Медицина Древнего часть вторая (СИ) - Четвертнов Александр

Я уже в серьёз подумывал на всё плюнуть и самому пойти поискать Соколова, когда дверь открылась и меня позвали на выход.

В этот раз шли мы долго. Гораздо дальше, чем в медицинский блок. Более того, мы прошли мимо него.

В коридорах встречались люди похожие на клерков. Они суетились и, буквально, бегали из кабинета в кабинет, сжимая в руках какие-то бумаги. Да и охранник мой был сегодня не то, что хмур, встревожен. Тревога, вообще, царила в воздухе.

Мы спустились в подвал. Прошли через длинный ход. Я уже приготовился к ритуалу проверки на одержимость, но мы свернули на лестницу и поднялись на четвёртый этаж.

Другой корпус, понял я, а там был переход. Удобно.

Охранник открыл передо мной дверь в скупо обставленный кабинет. Старичок секретарь махнул рукой в сторону ещё одной двери. Фанерной.

Я не успел удивиться такому аскетизму, как оказался в следующем кабинете. Разглядывать голые стены и грубую мебель было не так интересно, как тех, кто здесь собрался.

Два человека. Следователь тайной канцелярии Соколов и другой, смутно знакомый мужчина лет пятидесяти.

— Господин Орлов, — Соколов встал с места и протянул мне папку с бумагами, — ознакомьтесь.

Я принял документы, но продолжил смотреть на смутно знакомого человека. Где-то я его… точно, по телевизору и в интернете. Это Лев Иванович Романов, дядя императора.

— Вижу, что узнали, — кивнул мужчина, его глаза блеснули ледяной синевой, — ознакомьтесь с бумагами, а потом продолжим.

— Зачем? О чём? — спросил я, не сходя с места. Страха или какого-то благоговения не было. Он руководил Тайной Канцелярией. Раз я здесь, значит, цена за мою информацию выросла, и мне надо понять, насколько.

— Чтобы торговаться, — ощерился дядя императора, — Вы же этого хотели? — я не успел ответить, как он добавил: — меня уверяли, что Вы честный партнёр, ты мне, я тебе, ведь так?

— Поэтому я почти неделю в камере?

— Разве это камера? — усмехнулся Лев Иванович, — назовём это мягкой проверкой на надёжность.

— Ладно, — я пожал плечами и раскрыл папку с бумагами. Пробежал по ней взглядом, вчитался. Возмущение и злость ударили в голову. Сердце застучало часто-часто. Мне захотелось убивать.

— Вижу, что Вас проняло, — усмехнулся Лев Иванович, — признаться, меня тоже заденет, если я отделюсь от семьи, добьюсь успеха, а потом мой отец обратится к Императору с просьбой признать меня утратившим доверие, несостоятельным.

Эта скотина, папаша, разинул рот на мою клинику, на мой особняк! Он утверждал, что недостаток патриотичности и аристократизма быстро исправят, если меня вернут в его род. Именно так было сказано в заявлении из дворянской палаты, которое я держал в руке. Вот же, Крон его пожри, хитрый змей. Гера и то не столь коварна была.

Так, спокойствие, только спокойствие. Именно такой реакции от меня и добивались. Романов сам сказал, мы торгуемся. Он показал свой товар, но этого мало. С папаней я и сам справлюсь, надо миновать экзорцистов…

— Думаю, Вы уже поняли, что есть все основания удовлетворить его просьбу, — Лев Иванович продолжал смотреть на меня с интересом, как на подопытного кролика. — Но мы можем ответить отказом, и восстановить Вашу репутацию.

— И как скоро меня после этого отпустят? — спросил я, добавив в голос злости, а на лицо неудовольствия, — я боюсь уколов, знаете ли.

— У нас прорывы монстров из порталов по всей границе, — не сдержался Соколов, — мы с трудом отбиваемся от этих тварей, а Вы, даже, не хотите делиться информацией!

— Валя, — Лев Иванович оборвал подчинённого, но я понял, что это всё разыграно. Романов справился отлично, а вот Соколов нет. Слишком ярко вспыхнул, и быстро успокоился. — Всё зависит от того, что Вы знаете, Кирилл Дмитриевич, — Романов посмотрел на меня серьёзно, — наше предложение Вы услышали, репутация и свобода сию минуту, а что есть у Вас?

— Мы знаем, что Вы увлекаетесь артефакторикой и сами закрыли портал, — добавил Соколов, и на этот раз его не оборвали.

Да они в отчаянии, понял я. У них прорывы и они не знают, как отбиваться. У них варианты остались пытать меня? либо отпускать. Они просто надеются, что я знаю что-нибудь полезное. Хватаются за соломинку, вот и устраивают представление. Про торговлю им, скорее всего, сообщил Бестужев, вот и подход выбрали такой. Им вообще можно ничего не говорить.

С другой стороны, ну, отпустят, но на зло вернут к папаше. Снова время тратить. А мне ещё и жить в Империи. Хм, думаю, мы договоримся.

Посмотрел на дядю императора. Наверное, он мнил себя великим и всесильным, но я видел в нём обычного человека. Что ж, посмотрим, насколько они договороспособны.

— Я знаю, как обнаружить артефакт поддерживающий портал и уничтожить его, — протянул я, глядя в глаза Романову. — Дайте гарантии, что после разговора я свободен, и папашка получит отказ. Тогда я всё скажу.

Железные двери тайной канцелярии разъехались в стороны, выпуская меня на свободу. Прохладный воздух ударил в лицо — свежий, чистый, без запаха антисептиков и медицинских реактивов. После заключения даже серое небо над Петербургом казалось произведением искусства.

Я сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, ощущая, как расправляются плечи. Никто не контролировал каждое моё движение, не записывал реакции, не снимал показания артефактами. Наконец-то свобода.

У ворот здания тайной канцелярии выстроился внушительный кортеж из чёрных автомобилей. Три массивных седана с тонированными стёклами, несколько джипов сопровождения, и целый отряд охранников в строгих костюмах. Все как на подбор — высокие, широкоплечие, с внимательными глазами и каменными лицами.

Из центрального автомобиля, подтвердив мои недавние мысли, выбрался Пётр Алексеевич Бестужев. Его грузная фигура казалась ещё массивнее на фоне стройных охранников. Седые кудри до плеч трепал ветер, а в глазах читалось нетерпение.

Он широким шагом направился ко мне, распахнув объятия:

— Кирилл! Наконец-то! — улыбка на его лице выглядела искренней, но глаза оставались настороженными.

Бестужев крепко обнял меня, похлопав по спине. От него пахло дорогим одеколоном и властью.

— Как же я рад, что эта нелепица закончилась, — продолжал он, не давая мне вставить ни слова. — Столько говорил с кем нужно, чтобы тебя выпустили. Если бы ты знал, чего мне это стоило…

Я приподнял брови:

— Я всё знаю, Пётр Алексеевич. И благодарен за помощь.

Бестужев замер на секунду, затем махнул рукой, словно отгоняя мои слова:

— Пустяки, пустяки! Главное — ты на свободе. Никаких обвинений, никаких претензий. Эти бюрократы наконец поняли, что ты ни при чём.

Он подхватил меня под локоть, направляя к своему автомобилю:

— Давай я тебя подвезу домой. Уверен, родные заждались.

Бестужев говорил слишком быстро, слишком настойчиво. Явно торопился увезти меня подальше от здания тайной канцелярии. Я скользнул взглядом по его кортежу. Охранники выстроились по обе стороны, образуя живой коридор к автомобилю. Слишком много внимания для простой поездки домой.

— Конечно, Пётр Алексеевич, — я кивнул, делая вид, что не замечаю его нервозности. — С удовольствием.

Стоило мне сесть в прохладный салон автомобиля, как дверь захлопнулась, отрезая от внешнего мира. Два телохранителя устроились на переднем сиденье, один за рулём, другой рядом. Бестужев занял место по левую руку от меня.

Машина тронулась, плавно выруливая на проспект. Мягкое покачивание седана, тихое гудение мотора, ненавязчивая классическая музыка из динамиков. После жёстких коек тайной канцелярии эта обстановка казалась верхом роскоши.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Бестужев, внимательно изучая моё лицо. — Они… хорошо с тобой обращались?

— Вполне, — я пожал плечами. — Никто не пытал каленым железом, если вы об этом.

Бестужев хмыкнул, но по его глазам было видно — действительно переживал.

— Расскажи, что произошло? — он постучал пальцами по кожаной обивке сиденья. — Я знаю только обрывки информации. Поезд, какие-то чудовища… Правда ли, что ты прыгнул в портал?