Сбежавшая невеста дракона (СИ) - Есенина Ксения

Я настолько не ожидаю подобного поворота событий, что поначалу принимаю всё за нелепый досужий слух.

— Ты слышала? — трясёт меня Оливия, когда мы покидаем кабинет травологии. — Её выгнали! Эту сучку Урсулу наконец-то выставили за забор!

— Погоди радоваться. Вдруг информация ошибочная…

— Это уже точно! Несколько её подружек получили по сто штрафных баллов. А ещё знаешь, что говорят? Будто в дело вмешался сам герцог Даенфорский!

Изумлённо вскидываю брови. В самом деле?

— Говорят, он так бесновался, что стены тряслись. Похоже, Урсула получила по полной программе, и даже мамочка ей не помогла!

Только собираюсь ответить, но тут мимо нас пробегает группа адептов.

— Быстрее, быстрее! Там Урсула с графиней!

Оливия спешит следом и тянет за руку меня. Мы заходим в вестибюль как раз в тот момент, когда по центральной лестнице спускается графиня. За ней плетётся сгорбившаяся, бледная Урсула. Я узнаю её только благодаря шевелюре, ибо в остальном это как будто совершенно другой человек.

Графиня бесцеремонно расталкивает адептов, расчищая дорогу к центральным дверям. Проходя мимо меня, она вдруг останавливается. Злобный, полный лютой ненависти взгляд зелёных глаз прожигает насквозь.

Спустя миг леди Альдани отворачивается, но ощущение ядовитой враждебности ещё какое-то время душным коконом висит вокруг меня, заставляя мурашки пробегать по коже.

Ещё бы графине меня не ненавидеть. Наверняка она хотела выдать свою дочку замуж за герцога, но тут объявилась я с меткой Истинности и разрушила все её планы. А теперь вот её чадушко выставили со скандалом из элитной Академии — и снова, как будто, по моей вине. Хотя уж тут Урсула точно вырыла себе яму собственными руками.

Неуютно повожу плечами. Слава Богам, я больше никогда не встречусь с этой женщиной!

К вечеру бушующие страсти понемногу успокаиваются. Адепты постепенно возвращаются к привычной жизни. Амалия выглядит как человек, идущий на поправку после долгой, изнурительной болезни. Когда я занимаюсь после ужина в библиотеке, она подходит ко мне и со слезами на глазах просит прощения за то, что вначале струсила.

— Забудь, Амалия, — произношу с чувством. — Главное, что всё разрешилось хорошо и теперь нам нечего бояться!

Спустя полчаса покидаю библиотеку и направляюсь в нашу с Оливией комнату. Впервые за очень долгое время иду спокойно, ведь мне больше не нужно с опаской заглядывать за каждый поворот.

На радостях напрочь забываю, что существует ещё один человек, встречи с которым я бы предпочла избежать. Беспечно поворачивая за очередной угол, врезаюсь прямо в крепкий мужской торс, облачённый в чёрный бархатный камзол с золотой вышивкой.

Меня окутывает знакомый мужественный аромат цитруса и морской свежести, заставляя табун мурашек пробежать от макушки до пяток. Принуждая во всех красках вспомнить о том,чтопроизошло во время нашего последнего разговора.

Мотнув головой и по-прежнему глядя в пол, делаю решительный шаг, чтобы обойти внезапное препятствие.

— София.

Сама не понимая, почему, замираю на месте, хотя надо бы поспешить своей дорогой. Но вдруг цепляюсь за странную интонацию в его низком голосе. Не приказ — просьба отчётливо слышится в нём.

Обеими руками прижав к груди учебник и тетрадь, я медленно поднимаю глаза.

Глава 40. Записка

Алвар стоит в двух шагах от меня с каким-то новым, непривычным выражением на лице, обрамлённом тёмными густыми волосами. Брови слегка нахмурены, губы чуть поджаты. Всё такой же высокий, широкоплечий, мощный. Окружённый аурой власти и угрозы.

От его пронзительного взгляда я почему-то смущаюсь.

Чего он хочет? Благодарностей за свой благородный поступок? Первый после череды унижений и страданий, которые заставил меня пережить. Да и действительно ли он повлиял на решение ректора отчислить Урсулу?

Пристально смотрю в его янтарные глаза, ожидая, что вот-вот Алвар сократит расстояние, по-хозяйски схватит за талию и силой возьмёт свою награду. Он уже знает, что принуждать меня против моей воли покинуть Академию чревато разрывом связи, но вряд ли собирается сдерживать свои мужские порывы.

Невольно напрягаюсь, но Алвар по-прежнему лишь взирает на меня.

Так мы и стоим в странном молчании друг напротив друга посреди пустынного коридора.

— Рад видеть, что ты в порядке, — разрезает тишину его негромкий голос.

Я даже вздрагиваю. Не от неожиданности, а от того,чтоикакон сказал. Понятия не имею, как себя вести стакимАлваром.

— Э-э… спасибо, — наконец неловко выдавливаю я.

Он едва заметно кивает.

— Урсула тебя больше не побеспокоит. А завтра… Впрочем, ты сама узнаешь.

Он как будто хочет шагнуть ко мне, но вместо этого бросает:

— Спокойной ночи, София, — и… проходит мимо.

Я в таком шоке, что оборачиваюсь и долго-долго смотрю ему вслед. Что это сейчас было? И неужели он и правда каким-то образом причастен к отчислению Урсулы?

Поглощаемая размышлениями, иду в комнату. Так странно. Разве не был бы Алвар рад, если б ректор меня исключил? Он ведь мог легко надавить на Аренберга, чтобы тот записал нарушение правил на мой счёт. Правда, в таком случае он рисковал заиметь разорванную Истинную связь…

Только ли это заставило Алвара на время смирить свою гордыню? А может, он играет со мной? Решил изменить тактику, прикинуться терпеливым и галантным? Думает, я сразу всё ему прощу, если он превратится в моего отважного спасителя?

Унижение, испытанное в тот ужасный, кошмарный день. Крах девичьих надежд, разбитое сердце, разрушенное доверие. Попытки завладеть мной, будто я племенная кобыла или безвольная ценная вещь, а не человек с чувствами и желаниями. Отношение ко мне как к расходному материалу, как к способу возвыситься.

Горько усмехаюсь. Можно подумать, сейчас что-то изменилось! Я по-прежнему лишь трофей, о безопасности которого он и позаботился, убрав прямую угрозу.

Вхожу в комнату, погружённая в себя, и, не глядя, плюхаюсь на кровать. Раздаётся странный шум, будто шелест бумаги. Отодвигаюсь в сторону. На покрывале лежит тонкий пергаментный конверт. На лицевой стороне отчётливо написано: «Для Софии Л.» Что это? Оливия, что ли, оставила?

Раскрываю конверт и вынимаю сложенное вдвое послание.

«Если хочешь узнать про своих родителей, приходи сегодня в полночь на самую высокую башню. Одна. Амулет не бери. На краю ты найдёшь нечто важное».

Едва успеваю прочитать, как пергамент вспыхивает в моих пальцах и осыпается на колени кучкой пепла. Руки у меня дрожат, пульс подскакивает, отдаваясь в висках. Между рёбер словно вставили железный штырь.

Заставляю себя дышать ровнее, чтобы успокоиться. Это просто чья-то злая шутка. Наверняка! Иначе быть не может. Но кто? Зачем?

Беру конверт, решительно намереваясь отправить его в урну, но вдруг замечаю, что в нём лежит что-то ещё. Какой-то твёрдый предмет.

Вытряхиваю неизвестное нечто из конверта. Сердце подпрыгивает к горлу. На мою раскрытую дрожащую ладонь падает маленькая золотая пластинка на тонкой золотой цепочке. Трясущимися пальцами переворачиваю её и сквозь навернувшиеся на глаза слёзы читаю выгравированное имя: «София».

Та самая пластиночка, о которой мне рассказывала тётя Дора! Украшение, что висело на моей шее в день, когда они с дядей Хью меня нашли! Откуда…

Щелчок дверной ручки заставляет встрепенуться. На принятие решения не больше секунды. Быстро стряхиваю с колен остатки пепла, прячу украшение в карман, одновременно снимая в кулаке конверт и смаргивая не успевшие выкатиться слёзы. Придаю лицу непринуждённое выражение, улыбаясь вошедшей Оливии.

Спустя несколько часов, лёжа в кромешной темноте с широко распахнутыми глазами, отсчитываю про себя удары сердца. Аккуратно поворачиваю голову. Дыхание Оливии ровное. Она давно спит.

Часы бьют половину двенадцатого. Скоро полночь.

Осторожно откинув одеяло, спускаю ноги с кровати. Проникающий сквозь окно холодный лунный свет помогает не споткнуться, когда я стягиваю со спинки стула пиджак и юбку и быстро надеваю прямо поверх ночной сорочки. Сую ноги в обувь и на цыпочках покидаю комнату. Зачарованный амулет остаётся сиротливо лежать на тумбочке.