. Пока все будут думать, что править станет муж Хурры, у нас будет время укрепить ее власть и подготовить народ к переменам. Елина, ты ведь понимаешь это не хуже меня! Если Хурра появится в Аддии через десять лет и заявит, что править будет сама, твою дочь поддержит довольно мало людей. А если она до этого десять лет будет на виду и на слуху, то большинство встанет на сторону юной правительницы, с которой все они живут довольно и счастливо.

Мехмед был прав. Во всем. На его месте я и сама поступила бы так же. Но Хурра моя дочь! И я не могла сунуть своего ребенка в жерло вулкана политических интриг и заговоров.

— И самое главное, — Мехмед улыбнулся, — что Хурра сама хочет принять наследие прямо сейчас.

Даже если она сама хочет этого… Закончила я мысленно.

— Откуда ты знаешь, что на самом деле хочет Хурра⁈ — эмоции кипели внутри, — она еще ребенок, Мехмед! Ее желания вызваны воображаемой красивой картинкой, а не трезвой оценкой реальности!

— Ты недооцениваешь свою дочь, — покачал головой брат. — поверь. Я общаюсь с ней каждый день. И мы говорим на равных… Наследие Аддии делает ее взрослее своих лет…

— Что за ерунда⁈ — я поморщилась, — во-первых, никакое наследие не делает ее взрослее! Ты просто не видел, какая она на самом деле! Она играет с Деливом и Оливом, шалит и хулиганит, как любая другая десятилетняя девочка. Поверь мне. Я мать, я знаю свою дочь гораздо лучше всех остальных. А, во-вторых, как ты можешь говорить с ней каждый день⁈ Ее давно нет в крепости!

Мехмед рассмеялся и указал глазами на поднос. Там стоял большой кофейник. Намек я поняла, значит, они видятся на изнанке. Но что это меняло? Это не меняло ничего.