Тайная помощница для ректора-орка (СИ) - Демидова Татьяна

Он ведёт меня к массивному дубовому столу, заваленному теперь не только чертежами, но и картами сетей влияния Веритек.

— План прост, — начинает он, его палец тычет в схему. — Завтра утром, ровно в восемь, наши доверенные лица одновременно подадут иск в Королевскую судебную палату и обнародуют доказательства в трёх крупнейших газетах. Не только по твоему отцу и Грейспану. У нас есть данные о подлоге в двадцати семи крупных проектах, о трёх несчастных случаях, которые не были несчастными, и о системе откатов, уходящей в министерство финансов и много куда ещё. Твой жидкий резонатор сыграет здесь ключевую роль. Я уже всё отправил, куда нужно. Ход всему дадут в условленный час.

Я слушаю, заворожённо глядя на сложную паутину имён и связей, которую он выстроил.

— А… Роза? — осторожно спрашиваю я. — Она же среди этих… связей?

Дорхар хмурится, его взгляд становится тяжёлым.

— Твоя подруга — одна из многих. Веритек вербует талантливых студентов через подставные фонды, суля им золотые горы. Она не первая и не последняя, — Дорхар успокаивающе обнимает меня. — Но на этот счёт тоже всё продумано. Завтра же все, кто подписал с ними предварительные контракты, получат анонимные письма с… предостережением. С подробностями. Думаю, твоя Роза будет не рада своему выбору.

Я облегчённо перевожу дыхание. Значит, у неё есть шанс. Значит, он подумал и о ней, и о других.

— Значит… теперь просто ждать?

— Да, — он кивает, его взгляд снова устремляется на карты. — Просто ждать. Падение начнётся ровно в восемь утра.

К вечеру следующего дня воздух в его кабинете становится густым и наэлектризованным. Новости начинают поступать одна за другой.

Сначала приходит срочный выпуск Королевского вестника с громким заголовком «Корпорация Веритек: паутина лжи и предательства».

Потом сообщение от его связного в Судебной палате. Иск принят, назначена чрезвычайная комиссия.

Следом тревожный звонок из министерства, который Дорхар принимает, стоя у окна.

Я сижу в глубоком кресле, подтянув ноги, и смотрю, как он стремительно ходит между столами, то с трубкой сложного коммуникатора, то отдавая чёткие распоряжения своему секретарю через другой артефакт.

Мне мало что понятно из обрывков фраз — заморозка счетов, допрос в Тайном совете, показания министра — но мне становится жутко от звучащих должностей и масштабов происходящего.

Всё королевство бурлит, а центр бури находится здесь, в этом кабинете, сконцентрированная в этом мощном, напряжённом орке.

Это продолжается весь день. Едва успеваем поесть, и снова Дорхар в кабинет. Я настояла, что буду с ним. Всё равно всё будет валиться из рук.

Так мы и встречаем вечер. Я в кресле. Дорхар в переговорах.

Когда я в очередной раз не могу сдержать зевок, Дорхар замечает это, его взгляд смягчается.

— Иди спать, Кьяра, — его голос звучит требовательно, завораживая при этом необычайно мягкими нотами. — Здесь ты ничем не поможешь. Всё идёт по плану.

Я киваю и, почти не помня себя, плетусь в спальню. Засыпаю мгновенно, в одиночестве на огромной кровати.

Просыпаюсь ненадолго глубокой ночью от знакомого ощущения. Кровать прогибается под его весом. Он ложится рядом, и его властная рука находит мою талию в темноте, притягивая меня к его большому горячему телу.

Я сквозь дрёму мурлыкаю что-то, и улыбаюсь, прижимаясь к нему сильнее.

— Всё хорошо, любимая, — слышу я его сонный, хриплый шёпот у самого уха. — Спи.

И я снова погружаюсь в сон, теперь уже по-настоящему, убаюканная его дыханием и твёрдой уверенностью, что где-то там, в ночи, империя наших врагов рушится навсегда.

Я просыпаюсь восхитительно отдохнувшей. И улыбаюсь ощущениям.

Тяжёлая, уверенная рука на моей талии, прижимающая меня спиной к его груди. Его ровное, глубокое дыхание шевелит мои волосы. Покой. Тишина. Никакой тревоги, никакого страха. Только тепло его тела и биение его сердца у меня за спиной.

Открываю глаза и вижу на стуле рядом с кроватью аккуратно сложенную газету.

Заголовок бросается в глаза даже с этого расстояния. «Конец империи лжи: Активы Веритек национализированы по указу Его Величества». Ниже мелькают знакомые имена и лица, помеченные словом «арест».

Я замираю, не в силах отвести взгляд. Это случилось. На самом деле случилось.

— Вижу, ты уже всё изучила, — его низкий, сонный голос звучит прямо у моего уха, и от этого по спине бегут мурашки.

Я переворачиваюсь к нему лицом. Дорхар лежит на боку, подперев голову рукой, и смотрит на меня.

Его золотистые глаза спокойны, в них нет привычной стальной напряжённости, только глубокое, бездонное удовлетворение.

Дорхар просто смотрит на меня. И мне от его взгляда так… Тянусь к его губам. И тону во властном и упоительно нежном поцелуе.

За завтраком на солнечной террасе я всё ещё не могу прийти в себя. Воздух пахнет кофе, свежей выпечкой и свободой. Настоящей, осязаемой.

— Сегодня тебе нужно оформить академический отпуск, — привычно деловым тоном говорит Дорхар, отламывая кусочек круассана. — Я свой отпуск уже оформил. Ректорство делегировал. Кстати, я подал прошение об увольнении. После окончания отпуска буду директором нового исследовательского института. Свободным человеком, — прищурившись, смотрит он на меня..

Я откладываю вилку, поражённая. Он всё продумал. До мелочей. Как всегда.

— А завтра, — продолжает он, и его взгляд теплеет, — мы едем к твоим родителям. Я с ними уже связался. Всё объяснил. Договорились о встрече.

От этих слов у меня сердце пропускает удар и тут же начинает биться сильнее. Он поговорил с папой и мамой. Сам. Без меня.

— Дорхар… — начинаю я, но он встаёт и проходит к большому резному шкафу в глубине комнаты.

Он возвращается с увесистой папкой в руках, садится рядом со мной и без лишних слов усаживает меня к себе на колени. Его руки обнимают меня, а папка оказывается передо мной. Он открывает её.

Внутри — эскизы платьев, украшений, схемы рассадки гостей, образцы тканей, меню.

Свадьба. Вся, до мельчайших деталей.

— Вот это, — он перелистывает страницу с изображением строгого, но роскошного платья, — нравится? А это? — его палец указывает на другой эскиз, более воздушный и романтичный.

Я смотрю на него, широко раскрыв глаза.

— Ты… когда ты успел?.. Ты действительно это всё подготовил, — ошеломлённо выдыхаю я.

— Когда хочешь впечатлить самую красивую, нестерпимо любимую и до боли желанную женщину, можно горы свернуть. А я всего лишь подготовил всё к нашей совместной жизни.

Его глаза довольно сверкают, лаская моё потрясённое лицо.

— Говори как есть, Кьяра, — он прижимает меня чуть крепче, и его губы касаются моей шеи. — Нравится? Не нравится? Всё это для тебя. Мне важно, чтобы нравилось именно тебе.

Я откидываю голову на его плечо, и слёзы наворачиваются на глаза. Но это слёзы счастья. Он не просто планирует. Он строит наше общее будущее. И начинает он его с меня.

— Это… — я провожу пальцем по одному из эскизов, простому, но изысканному, с тонкой вышивкой, напоминающей шестерёнки. — Это идеально.

Он целует меня в висок.

— Тогда сегодня начнём с этого. А теперь, — он переворачивает страницу, — посмотри сюда.

Глава 42. Любовь

Аврора приземляется на знакомой улочке, и волнение охватывает меня.

Дверь нашего дома распахивается, прежде чем мы успеваем подойти. На пороге стоят папа и мама.

Папа… Ох, папочка мой, он выглядит так, будто с него сняли несколько десятков лет!

Плечи расправлены, морщины на лице разгладились, а в глазах, которые все эти месяцы были усталыми и потухшими, теперь плещется настоящее, живое счастье.

Он широко улыбается и раскрывает мне объятиях.

— Папа! — вырывается у меня, и я бросаюсь к нему, прижимаюсь к его груди, вдыхая знакомый запах машинного масла и домашнего уюта.

Его руки крепко обнимают меня, и я замираю, чувствуя ошеломляющее счастье. Он отпускает меня, и я обнимаюсь с мамой, чувствуя, как папа обнимает нас обеих.