По праву сильного (СИ) - Лифановский Дмитрий

Владимир Игоревич долго молчал, его пальцы постукивали по трости. Он чувствовал мою силу. Я не дрогнул, не показал слабости, у меня оказались могущественные союзники, и это заставило его задуматься. Война со мной была бы катастрофой для Шуйских, особенно с учётом слабости его наследников. Но и отступить без гарантий он не мог — это означало бы потерю лица перед другими родами.

— Нейтралитет, — наконец произнёс Владимир, его голос был твёрд, но в нём чувствовалась усталость, — Я не стану поддерживать тех, кто идёт против вас, ярл. Но и вы не тронете мой род. Ни сейчас, ни после моей смерти. Дайте мне слово, что Шуйские не станут вашей целью, и я дам вам время укрепиться в Пограничье.

Я медленно кивнул, но мои глаза оставались насторожёнными. Я понимал, что Владимир предлагает перемирие, но не доверяет мне полностью. Равно, как и я ему. Старик слишком хитер, чтобы не держать в рукаве козырь — возможно, тех самых убийц, которых он готов подослать, если почувствует угрозу.

— Я даю слово, князь. Шуйские не станут моей целью, пока они не поднимут оружие против меня. Но если ваши дети решат проверить мою решимость, я не буду сдерживаться. Это честная сделка?

Владимир Игоревич посмотрел на меня долгим, тяжёлым взглядом.

— Честная, — кивнул Владимир, поднимая бокал, — За компромиссы, ярл.

Я поднял свой бокал, чокнувшись с князем. Наши взгляды встретились, и в этом молчаливом тосте было больше, чем слова. Мы оба понимали, что это лишь отсрочка. Шуйские и я — слишком разные, чтобы мир между нами был вечным. Но пока старый князь жив, он сдержит слово. А что будет после его смерти… это уже другая игра.

Владимир поднялся, опираясь на трость, и кивнул Анастасии, которая всё это время молчала, но её присутствие ощущалось как тень за моей спиной.

— Патрикия Анастасия, ваша красота озаряет этот мрачный день. Но, боюсь, я уже утомил ярла своим обществом. Пора возвращаться.

Я проводил князя до ворот, чувствуя, как напряжение медленно спадает. Вернувшись в дом, поймал на себе утомленный взгляд Анастасии:

— Спасибо, — я тепло улыбнулся девушке. Своим присутствием, умением держаться, талантливой игрой она подарила мне мир с сильным родом. Да, непродолжительный. Но сейчас любая отсрочка в войне пойдет на пользу.

— Не за что. Это было и в моих интересах, — вымучено улыбнулась она.

— Ложись спать. Утром увезу тебя к Олегу. У Наследника они тебя не достанут.

— Я с тобой, — вскинулась она.

Я покачал головой:

— Нет. Я не сомневаюсь в тебе. Евпаторы воины — она вспыхнула, взгляд потемнел, но поняв, что я не шучу и не иронизирую тут же отмякла, — Но тебе не нужно видеть, что там будет происходить.

На лице девушки появилось злое упрямство, которое тут же сменилось пониманием, ужасом и торжествующим злорадством. Сейчас она не играла. Такую смену эмоций не сыграть.

— Найди их и убей! — прошипела она, и ее красивое лицо исказилось яростью, — Пусть они умрут, как умирал старик. Нет. Пусть они умирают долго.

— Откуда такая кровожадность? — она меня действительно удивила. Не замечал, чтобы эллинка была как-то близка с Фроди или его окружением.

— Старик свой, — пожала она плечами, — А за своих надо мстить, — и добавила полным едкого яда голосом, — Они стреляли в нас! Они должны умереть!

— Ты не допускаешь что это Гильдия или рода?

— Нееет, — протянула она зло, — Это Никифор. Маленький, злобный извращенец! Ты же убьешь его?

Что за демоны живут в этой милой головке? Сейчас эллинка сумела напугать даже меня.

— Иди спать. Где я и где Император?

— Конечно, дорогой. Спокойной ночи, — и она ушла, сияя торжествующей улыбкой.

Не понял. Она что⁈ Действительно подумала, что по ее прихоти я брошусь убивать Императора эллинов⁈

Кабинет князя Бежецкого в родовом замке в Або был воплощением строгой функциональности, достойной кадрового военного и преподавателя Военной Академии. Стены, отделанные тёмным деревом, украшала лишь одна деталь — искусно вырезанный из морёного дуба тотемный знак рода Бежецких — чёрный волк на алом поле. Мягкий свет настенной лампы, падал на морду зверя, оживляя ее.

Массивный письменный стол из полированного ореха практически пуст, если не считать идеальной ровной небольшой стопки разноцветных папок, примостившейся на углу, чёрного телефонного аппарата и настольной лампы с зелёным стеклянным абажуром, отбрасывающей круг теплого света на лакированную поверхность и чайной кружки — самой обыкновенной — белой с простой ручкой. Кожаное кресло за столом и два строгих стула с металлическими каркасами. Дополнял обстановку занимающий полстены стеллаж с книгами и военными наградами в простых деревянных рамках. Во всем идеальный порядок, характеризующий хозяина кабинета, как изрядного перфекциониста.

Рогнеда сидела на одном из стульев, нервно теребя золотую нашивку на офицерской форме. Девушка поймала взглядом свое отражение в зеркальной поверхности стола. Бледное худое лицо, впавшие затравленные глаза в черных кругах, платиновые волосы, уложенные в красивую прическу, сейчас казались блеклыми и серыми.

— И что Раганар нашел в такой уродине? — пробормотала она, горько усмехнувшись.

Плен у Лакапиных и гибель подруг оставили глубокие раны на душе княжны. Древняя сила Ушаты, таинственная и суровая, дала ей внутреннюю опору, а тепло и понимание Рагнара, его непреклонная поддержка, исцелили от страхов, вернув волю к жизни. Но возвращение в отчий дом, в знакомые стены замка, вновь разбудило старые сомнения и чувство вины. Теперь она с тревогой ждала разговора с отцом, боясь его осуждения.

Дверь отворилась, и в кабинет стремительным вихрем ворвался князь Ярослав. Его высокая, всё ещё мощная фигура в строгом тёмно-сером костюме военного кроя, с единственным знаком отличия — серебряным значком Академии на лацкане, заполнила пространство. Седеющие волосы были аккуратно зачёсаны, а проницательные глаза сразу нашли дочь. Обычно суровое лицо смягчилось, и в нём мелькнула тень облегчения.

— Рогнеда, — его голос был низким, но тёплым, без привычной резкости, — Жива, девочка моя.

Рогнеда подняла взгляд, и её тусклые глаза вспыхнули радостью. Она быстро встала и шагнула навстречу отцу. Неуверенно, словно ожидая упрёков. Но Ярослав, обычно холодный и сдержанный, подскочил к дочери и заключил ее в крепкие объятия. Она, не сдержавшись, прижалась к нему, уткнувшись лицом в грудь. Значок больно давил в щеку, но Рогнеда не обращала на это никакого внимания. Тяжёлая ладонь легла ей на затылок, как в детстве, и Рогнеда почувствовала, как страх отступает.

— Папа, прости, — её голос дрогнул, — Я боялась, что ты будешь гневаться. Что я опозорила род… после плена, после всего…

Ярослав отстранил её, удерживая за плечи, и посмотрел в глаза. Его лицо, покрытое морщинами от лет и битв, смягчилось. Но голос оставался привычно твердым, отрывистым — командным.

— Глупости, Рогнеда. Ты — Бежецкая. Ты выстояла там, где другие сломались бы. Мы гордимся тобой. Я, мамы, брат, сестра.

Рогнеда моргнула, сдерживая слёзы. Её губы всё еще подрагивали. Она глубоко вдохнула, собираясь с силами.

— Как они? Мамы? Зоряна? Яромир? — спросила она, пытаясь улыбнуться. — Я так боялась, что больше не увижу их. Что они будут стыдиться меня.

Ярослав улыбнулся, и в этой улыбке смешались усталость и тепло.

— Мамы хлопочут по дому. Яромир, — он хмыкнул, — Такой же сорвиголова, как и ты. Вернее, ты — как он. Воюет.

— Или мы — как ты, — княжна с любовью посмотрела на отца. Было видно, что князю приятно такое сравнение, и он действительно гордится своими детьми. Ярослав кивнул и продолжил:

— Зоряна — всё та же романтичная дуреха. Уехала с курсом в госпиталь. Писала тебе письма, пока не узнала, что ты пропала в Пограничье. Примчалась домой. Требовала любой ценой найти тебя. Рвалась в Заброшенные земли к Федору. Утверждала, что он точно сможет тебя спасти.

— Он и спас, — Рогнеда слабо улыбнулась, впервые за долгое время. Её плечи чуть расслабились, но затем она нахмурилась, и в глазах мелькнул страх. Перед глазами снова встали подвалы лагеря, а в уши штопором врезался полный боли и отчаяния крик Даши, — Отец, я… — девушка всхлипнула, подавив спазм, — Я боюсь смотреть в глаза Никите Ивановичу. Барону Густаву. Даша… Адель… Это я разрешила им идти с нами. Я должна была их защитить, — её голос сорвался, и она стиснула кулаки, — Их не должно было там быть. Но они пошли за мной. И умерли.