Жива! Жива! Да черт с ним с тем проклятием! Еся-то жива! Дышит, дурная баба!
— Нет…Гх-гх… Б-блота… где?
— Что? — он отстранился и заглянул ей в лицо, сжав его в руках.
Жива… Жива… И улыбается… Ему улыбается. Глазами смотрит на него. Она на него смотрит, а он… А он всё еще человек…
— Болота наши где?
Владимир нахмурился и обернулся.
Не было больше болот. Озеро было. То что близ его княжество располагалось. А за спиной Еси, вдалеке, он видел ворота, из которых уже сыпались его воины да жители.
Владимир посмотрел в лицо Еси и тоже улыбнулся.
— Княжна моя, — горячо произнес он и впился в ее губы поцелуем. Есислава на миг опешила и ответила на его поцелуй, обхватив за шею.
Эпилог
Неупокоенные души убитых невест наконец нашли свое пристанище. Еся больше ничего не чувствовала, но хотела верить, что так оно и есть. А еще хотела верить, что Велеока простила Владимира.
Нечисть покинула лес. Теперь через него пролегала дорога, ведущая в ее деревню.
Болот никаких не было. На их месте появилось княжество. Расколдованный люд чествовал ее как спасительницу еще не меньше седмицы.
Владимир всё ей рассказал. Как на духу выложил. Справедливости ради она его отругала. Владимир для виду винился. Но его раскаяние за широкой улыбкой было не разглядеть.
Как оказалось улыбался князь удивительно много. Только видел ее, так сразу приподнимал уголки губ.
Никита Владимира недолюбливал. В тот день воевода с трудом оттащил молодчика от Князя. Никитка кинулся на него с кулаками. Слушать никого и ничего не хотел.
Родители Владимира тоже простили не сразу. Он долго их умасливал. То скотом, то одежею. К следующей зиме маменька встречала князя с хлебом и солью.
Есю стали княжной величать. Пришлось всякому учиться. Владимир ястребом следил за ней. А она ворчала, мол Хозяйкой болот хотела быть, а не женой князя.
— Поздно, душа моя. Некуда тебе деваться. Быть тебе моей княжной.
Первое время Владимира подолгу не бывало дома. Всё разъезжал он по своим княжим делам. Говорил, что надо было многое наверстать.
Время шло, и Еся стала забывать про болота, забывать про всё, что видела.
— Ты чего это тут? — однажды зайдя в нерастопленную баню, спросил Владимир.
— Казимира задабриваю, — она поставила на пол горшок, наполненный молоком.
— Думаешь он еще тут? — Владимир прижал ее спиной к себе и потерся носом о шею.
— А то как же! Думаешь почему в избе княжеской тишь да гладь! — Еся закрыла глаза, наслаждаясь мигом.
— Может, потому что хозяйка у избы красна-девица с сердцем добрым? — он поцеловал кожу у самого уха.
— Обычное у меня сердце, — противилась Есислава.
— А вот и нет.
Он развернул ее к себе и поцеловал. Не отрываясь от губ, потащил в баню. А там залюбил ее так, что девки при виде их еще с месяц заговорщицки хихикали.
Владимир подарил Есе лошадь. А потом учил держаться в седле. Когда она стала ловко справляться, они верхом отправились в ее деревню.
Еся родила Владимиру трех прекрасных сыновей.
Отцом он был строгим. И первое чему учил детей — не быть гордыми.
Владимир любил ее больше жизни. Проходу не давал. Хотел, чтобы она всегда была рядом.
Воевода однажды сказал:
— Не помню я его таким. Подменили Князя. Али околдовали… Никак не пойму. Ты что ж приворожила его?
— Нет. Просто полюбила, — отвечала Еся.
— Его много баб любили. А он только тебя, княжна, — воевода вздохнул, положив руку на рукоять меча.
— Тогда не знаю я в чем причина. Князя спроси. Он всяко лучше свое сердце знает.
— Если б он ответ давал… Так только улыбается как дурак…
Есислава рассмеялась. И правда. С каждым днем Владимир становился всё живее. Нрав у него был озорной, свободный, как оказалось. Любил он проказы. То Есиславу в озеро голышом купаться утащит, пока никто не видит. То над воеводой подшутит, украв его меч. Смеялся он много. И звонко. Над купцами подшучивал.
Есислава не узнавала в нем хмурого Хозяина багряных болот. Но как бы там ни было Князя Владимира она любила не меньше, чем своего болотника.
— Кем бы я ни был, Еся, чудищем или человеком, всегда буду только с тобой, — в ночной темноте любил повторять он.
— Уж лучше человеком. Мне нравится смотреть на твое прекрасное лицо, — всегда отвечала она.
Когда голова Владимира посеребрилась, их сыновья выросли, а лицо Есиславы обзавелось морщинами, никто уже не помнил про Хозяина болот, никто не знал, где те болота были и кто на них жил. Но Еся, пока могла ходить, носила в баню молоко для Казимира, потому что всегда была благодарна ему за те важные слова: “Сердцем смотри! Сердцем!”.
