Южная пустошь 7 (СИ) - Цветкова Алёна

Под утро, после возвращения из подвала, я, вопреки обыкновению, не легла спать, а тихонько прокралась по еще пустым коридорам крепости в покои Мехмеда. После выселения из Центральной башни, он жил рядом, в той половине, которая предназначалась для сыновей хозяина.

Стража дремала, перед рассветом всегда самый крепкий сон. И мне удалось проскользнуть в покои незамеченной. Хотя я готова была к тому, что меня остановят и накинула покрывала, которые лежали в сундуках Анни и Катрилы. Путешествуя по Аддии, они прятались под ними и собрали целую коллекцию разных покрывал.

Комнату брата я опознала по отблеску свечи, видневшейся в полуоткрытой двери. Если бы не это, мне пришлось бы заглядывать во все комнаты подряд. А здесь их было немало.

— Мезмед, — прошептала я и тихо поскребла по деревянному косяку, — Мехмед!

— Елина? — удивленно отозвался он. Я услышала легкие шаги и через мгновение дверь распахнулась, впуская меня в гостиную. — Входи. Рад тебя видеть. Но, что случилось? Почему ты так рано?

Я вошла в просторную гостиную. Здесь, как и во всех аддийских покоях, всюду были ковры с толстым ворсом, которые устилали не только пол, но и стены. Ставни на высоких стрельчатых окнах были распахнуты, и предрассветный, прохладный ветер раздувал тонкие занавеси из хлопкового шелка. Кругом лежали горы разноцветных подушек… одна из куч была немного примята, а рядом стоял низенький столик с письменными принадлежностями и большой круглый поднос с напитками и закусками. Кажется, Мехмед работал всю ночь.

— А то ты не знаешь, — хмыкнула я, пододвигая ближайшую гору подушек и опускаясь на ковер, поближе к столику, — чем занимаются все подопечные Олиры по ночам. Никогда не поверю, что ты не в курсе подвальных работ.

— Ты права, — он улыбнулся и элегантным движение примостился на свои подушки, — я в курсе. Но ты-то тут при чем?

— При том, — фыркнула я и стянула с себя покрывала. Без них дышалось намного свободнее. — что у Олиры довольно странное отношение ко мне. С одной стороны я пленница и она постоянно шантажирует меня моими детьми. А с другой, она повсюду таскает меня за собой, как будто бы я ее верная собачонка. И не могу сказать, что я хотела бы открыть ей глаза на ее заблуждение. Я многое узнаю из первых рук… А ты почему не спишь? — вернула я вопрос.

— Да, так, — хотел отмахнуться от расспросов Мехмед, но не смог. И пожаловался, — отец совсем сошел с ума. Такое творит… Мне приходится управлять султанатом втихую. А иначе, боюсь, от моего наследства останутся только верблюжьи кучки.

— Это магия, — кивнула я. — Подозреваю, что те, на кого постоянно действуют магией, теряют разум. Император тоже теряет берега и ведет себя неадекватно. Он собирается обвинить Гордея в том, что тот хочет убить его и захватить трон…

— Не буду спрашивать, откуда у тебя такие сведения, — ухмыльнулся Мехмед. — Но это довольно странно… Зная, как император относится к единственному наследнику.

— Ну, формально Гордей теперь не единственный. Моя дочь родила ему сына. Ребенку уже год. Но император пока не в курсе, что мать с дитем покинули империю, а не прячутся в дворцовых покоях от посторонних, как того требуют традиции Абрегории…

Мехмед присвистнул. Я рисковала, делясь с ним практически государственными секретами чужой страны и, невольно подставляя дочь. Если император узнает, что маленького Артора и его матери давно нет в империи…

— Надеюсь, ты не про одного из те детей, которых я приютил по просьбе старого знакомого, ночного короля Грилории — Гирема? — прищурился Мехмед…

— А что если это так? — ответила я вопросом на вопрос.

Мехмед выругался. И я его понимала. Фактически Гирем обманов втянул его в противостояние с Абрегорианской империей. Если император узнает, кто дал приют беглецам, то ему несдобровать. Никто не станет разбираться, знал он о том, кому помогает, или нет.

— Не стоит переживать, — улыбнулась я. — Моя дочь и ее сын давно покинули твою крепость. И сейчас находятся далеко отсюда… Но не спрашивай где. Все равно не скажу.

Мехмед кивнул. Он не скрывал, что мои слова вызвали у него облегчение. А я перевела разговор на другое:

— Что ты собираешься делать? — кивнула я на столик с письменными принадлежностями, намекая, на тему вопроса.

Мехмед хмыкнул… На мгновение задумался и ответил:

— Что же, Елина, откровенность за откровенность… Я собираюсь сместить отца… И захватить власть в султанате.

— Твою ж мать! — ахнула я. — Но если ты убьешь Эбрахила, то тебя не примут. Ни народ! Ни знать! Это может прокатить в Абрегории, на крайний случай в Грилории, но у вас-то совсем другие традиции!

— Именно поэтому я и не собираюсь его убивать, — улыбнулся Мехмед. — Я хочу воспользоваться правом родительской немощи…

Я очень хорошо знала традиции и законы соседей, но ни о каком праве родительской немощи не слышала. Совершенно точно не слышала.

— Что это еще такое? — наморщила я лоб…

Мой брат довольно хмыкнул:

— Это давний и почти забытый закон о том, что если султан становится немощным, то он не может управлять страной и передает управление страной наследнику. Последний раз власть по этому закону получил мой пра-прадед. Его отец стал слишком стар, чтобы править султанатом и добровольно передал власть сыну. Моего отца придется принудить, но…

— Но Эбрахил совсем не стар! — воскликнула я. — Он здраво мыслит и вполне справляется… Ну, по большому счету, если не брать глупости, которые он творит под влиянием магии…

— А тут возраст роли не играет, — хохотнул Мехмед, — тут имеется в виду совсем другая немощь, Елина.

Он так выразительно обвел меня глазами, что я сразу поняла, на что он намекает…

— У Эбрахила проблемы с женским полом? — мне с трудом удалось не покраснеть. Почему-то намек на секс выбил почву из-под ног. Наверное, я слишком долго одна, без мужчины. Агор далеко, а других мне и не хочется. — Что-то не верится…

— И правильно, — кивнул брат. — проблем у него нет. Но если я смогу убедить всех, что они есть…

— И как ты сделаешь это? — усмехнулась я. — предложишь визирям стоять у постели и держать свечку в надежде, что в присутствии посторонних у твоего отца ничего не получится?

Мехмед на мгновение замер, словно представляя нарисованную мной картину и громко расхохотался.

— Нет, все гораздо проще, — отсмеявшись заявил он. — На этот случай у нас тоже есть закон: если младшему ребенку султана больше года, и ни одна из жен и наложниц больше не беременна, то считается что мужчина утратил мужскую силу.

— Подожди, — нахмурилась я, — насколько я помню это практически единственный повод для развода по инициативе женщины… Ну, или вернее, по инициативе ее рода…

— Верно, — кивнул Мехмед, — ты все правильно помнишь.

— Но как ты собираешься, устроить все это? К тому же придется жать не меньше года… А мне показалось, — я кивнула на стопку писем, — ты не собираешься ждать.

— И ты снова права, — улыбнулся брат. — Я позаботился о том, чтобы у отца больше не было детей уже давно… К началу осени младшему ребенку султана исполнится год, а с тех пор, как каждая женщина в гареме султана тайком получает дозу самого лучшего противозачаточного прошло почти два. Я задумал переворот гораздо раньше, чем в дело вступили маги… А они, невольно, поспособствовали тому, что мой рисковый план так близок к воплощению. Мой отец, под действием магии, упустил контроль за рождаемостью своих детей.

— Ничего себе! — Ахнула я и посмотрела на Мехмеда другими глазами. Кто бы мог подумать, что мой брат способен на такое?

— Удивлена?

Я кивнула. Еще бы! Я не просто удивлена, я в шоке! Мехмед не Грегорик, который способен устроить заговор и убить своего близкого родственника, чтобы занять трон. Да, мой брат не собирался убивать отца, но неизвестно, что выбрал бы сам Эбрахил: умереть или прослыть немощным в этом смысле. В Аддии власть всегда была очень сильно завязана на сексуальности. Традиционные одежды подчеркивали мужскую силу, а размер гарема определялся не столько желанием самого мужчины, но и его титулом. Султан обязан был иметь семь жен и не меньше трех сотен наложниц. И для Эбрахила, признание его импотентом будет значит полный крах личности.