Некромантия и помидоры (СИ) - Демина Карина

- А вам оно надо? – получилось сипло. – Вы… обманули.

- Я ведьма. Мне положено, - Зинаиде помогли сесть и даже опереться на ствол дерева. – Но не переживай. Они придут. Обмен состоится. И я уйду.

- Куда?

- Какая разница. Мир велик.

- Где дети?

- Спят. Вот не надо, дорогая. Я не чудовище. Просто обстоятельства сложились неудачно. Порой приходится делать то, что делаешь. В конечном итоге, это меня загнали в угол, и я просто защищалась. Как умела.

Хорошая позиция. Этак многое оправдать можно.

- Но детей я не тронула. Да и тебя… даже этого остолопа, видишь, убивать не стала.

Это она про Тумилина? Он тоже завозился, захлопал губами.

- Жалкое зрелище, - Эмма Константиновна покачала головой. – Столько сил вложить и получить это вот.

На губах Тумилина пузырилась слюна. И во сне он улыбался. И выглядел таким, беззащитным, пожалуй. Как когда-то давно, когда Зинаида или была влюблена, или думала, что влюблена.

Обидно стало.

За него.

Ладно, Зинаида. Если Тумилин её не любил, а он вряд ли любил, то многое становится понятно. И раздражение, и все его командировки-отлучки. И в целом… тяжело вот так, жить с человеком, который тебе чужой. Но ведь Эмма Константиновна – это другое.

Её-то он любил.

И готов был на всё, пожалуй. А она вот так. Ещё и морщится.

Дети лежали рядом, вцепившись друг в друга, словно даже во сне боялись расстаться.

- Они очнутся, не бойся, - заверила Эмма Константиновна. – Жаль, конечно, что с собой не забрать. Девочка смышлёненькая. И мальчишка ничего… буду знать, что где-то там жива ещё моя кровь.

Она присела на корточки и, сняв жакет, набросила на спящих.

- Лето летом, а ночи прохладные. Простынут ещё.

И почему-то именно эти слова убедили – она не собирается убивать. Нет, не из жалости или внезапно проснувшихся родственных чувств. Какие чувства у монстра? Просто у неё другие планы.

- А если он не придёт? – спросила Зинаида, запоздало озираясь.

А где они вообще?

Лес. И да, лес знакомый, хотя ночью он преобразился. И ночь такая, странная на диво. Вот обычно ночью в лесу темно. И темнота эта густая, что варенье. Она разливается, заполняя лес, что банку, и в ней растворяются и деревья, и кусты, и травы, сливаясь в одно.

А тут…

Ночь? Несомненно.

Темно?

Тоже.

Но темнота нынешняя полупрозрачная, мягкая. Она упала вуалью, вобрав в себя мягкий свет… а что светится?

- Это ты сделала? – спросила Зинаида, озираясь уже с любопытством. – Что это?

Огоньки.

Много-много огоньков. И совсем крохотные, с помидорное семечко, и побольше, уже с горошину, они рассыпались по поляне, забиваясь в щели коры и разукрашивая эту кору световыми узорами. Они повисли на листьях капельками сияющей росы и спустились ниже, живым янтарём на тончайшей паутинке.

Они даже на джинсах блестели.

- Это? Просто фокус, девочка. Для детей, - Эмма Константиновна поддела каплю пальцем. – Когда-то давно меня научила бабушка. Она многому меня научила.

- Забирать души?

- И это в том числе, - Эмма Константиновна поднесла каплю к губам и дунула. – Мир – не самое доброе место. Волки едят оленей, но плохи ли они? И надо ли спасать оленей от волков?

- Демагогия.

- Люди сами приходили к ней. Они несли свои беды и желали получить помощь. А за любую помощь надо платить. И если человек готов обменять душу на золото? Что ж, почему бы и нет.

- Только на золото?

- По-разному случалось. Кто-то золота искал. Кто-то – славы земной. Кто-то красоты или здоровья, силы небывалой. Или чтобы разлучница проклятая сдохла вместе со всей своей семьёй. Или не разлучница, но законная жена и пяток ребятишек. Престарелая матушка, чей характер с годами сделался невыносим. Более удачливая сестрица. Или просто сосед, у которого коров больше. Вы сами творите зло, а вините нас.

- Я не творила.

- Пока, дорогая. Пока… хотя, да, ты права. Не все люди заслуживают смерти. Но если бы она приходила лишь к тем, кто этого заслуживает, мир стал бы очень странным местом.

Эмма Константиновна дунула.

И свет разлетелся брызгами, которые множились и повисали в воздухе, чтобы затем медленно опуститься, потянуться к ветвям и траве.

Лечь на волосы детей.

- Тебе не жаль её?

- Кого?

- Свою дочь.

- Жаль, - она ответила сразу. – Я любила её. И продолжаю любить. Ту, маленькую девочку, что слушала мои истории. И училась создавать светляков. Мы украшали её комнату, а потом и комнату её брата. И она навсегда останется в моём сердце.

Странная это любовь.

- Она – цена моей свободы. Я так хотела выбраться… ты не представляешь, каково это, когда твоя душа заперта в камне. И ты понимаешь. Слышишь. Видишь. Ощущаешь течение времени. И оно стирает тебя. Память. Мысли. Чувства. Приходится цепляться за них. Но любовь податлива, мягка. Она нашёптывает, что нужно отпустить, уйти. То ли дело – ненависть. Она совсем иная. И я вцепилась в неё. Я коротала дни, представляя, как отомщу. Как вернусь. Как содрогнуться миры… как мы встанем против них. Я и мои дети.

- А потом ты убила свою дочь и забрала её тело.

- Да, - просто ответила Эмма Константиновна. – Поэтому не повторяй моих ошибок. Я… в момент освобождения я испытала боль, будто не камень раскололся, а сама моя душа. Потом страх. И радость, что всё получилось. Голод. Страшный голод, заставивший потянуться к людям. Я не убила её тогда, я лишь отодвинула её душу. Ненадолго. Думала насытиться и… я ей рассказала. Всё рассказала. А она ударила. Вырвалась и ударила… она была очень сильной, моя девочка.

- Но не достаточно, чтобы вышвырнуть тебя.

- Именно. А я разозлилась. Слишком сильно. Это из-за камня… из-за заточения. И просто… голод, жажда, эмоции обострены. Я не хотела её убивать.

- Но убила.

- Да. И когда поняла, что произошло, я испытала такую боль… такую ярость, что просто не сумела сдержаться… если бы всё можно было изменить.

- Прошлое не изменишь, - Зинаида посмотрела на лица детей. – Но ты могла просто уйти.

- Довериться тому, кто меня ненавидит? Я ведь его понимаю, но… понимаю также, что он не отступит от мести. Ни одна клятва не удержит того, кто действительно желает добраться до горла врага. Да и… уйду. Куда? И кем? Одно дело, когда у тебя есть силы, другое – когда ты оказываешься за порогом, постаревшая и ослабевшая… нет. Я так не хочу.

- А если Рагнар не придёт?

- Придёт.

- Ты так веришь в его благородство?

- В благородство? Чушь какая. Нет, деточка… ведьмы не только огоньки зажигать способны, - она приподняла руку и раскрыла пальцы, между которыми тотчас протянулись ниточки паутины. – Или думаешь, я столько времени на разговоры потратила из желания вспомнить славное прошлое?

Она фыркнула.

И огоньки рассыпались.

- Мужчины всегда одинаковы. Их воля, что камень, но… - пальцы протянули нить от ветки к ветке. – Паутина оплетёт и камень… да, я не могу заставить его сделать что-то, что противно натуре. Но рассеять внимание, усыпить бдительность. Принести эту вот клятву… я не так наивна. Рагнар бы не согласился на сделку столь легко, если бы не чары. Да и в остальном, я не потребую невозможного. Разве это плохо? Соблюсти клятву? Спасти женщину? Невинных детей… нет, дорогая. Он придёт. И надеюсь, что не один…

Глава 15

Часть 15 О родителях и правильном подходе к выбору профессии

Рагнар и вправду пришёл не один.

Лес изменился. Он тоже слушал ведьму. И слышал. И не считал её врагом. Лес тянул к ведьме колючие лапы елей и заботливо предупредил о гостях хрустнувшей веткой.

- Видишь, а ведь до полуночи ещё есть время, - Эмма Константиновна повернулась на звук.

- Почему полночь?

- Не знаю. Как-то повелось, что ли, что действительно важные ритуалы привязывают ко времени. А я не то, чтобы так уж держусь за старые обычаи, но некоторые привычки сложно изжить. Доброй ночи, детонька…